Пианино из Иерусалима - читать онлайн книгу. Автор: Анна Малышева cтр.№ 13

– Да-да, в дар музею, – кивнула Ракель. – С радостью возьму. А пианино здесь!

Она махнула вглубь крошечного сада, и Александра разглядела в зарослях ежевики проржавевший железный контейнер.

– В Музей мошава его нельзя было поставить, потому что оно не имеет никакой ценности для музея. А в доме его держать было невозможно, оно все заплесневело, и запах… – Ракель поморщилась. – Туда забирались куры, от соседей, и гадили на пианино. Я все помыла, когда мне написали из Москвы, но… Запах!

Она выразительно покачала головой.

– Запах очень сильный. Мне написали из Москвы, что состояние пианино не имеет значения. Но я должна сказать… Это просто обломки. И они плохо пахнут. Пианино никогда не будет играть.

Ракель достала из кармана куртки ключ, позеленевший, золотистый на ребрах:

– Это от клавиатуры. Но он совершенно бесполезен. Когда пианино поступило к нам в музей, я его попробовала. Но оно просто шипит, как простуженная черепаха. Хотите посмотреть?

– Да, конечно, – Александра положила салфетку на стол и встала.

Павел, оставшись за столом, открыл новую пивную бутылку. Кресло, от обивки которого остались лишь клочки поддельной белой кожи. Два деревянных ящика. Стеллаж, на котором рядами выстроились пыльные стеклянные банки. Заднюю стену проржавевшего бокса занимало старое пианино.

Это была рухлядь, в полном смысле слова, как с первого взгляда поняла Александра. Разбухшие от сырости доски, пятна плесени, глубоко въевшиеся в багровый лак, зеленая патина на бронзовых деталях. «И вот за это… За доставку этого груза клиент готов платить три тысячи долларов!»

– Я говорила… – Ракель стояла на пороге, скрестив руки на груди. – Я ей писала… Это просто нужно выбросить. Но она хочет, чтобы я отправила это в Москву.

– Мы отправим это пианино. – Александра подошла к инструменту, коснулась надписи над клавиатурой. – Я не задаю вопросов. Итак, взамен я передаю вам картину.

– Да, да. – Ракель отстранилась, чтобы пропустить ее, и пошла к машине следом за Александрой. – Илана написала мне, что картина имеет отношение к истории мошава. Что это для нашего музея.

Александра открыла дверцу заднего сиденья, достала сверток в пузырчатой пленке. Сорвала пломбу.

– Рамки нет, она сломалась, но подрамник новый, я перетянула. Вот, это для вас.

Ракель неподвижным взглядом смотрела на картину, склонив голову набок. Она молчала. Неподалеку закричал петух, но Ракель не вздрогнула. Александра слышала ее участившееся тяжелое дыхание.

– Я узнаю эту комнату… – произнесла Ракель, не сводя взгляда с картины и прикрывая ладонью рот. – И девушку. Ох, как это было давно… Мне было десять лет. Это дом наших знакомых, здесь, в Вифлееме. А девушка – моя старшая сестра. Ее убили. Ей было пятнадцать лет. Ее звали Анна.

Павел дремал, облокотившись на треснувшие плитки, покрывавшие стол. Его голова то и дело ныряла к тарелке с остатками цыпленка и кусками лепешки. Тогда он широко открывал покрасневшие глаза и бормотал, что это все виноваты бессонная ночь и пиво.

Если в бессонной ночи Александра хоть косвенно была виновата и сама, то всю упаковку пива он выпил совершенно добровольно. Ракель принесла три чашки кофе, но Павел к своей не прикоснулся. Женщины сели ближе друг к другу и заговорили вполголоса.

– Вы узнали комнату, – тихо говорила Александра, неизвестно отчего взволнованная услышанным. – Это неудивительно – столько деталей… Но как вы узнали сестру? Ведь лица девушки не видно.

