Призраки - читать онлайн книгу. Автор: Чак Паланик cтр.№ 20

Слишком много «незабываемых» впечатлений, слишком близко одно к другому.

— Как в Музее Гетти, — говорит Инки.

— Намылить, смыть, повторить еще раз, — говорит алкаш из «Global Airlines».

В этом донельзя скучном новом мире сплошного верхнего среднего класса, говорит Инки, ты оценишь всю прелесть биде, только если полдня будешь писать на улице. Не мойся, пока не начнешь вонять, и обычный горячий душ станет, как будто поездка в Соному на предмет очистительных грязевых клизм.

— Воспринимай это как шербет бедности, — говорит Инки. Славный маленький интервал нищеты, который помогает тебе не терять вкус к жизни.

— Присоединяйтесь, — говорит Инки. У нее вокруг рта размазан клейкий зеленый сироп от кашля, к нему липнут пряди ее пластикового парика. Она говорит: — В следующую пятницу, вечером.

Выглядеть плохо, говорит она, теперь это новая разновидность понятия «выглядеть хорошо».

Она говорит, что там соберутся все лучшие люди. Старая гвардия. Самые сливки общества. В десять вечера, под мостом, с западной стороны.

Мы не можем, говорит Эвелин. В среду вечером они с Пакером идут на благотворительный бал в помощь голодающим Латинской Америки. В четверг — на банкет в поддержку нуждающихся аборигенов. В пятницу вечером — на тихий аукцион в помощь несовершеннолетним работницам секс-индустрии. Все эти мероприятия, с их блестящими акриловыми трофеями, заставляют тебя пожалеть о тех днях, когда самым сильным страхом американцев был страх выступать перед публикой.

— Просто снимаешь номер в «Шератоне», — говорит Инки. Эвелин, должно быть, морщит нос, потому что Инки говорит ей:

— Расслабься. Она говорит:

— Понятно, что мы там не останавливаемся. В «Шератоне». Мы там только переодеваемся.

В пятницу, говорит Инки, в любое время после десяти вечера. Под мостом.

Пакер и Эвелин Кейсы. Самая главная их проблема: что надеть. Для мужчины все просто. Надеваешь обычные брюки и смокинг — наизнанку. Правый ботинок — на левую ногу, левый — на правую. Вот и все: вид совершенно убогий. И совершенно безумный.

— Безумие, — сказала бы Инки, — теперь это новая разновидность здравого ума.

В среду, после «голодного» бала, Пакер с Эвелин выходят из бального зала в отеле, и кто-то на улице распевает «О, Амхерст, храбрый Амхерст». Там, на улице Френсис Данлоп Колгейт Нельсон, она же Фризи, Завиток, дует из банки какой-то дешевый солодовый напиток в компании с Шустером Фрейзером по прозвищу Туфля и Вивером Пулманом, который Костяшка. Все трое сидят, закатав грязные брюки и опустив ноги в фонтан. Лифчик у Фризи надет поверх блузки.

Одеваться, во что попало, говорит Инки, теперь это новая разновидность понятия «одеваться шикарно».

Дома Эвелин примеряет, наверное, дюжину мешков для мусора, зеленых и черных мешков для мусора, в каждый из которых можно впихать целую гору хлама, но в них она выглядит толстой. Чтобы выглядеть хорошо, она выбирает узкий белый пакет для кухонного мусора. В нем она выглядит почти элегантно. Облегающий наряд наподобие платьев с запахом от Дайен фон Фюрстенберг, с ярким, ярко-оранжевым аксессуаром -пояском из оплывшего электрического провода со штепсельной вилкой, болтающейся на конце.

В этом сезоне, говорит Инки, парики носят задом наперед. В моде разные туфли: на одной ноге — такая, на другой — другая. Берешь старое грязное одеяло, говорит она, вырезаешь в центре дырку для головы, надеваешь его, как пончо, — и ты готова для ночных развлекательных мероприятий на улице.

В тот вечер, когда они снимают номер в «Шератоне», Эвелин берет с собой три чемодана тряпья. На всякий случай. Пожелтевшие, вытянутые лифчики. Свитера со свалявшимся ворсом. У нее с собой целая банка косметической глины для лица — чтобы запачкать их еще больше. Они с мужем выбираются из отеля по черной лестнице: четырнадцать пролетов до двери, что открывается в переулок, — и вот, они на свободе. Они — никто. Два анонима. Не обремененные ответственностью ни за что.

Никто не смотрит на них, не просит у них денег, не пытается им что-то продать.

Они шагают к мосту, они — невидимки. Надежно защищенные собственной бедностью.

Пакер немного прихрамывает: он надел правый ботинок на левую ногу, а левый — на правую, и ему неудобно. Эвелин открывает рот. И плюет на тротуар. Да, хорошая девочка, которую учили, что неприлично чесаться, где чешется, на людях, теперь плюется на улице. Пакер спотыкается, натыкается на нее, и она хватает его за руку. Он разворачивает ее к себе лицом, и они целуются — просто два влажных рта, и город вокруг исчезает.

В тот первый вечер на улице Инки приходит с потрескавшейся лакированной черной сумкой, в которой лежит что-то очень вонючее. Такой запах бывает на море, в жаркий день при отливе. Запах, говорит Инки, это новый антисоциальный символ. В сумке — картонная коробка, в каких в «Chez Heloise» упаковывают еду навынос. В коробке — большой кусок рыбы размером с кулак

— Красный берикс четырехдневной давности, — говорит Инки. — Если что, просто помашешь сумочкой. Если хочешь, чтобы от тебя держались подальше, запах — лучший телохранитель.

Вонь — новый способ защитить свое личное пространство. Устрашение посредством запаха.

К любому запаху можно привыкнуть, говорит Инки, даже к самому противному.

Она говорит:

— Ведь ты же привыкла к «Eternitu» Кальвина Клейна?…

Инки с Эвелин отходят в сторонку, чтобы немного остыть от шумной вечеринки. Заворачивают за угол. Там, чуть дальше по улице, свита какой-то красотки, обряженной в мини-юбку, вываливается из лимузина. Худые, стройные люди с хедсетами, соединяющими рот и ухо. Каждый из них занят беседой с кем-то другим, кто сейчас далеко-далеко. Инки с Эвелин проходят мимо. Инки спотыкается, машет сумкой с протухшей рыбой, задевает ею рукава кожаных и меховых пальто. Телохранителей в темных костюмах. Личных секретарей в черной одежде от лучших модельных домов.

Свита сбивается в кучку, отходит подальше, все тихо стонут и закрывают носы и рты наманикюренными руками.

Инки, как ни в чем не бывало, идет вперед. Она говорит:

— Обожаю так делать.

Со всеми этими нуворишами, говорит Инки, пора менять правила. Она говорит:

— Бедность — теперь эта новая разновидность аристократии. Впереди — небольшая толпа из миллионеров от Интернета и арабских нефтяных шейхов. Стоят — курят у входа в художественную галерею. Инки говорит:

— Давай будем их доставать: просить денег… Это — их отдых от жизни Пакера и Маффи Хадсон, генерального директора текстильной корпорации и наследницы табачной империи. Бегство на все выходные в безопасную зону

Алкаш из «Global Airlines» — это, так на минуточку, Вебстер Баннерс, по прозвищу Скаут. Они с Инки и Маффи встречают на улице Скини (Сквалыгу) и Фризи. Потом к ним присоединяются Пакер и Боутер. Потом — Туфля и Костяшка. Они все пьяные, играют в шарады. В какой-то момент Пакер выкрикивает: