Дырка для ордена - читать онлайн книгу. Автор: Василий Звягинцев cтр.№ 97

— Однако подавляющее большинство наших сограждан и этим похвастаться не могут…

— Значит, фарт у меня такой, — ответил Вадим, подумав, что самое время снова включать «верископ».

— Сами вы как считаете, чем вызваны великокняжеские милости?

— Ей-богу, никак не считаю. Слишком я далек от двора, чтобы ориентироваться в психологии столь высоких особ… Возможно, просто каприз? Захотелось лично посмотреть на «свежего кавалера»…

— И это возможно, только вряд ли. Не тот человек Олег Константинович, чтобы праздно любопытствовать. Вы сами-то кто по убеждениям, монархист?

Вопрос оказался неожиданным.

— Монархист? Вряд ли. По крайней мере — в том смысле, который вы, наверное, вкладываете. Нет, за немедленную реставрацию я не выступаю. Я скорее определил бы себя как беспартийного умеренного националиста. В том смысле, что интересы русского народа для меня важнее любых принципов и идеологий.

— Насколько важнее и что это вообще такое — интересы народа?

Забавный у них затевался разговор, и странным образом он перекликался с подобными же беседами с товарищами по академии и по кружку «Пересвет». Только вот каким краем касаются эти проблемы господина Бельского? И его прокурорской должности. Для обострения ситуации он так и спросил.

— Вы же умный человек, Вадим Петрович, и должны понимать, что отнюдь не ради праздной болтовни я хотел с вами встретиться. Извините, что экспромтом, но так уж вышло. Только пообещайте мне, что до определенного момента этот разговор останется между нами.

— Если он касается лично меня…

— Если не только, то тоже. Занимаемая мною должность дает мне право требовать от собеседников подписки о неразглашении. Вас же я только прошу, ибо не хочу, чтобы вы воспринимали наше непринужденное общение как допрос.

— И какова же ваша должность?

Бельский протянул ему сафьяновую книжечку.

«Прокурор по особому надзору Государственной Прокуратуры Государства Российского. Начальник специального присутствия по городу Москве».

— И что это значит? Ей-богу, не силен в бюрократических тонкостях.

— Это значит, что я осуществляю всеобъемлющий контроль государства на подведомственной Местоблюстительству территории. Это понятно?

— Думаю, да. И по какой же причине я попал в подозреваемые?

— Подозреваемым вы не являетесь. Вы являетесь человеком, который лично мне нравится и с помощью которого я надеюсь прояснить некоторые весьма неприятные моменты. Происходящие на вверенной моему попечению местности.

— Ну, давайте прояснять…

Бельский для начала предпочел рассказать Ляхову о смысле и полномочиях свой должности.

Именно потому, что государство Российское с самого двадцатого года сформировалось как слабое, в смысле конструкции власти парламентского типа, с перманентной министерской чехардой, то и дело возникающими думскими коалициями, его временщиков-руководителей вот уже полвека не оставляет идефикс, что в любой момент, стоит князю этого пожелать, Госдума и правительство могут быть разогнаны силами нескольких верных Местоблюстителю батальонов. И установлена монархия самодержавного типа, президентская диктатура и все, что заблагорассудится.

То, что ничего подобного до сих пор не происходило, ситуации не меняет. Теоретически это возможно, потому и существует Особый департамент прокуратуры, единственной целью которого и является наблюдение за обстановкой в Москве и на прилегающих территориях.

На вопрос Ляхова, ранее заданный и барону Ферзену, на что же тогда контрразведка, армия, Министерство внутренних дел и всевозможные думские комитеты по вопросам безопасности, поддержания конституционного порядка и прочие, Бельский ответил, что они в той же мере подвержены конъюнктуре и игре политических сил, что и правительство, и сама Дума.

— А вот департамент не подвержен. Ибо строится на принципах внепартийности и несменяемости. Генеральный директор назначается квалифицированным большинством Думы и остается на своем посту до выхода на пенсию или безвременной кончины. Руководит деятельностью Коллегии и территориальных управлений, единолично производит назначения и увольнения, имеет право непосредственного доклада премьер-министру и председателю Думы.

— Интересно. Я об этом даже и не слышал.

— Так и задумано. В конституции есть об этом пара строчек, и достаточно. Для прессы и депутатов наша деятельность интереса не представляет по причине ее крайней рутинности и принципиального отсутствия сенсаций. Если даже в поведении подведомственных Местоблюстителю структур и случаются какие-то нарушения сфер компетенции, это решается путем конфиденциальных переговоров.

— Разумно, — согласился Вадим. — А сейчас что-нибудь изменилось?

— Увы, да. Постоянное ухудшение экономического положения России и резко обострившееся международное положение вызывают кое у кого весьма опасные мысли. Вы историю хорошо знаете?

— Теперь уже неплохо. У нас в академии сейчас читают одновременно целых пять курсов разных историй: всеобщую, историю России, историю войн и военного искусства, историю политических учений и историю дипломатии. По сотне и более страниц ежедневно приходится осваивать…

— Тогда вы представляете, чем может угрожать судьбам страны политический экстремизм и надежда одним махом разрешить копящиеся десятилетиями проблемы. Вспомните события 1918 года. Безответственное поведение тогдашних «прогрессивных» думских фракций, разрушительная деятельность большевиков на фронте и в тылу, наложившиеся на гельсингфорсско-кронштадтский мятеж, привели к почти двухлетней кровавой смуте.

Надо же, как синхронно мыслят и прокурор, и его новые друзья. Выходит, такова действительно объективная ситуация, разница лишь в подходах к способу ее разрешения. И, значит, его решение затеять собственную игру весьма своевременно?

— Вашу мысль я понял. Но сразу возникают два вопроса — неужели вы убеждены, что обстановка в стране действительно предреволюционная, и — какое касательство ко всему этому имею лично я?

Бельский объяснил. Ситуация не то чтобы предреволюционная, но в любой момент может стать таковой, причем речь не идет о революции в буквальном смысле этого слова. Просто некие горячие головы увлечены ложной идеей о том, что переход всей полноты власти в руки Великого князя и создание при нем правительства национального спасения позволят вывести Россию из кризиса, а главное, найдет широкую поддержку масс.

— И вы считаете, что «горячие головы» обладают уже сейчас такой возможностью?

— Неважно, что думаю я и какова обстановка на самом деле, важно, что есть люди, вполне способные такую попытку предпринять.

— Я вас понял. Но повторяю вопрос — при чем здесь я? Вы обвиняете меня в участии в этом заговоре?

Бельский протестующе поднял руки.

— В том-то и дело, что нет. Почему я, собственно, к вам и обратился. Поймите мое положение. Знаете, что такое «цугцванг»? Я вижу, может быть, лучше всех прочих, что почти не осталось ходов, которые бы не ухудшали позицию. Любая попытка противодействия тому, что вы называете «заговором», а я бы назвал скорее «латентным кризисом российской государственности», как раз и может его спровоцировать. Непринятие властью решительных и жестких мер выглядит как ее слабость и даже попустительство, попытка «поставить заговорщиков на место» или как-то ограничить прерогативы князя — резкую ответную реакцию. То и другое чревато катастрофическими последствиями. Вы ведь вхожи в «кружок» генерала Агеева?