– Лицо я могла и не сразу узнать, – ответила Ракель. Она, как и Павел, не притрагивалась к кофе, налив себе взамен бокал вина. Александра от вина отказалась. – Мне было десять лет, с тех пор прошла целая жизнь. Но я сразу узнала платье! Она сшила его сама.

– А пианино? Которое вы мне передаете? то самое, что на картине?

– Я не знаю, откуда оно попало к нам в музей, – покачала головой Ракель. – Просто кто-то выбрасывал старый хлам из сарая, а пианино пожалел. Привез к нам. Я на него никогда внимания не обращала.

– Моя заказчица уверена, что пианино – то самое.

– Она права, наверное, – покладисто согласилась Ракель. – Сколько таких пианино может быть в мошаве? Тут людей не так много. Интересно, кто нарисовал эту картину?

– Это я как раз знаю, – заметила Александра. – Обычно я не говорю о делах заказчика, но, сдается мне, это не тайна. Меня не просили хранить этот секрет. Автор – муж моей московской заказчицы.

– Этой Иланы? – Ракель сдвинула на переносице четко обрисованные брови. – Интересно. Получается, он бывал в том доме и знал Анну?

– Несомненно! – кивнула Александра. – Такие детали не выдумаешь, вы вот сразу узнали и комнату, и сестру. Или же… Он мог рисовать по фотографии. Но полотно старое. Я сужу по состоянию холста и красок. Ему вполне может быть около шестидесяти лет.

– А как его зовут? – Ракель жадно рассматривала картину, которую поставила рядом с собой на свободный стул.

Поколебавшись – художница нарушала все свои принципы относительно тайны заказа, – Александра ответила:

– Генрих. А судя по тому, что у его жены фамилия – Магр, то Генрих Магр.

– Не помню ни одного Генриха среди знакомых Анны. – Ракель не сводила взгляда с картины, словно заворожившей ее. – И фамилию слышу впервые.

– Илана упомянула, что она родилась в Вифлееме.

Ракель задумчиво сделала глоток вина. Ее глаза затуманились, она вновь переживала прошлое, глядя на картину.

– Илана – имя популярное. Может, у сестры была знакомая Илана… Когда тебе десять, а сестре пятнадцать, это два разных мира… Когда Анна пропала, я это очень хорошо поняла. Меня расспрашивали больше всех, думали, что сестра должна все знать. А я не могла ответить на каждый второй вопрос.

– Вы сказали… – нерешительно произнесла Александра. – Извините, если причиняю вам боль, но… Вы сказали, что вашу сестру убили?

– Я вам расскажу, – ответила Ракель.

В этот момент Павел издал легкий мелодичный храп. Очнулся, изумленно огляделся, словно не понимая, где находится.

– В кухне стоит диван, – Ракель махнула в сторону открытой двери. – Там есть подушка.

– Спасибо огромное, – пробормотал мужчина, растер ладонями лицо и, слегка пошатываясь, словно все еще во сне, направился в кухню. Оттуда донесся скрип рассохшейся мебели, на которую грузно осело тело.

– Я все вам расскажу, – повторила Ракель. – Я это рассказывала много раз, когда пропала Анна. Очень давно…

* * *

Рассказывая, она смотрела не на гостью, а на картину, и говорила словно со своим прошлым, почти забытым и внезапно ворвавшимся в ее жизнь.

– Мы с сестрой не отсюда, мы родились в Хайфе. Отец работал в порту, мама ходила убирать квартиры. Квартира была крошечная, вся в плесени, в Бат-Галим, у самого моря. Жили бедно, но после войны многие так жили. Однажды отец управлял неисправным подъемником, груз сорвался и ранил его. Он умер там же, на месте. Его не решились вытащить из-под контейнера. Мама уже тогда болела. К врачам она не обращалась, бегала по уборкам, зарабатывала деньги. Потом у нее вдруг отказали почки. Через неделю мы остались одни. На похороны приехал мамин брат, из Вифлеема. Мы никогда его не видели раньше, он не ладил с нашим отцом, как сказала однажды мама. Он забрал нас с сестрой сюда.