Психология убийцы. Откровения тюремного психиатра - читать онлайн книгу. Автор: Теодор Далримпл cтр.№ 42

У меня хватало наивности, чтобы не осознавать, что основная задача таких отчетов, как тот, который мы готовили,— оправдать административный паралич и подтвердить: если не считать одной-двух небольших ошибок, все к лучшему в этом лучшем из возможных миров. Я не мог повлиять на формулировки отчета, и мои выводы оказались разбавлены до самой низкой гомеопатической концентрации, так что в итоговом растворе не осталось ни единой их молекулы. К тому же итоговый отчет был написан совершенно неудобочитаемым языком.

Я отправился к главному врачу больницы, где когда-то находились будущие убийцы. Он держался приветливо, но отстраненно (было похоже, что ему все как с гуся вода). С непроницаемым видом он восседал за своим столом, при этом как бы показывая, что он вполне готов услышать то, с чем я к нему пришел, и еще более готов ответить мне.

—Основная проблема — в том, что ваш персонал не знает, что делает,— заявил я ему.

Он не кинулся защищать своих сотрудников. Более того, он даже кивнул, как бы соглашаясь. Должен признаться, на меня произвело немалое впечатление его спокойствие — с учетом того, что я (пусть и не прямо) обвинял его в том, что он возглавляет бесполезную и некомпетентную организацию. Но он и без меня это знал.

—Они не думают о своей работе,— продолжал я.— Они просто заполняют бумаги.

Казалось, он полностью разделяет мое мнение. Он словно бы ждал, пока я скажу то, чего он не знает.

—Они заполняют анкеты взаимно противоречивым образом,— добавил я.

Этой фразой я все-таки побудил его высказаться.

—Таков стандарт, в наши дни это требуется,— объяснил он.

—Они даже не записывают историю болезни.

—Да, я знаю,— откликнулся он.— Но нам следует как можно больше демедикализировать нашу службу.

—Я всецело за демедикализацик> ^[32], — заверил его я.— Но вам надо записать историю, чтобы определить, какой перед вами случай — медицинский или немедицинский.

—Согласен.

—Но вы же главный врач,— не отступал я.

—Я не согласен с тем, что происходит, но я ничего не могу с этим поделать.

Его слова звучали как окончательный вердикт, и я решил, что совершенно бессмысленно говорить ему что-то еще. Этот крупный мужчина чем-то напомнил мне одно из тех изваяний полулежащего Будды, которые я видел во время своих путешествий по Востоку. Он приближался к пенсионному возрасту — и на свою пенсию мог бы, вьтйдя в отставку, с комфортом жить до конца своих дней. Если он когда-то и хотел что-нибудь реформировать или сопротивляться глупости, эти времена давно миновали. Я почувствовал себя точно олененок Бемби в мире танков «Панцер».

Руководство моей собственной больницы однажды попросило меня составить внутренний отчет по поводу лечения подобного пациента, который убил человека и затем покончил с собой. Он явно был сумасшедшим, поэтому с юридической точки зрения совершенный им акт лишения другого человека жизни не считался убийством. Перед этим он не получал должного лечения — в частности, из-за того, что на протяжении восемнадцати месяцев, предшествовавших «индексному событию» (как это официально называется в таких обстоятельствах), его осматривали семнадцать специалистов по психическому здоровью, причем лишь два из них проделали это дважды. Поэтому никто из них не мог знать его очень уж хорошо, а тем более выработать с ним личные взаимоотношения, основанные на доверии.

Не требуется глубоких размышлений, чтобы понять неэффективность такого подхода, не говоря уж о его негуманности.

Врач, хорошо знающий своего пациента, зачастую способен приблизительно определить, как тот себя чувствует, уже в тот момент, когда он его в очередной раз видит: по лицу, походке, по тому, как пациент держится. Но такое неявное знание невозможно передать на письме (в частности, с помощью компьютерных записей), и оно, разумеется, совершенно утрачивается, когда никто никогда не осматривает пациента более чем дважды. Одно правительство за другим словно бы стремилось сделать медицинскую практику как можно более безличной, а это напрасный расход ресурсов, да и потом, это попросту жестоко. Так что в итоге к пациентам стали относиться как к пресловутому пакетику в игре «Передай пакет» ^[33].

В ходе всех этих реформ общее количество врачей удвоилось, однако сейчас пациенту труднее, чем когда-либо, дважды попасть на прием к одному и тому же доктору.

Каково работать в системе, которая, как кажется, вечно находится на грани кризиса, выбивается из сил, используя все-все свои возможности? Такая работа может иметь определенные преимущества — по крайней мере для тех, кто гордится своей работой. Можно получать определенное удовлетворение от мысли о том, что ты не сплоховал и сумел-таки совершить нечто, казалось бы, невозможное. Но, когда кризис становится хроническим (если, конечно, это не оксюморон — «хронический кризис»), это деморализует людей и превращает их в циников, просто отсиживающих на работе положенные часы.

Помню, как к нам в больницу прибыла пациентка, уверявшая, будто она находится в центре всемирного заговора и что «они» (уж не знаю, кто это — «они») замышляют уничтожить и ее саму, и ее трех детей. Чтобы избежать такой участи (и для себя, и для них), она планировала убить своих детей, а затем и себя.

И ее страдания вовсе не были наигранными. Казалось даже, что она «недоигрывает», выражает их не слишком явственно. Разумеется, любопытно то, что она обратилась именно в больницу — а не, скажем, в полицию. Но, возможно, она считала, что полиция вполне способна сама участвовать в этих зловещих планах. Быть может, она пришла в больницу, так как (на каком-то уровне ее разума) понимала, что этот мнимый заговор — проявление ее собственного недуга, а не явление окружающего мира. А может быть, больница казалась ей наиболее безопасным местом в небезопасном мире. Так или иначе, я решил, что ее угрозы серьезны и что она действительно убьет своих детей и себя, если я ее отпущу. Я решил, что ее необходимо срочно определить в психиатрическую лечебницу.

К сожалению, место ее постоянного проживания находилось в сотне миль от нас. В психиатрической лечебнице ее района заявили, что свободных коек у них нет, да и в любом случае теперь не считалось, что они за нее ответственны, так как она физически пребывает в нашем районе. Но в психиатрической лечебнице нашего района заявляли точно противоположное: что они за нее не ответственны, так как место ее постоянного проживания — в сотне миль.

Невозможно себе представить более серьезную чрезвычайную ситуацию. Пациентка оставила детей у подруги и, покинув нашу больницу, забрала бы их и, вероятнее всего, убила. Такие убийства случаются регулярно, хоть и не очень распространены. У меня был пациент, который вместе со своими тремя детьми сел в свой автомобиль и отравил их выхлопными газами (его самого удалось спасти).