Последний сеанс - читать онлайн книгу. Автор: Агата Кристи cтр.№ 70

Трент с любопытством уставился на него.

– Ты говоришь так, словно сам испытал это, Дермот, старина.

– Так и есть, то есть было.

– Расскажите нам об этом.

– Я могу привести вам один пример. В Месопотамии, сразу после заключения перемирия, однажды вечером я вошел в свою палатку, и меня охватило сильное предчувствие. Опасность! Берегись! Я представления не имел, к чему оно относится. Я обошел весь лагерь, суетился без необходимости, принял все меры на случай атаки враждебных арабов. Затем вернулся в палатку. Как только я вошел в нее, это чувство снова меня охватило, еще более сильное, чем раньше. Опасность! В конце концов я вынес одеяло из палатки, завернулся в него и лег спать под открытым небом.

– И что?

– На следующее утро, когда я вошел в палатку, первое, что я увидел, был огромный кинжал, длиной почти в полметра, который пронзил насквозь мою постель, как раз в том месте, где я должен был лежать. Вскоре я узнал, кто это сделал, – один из слуг-арабов. Его сына расстреляли как шпиона. Что вы скажете, дядя Эйлингтон, насчет этого примера того, что я называю красным сигналом?

Тот неопределенно улыбнулся.

– Очень интересная история, дорогой Дермот.

– Но вы не готовы поверить в нее безоговорочно?

– Нет-нет, у меня нет сомнений, что у тебя было предчувствие опасности, как ты утверждаешь. Но я оспариваю источник этого предчувствия. По твоим словам, оно пришло извне, было навязано твоей психике неким внешним источником. Но сегодня мы считаем, что почти все приходит изнутри, из нашего собственного подсознания.

– Старое доброе подсознание! – воскликнул Джек Трент. – Сегодня им объясняют абсолютно все.

Сэр Эйлингтон продолжал, не обращая внимания на то, что его перебили:

– Я предполагаю, что этот араб выдал себя случайным взглядом или своим видом. Твое сознание не заметило этого и не запомнило, но твое подсознание – другое дело. Подсознание никогда не забывает. Мы также считаем, что оно способно рассуждать и делать выводы совершенно независимо от более высокой, сознательной воли. Твое подсознание считало, что возможна попытка убить тебя, и ему удалось внедрить свой страх в твое сознание.

– Признаю, что это звучит очень убедительно, – с улыбкой заметил Дермот.

– Но совсем не так увлекательно, – надула губки миссис Эверслей.

– Также возможно, что ты подсознательно чувствовал ненависть к себе этого человека. То, что в старые времена обычно называли телепатией, существует, несомненно, хотя условия, управляющие ею, понимают очень слабо.

– Были ли какие-то другие примеры? – спросила Клер у Дермота.

– О да, но ничего столь же яркого, и полагаю, все эти случаи можно объяснить совпадением. Я однажды отказался от приглашения в загородный дом только потому, что почувствовал красный сигнал. Этот дом сгорел дотла на той неделе. Между прочим, дядя Эйлингтон, какую роль играет подсознание в этом случае?

– Боюсь, никакой, – с улыбкой ответил Эйлингтон.

– Но у вас есть не менее хорошее объяснение. Давайте, выкладывайте. Нет нужды быть тактичным с близкими родственниками.

– Ну, тогда, племянник, рискну предположить, что ты отказался от приглашения по той тривиальной причине, что тебе не очень-то и хотелось туда ехать и что после пожара ты внушил себе, будто тебе было послано предупреждение об опасности, и теперь ты безоговорочно поверил в это объяснение.

– Это безнадежно, – рассмеялся Дермот. – Орел – ваш выигрыш, решка – мой проигрыш. Вы всегда правы.

– Неважно, мистер Уэст! – вскричала Вайолет Эверслей. – Я верю в ваш красный сигнал безоговорочно. Случай в Месопотамии был последним, когда он зажигался для вас?

– Да, до…

– Простите?

– Ничего.

Дермот сидел молча. Слова, которые чуть не сорвались с его губ, были: «Да, до сегодняшнего вечера». Они помимо его воли хотели вырваться наружу, выразив одну мысль, которую он до того момента не осознавал, но сразу же понял, что это правда. Красный сигнал грозно горел из темноты. Опасность! Опасность близко!

Но почему? Какая мыслимая опасность может грозить ему здесь? Здесь, в доме его друзей? По крайней мере… ну да, существует опасность другого рода. Он взглянул на Клер Трент – белокожую, стройную, с изящным наклоном золотистой головки. Но эта опасность существовала уже давно; вероятно, она никогда не станет близкой. Потому что Джек Трент был его лучшим другом, и даже больше, чем лучшим другом – человеком, который спас ему жизнь во Фландрии и был представлен за отвагу к Кресту Виктории. Добрый парень Джек, один из лучших. Чертовски неудачно, что он, Дермот, влюбился в жену Джека. Наверное, когда-нибудь он с этим справится. Не может быть, чтобы ему всегда было так больно. Это чувство можно подавить, да, вот именно, подавить. Она никогда не догадается, а если все же догадается, нет никакой опасности, что ей это не будет безразлично. Статуя, прекрасная статуя, произведение искусства из золота, слоновой кости и бледно-розового коралла, игрушка для короля, а не реальная женщина…

Клер… Стоило Дермоту даже произнести мысленно ее имя, и это вызывало боль. Он должен с этим справиться. Ему и прежде нравились женщины… «Но не так, как эта! – произнес внутренний голос. – Не так, как эта». Ну, в этом все дело. Но здесь нет опасности – сердечная боль, да, но не опасность. Не та опасность, о которой предупреждает красный сигнал. Он предупреждает о чем-то другом.

Дермот оглядел сидящих за столом, и впервые его поразила мысль, что собралось довольно необычное маленькое общество. Например, его дядя редко ужинал вне дома в такой немногочисленной, неформальной компании. Не похоже, что Тренты – его старые друзья; до этого вечера Дермот не знал, что дядя вообще с ними знаком.

Несомненно, предлог был. Довольно известная женщина-медиум должна приехать после ужина и дать сеанс. Сэр Эйлингтон делал вид, будто немного интересуется спиритизмом. Да, это был предлог, несомненно.

Это слово заставило Дермота задуматься. «Предлог». Был ли сеанс просто предлогом, делающим естественным присутствие специалиста на ужине? Если это так, что является настоящей целью его присутствия здесь? Масса подробностей пришла в голову Дермота, мелочи, которые в свое время остались незамеченными, или, как сказал дядя, незамеченными сознанием.

Великий врач часто бросал странные, очень странные взгляды на Клер. Казалось, он наблюдает за ней. Его пристальное внимание смущало ее. Ее руки слегка дрожали. Она нервничала, ужасно нервничала и была – возможно ли это? – испугана. Почему она испугалась?

Вздрогнув, Дермот снова стал прислушиваться к беседе за столом. Миссис Эверслей вызвала великого человека на разговор о его собственной профессии.

– Моя дорогая леди, – говорил он, – что такое безумие? Могу вас заверить, что чем больше мы изучаем этот предмет, тем труднее нам вынести решение. Мы все прибегаем к определенному самообману, и когда человек заходит так далеко, что верит, будто он – русский царь, его сажают под замок. Или ограничивают в передвижениях. Но до этого момента дорога долгая. В каком именно месте на этой дороге нам следует поставить столб и заявить: «По эту сторону – здравомыслие, а по другую – безумие»? Это сделать невозможно, знаете ли. И я вам скажу вот что: если человек, страдающий манией, держит язык за зубами, то, весьма вероятно, мы никогда не сможем отличить его от нормального индивида. Чрезвычайно здравый ум у безумцев – весьма интересная тема.