Бремя живых - читать онлайн книгу. Автор: Василий Звягинцев cтр.№ 118

— А если нет? — безразличным голосом спросил Розенцвейг, забавлявшийся тем, что палочкой руководил движением колонны муравьев, тащивших одни грузы из внешнего мира в муравейник, другие же — наоборот.

Захотелось Ляхову использовать его забаву в качестве очередной, весьма наглядной аллегории, но он отчего-то воздержался. Ответил проще.

— Вы хоть и не араб, Григорий Львович, но расово и исторически к ним куда ближе, чем мы, отставшие в развитии славяне. А некий «кто-то ибн чей-то» еще до разрушения Второго храма [152] догадался, что все будет так, как должно быть. Даже если будет иначе. Поэтому советую исходить именно из этой истины. Поскольку в трудных ситуациях наш брат предпочитает куда менее остроумные формулировки. «Кто с мечом к нам придет…» — это еще из наиболее политкорректных. Все остальные удобнее писать не в сборнике мудрых афоризмов, а на заборах.

— М-да… Ну в чем-то вы, Вадим, наверное, правы. И ваши предки тоже. Бытие определяет сознание…

В этом нескучном разговоре время ожидания истекло почти незаметно.

В момент начала эксперимента «по уточнению параметров „каппа ритма“» было где-то 13.30–13.35. По офицерской привычке и Ляхов и Тарханов, входя в дверь коттеджа, взглянули на ручные часы. А потом, уже в комнате, у Вадима перед глазами оказались большие, настенные, мерно взмахивавшие маятником. И он несколько раз на них поглядывал, соображая, как скоро девушкам надоест их ждать.

За пятнадцать минут до срока, чтобы иметь некоторый запас, они подтянулись к цоколю веранды, через остекление которой их и вынесло в иномир.

Теперь, собравшись, как спринтер перед стартом на стометровку, остается только наблюдать и не упустить звука стартового пистолета.

Все вокруг было совершенно так, как запомнилось. Вот и автомобиль Тарханова стоит возле беседки, там, где развернул его Сергей и где девушки ждали их возвращения после собеседования с Чекменевым, которое обещало быть недолгим.

А в комнате на первом этаже виллы через окна виднеется аппаратура, тоже та самая, над которой колдовал Маштаков.

— Наверное, пора нам войти внутрь, — сказал Розенцвейг. — И будем ждать того знамения или знака, на который вы, Вадим, так уповаете…

Если же такового они уловить не сумеют — это тоже допускалось, как вариант, и по мнению Тарханова, куда более вероятный — останется одно: самостоятельно крутить верньеры установки в надежде, что удастся создать пробой в ту сторону. Или, например, попав в резонанс, миры совместятся просто так, по факту. В этом варианте утешало то, что в любом случае они дома, и жить есть где, Москва недалеко, и после сколь угодно большого количества попыток они чего-нибудь, да добьются. Ну, попросту, Маштаков сообразит, что с его приборами что-то непонятное происходит, займется поиском источника помех, и так далее…

В школьные еще годы в журнале «Всемирный следопыт» Ляхов прочитал рассказ некоего В. Михайлова под названием «Глубокий минус», как путешественники в прошлое, застряв в мезозойской эре, нашли способ связаться со своей научной станцией в реале, избыточной нагрузкой хронополя сжигая радиомаяки в ритме азбуки Морзе. Или что-то в этом роде.

Чем и хороша фантастика. Не давая прогнозов и рецептов, она в своих лучших проявлениях очень эффективно способствует выходу мысли за пределы стереотипов. Но пока (еще целых семь минут) они могли надеяться, что сработает самый надежный, по их мнению, вариант.

Вошли в коттедж, осмотрелись настороженно. Нервное напряжение возрастало независимо от наличия или отсутствия привычки держать себя в руках.

Вот и часы те самые, и стол, и стулья, где они сидели. Здесь Ляхов с Тархановым, здесь Розенцвейг. Чекменев с Маштаковым — с той стороны стола.

На своем месте — пресловутый хроногенератор. Зона созданного им поля (или луча), чтобы захватить их троих и девушек на улице в машине, должна иметь такой примерно раствор, почти полные девяносто градусов.

— Так, становимся все в фокус, — командовал Ляхов, будто был здесь главным специалистом-хронофизиком. На самом же деле он просто считал себя обладающим самым развитым и раскованным воображением. И самыми крепкими в такой ситуации нервами. Именно в такой. На фронте Тарханов его превосходил безусловно, и Розенцвейг в своих сферах деятельности — тоже. А вот подчиняются же, почти беспрекословно.

Хотя Григорий Львович, по своей обычной хитрости, вроде бы даже усмехается уголками рта и глаз. Но — не возражает. Что вполне укладывается в философию того давнего разговора в машине, по пути из одного Израиля в другой, когда генерал предложил ему принять на себя роль хорошо замаскированного серого кардинала их маленького сообщества.

Минутная стрелка прыгнула на деление. Счет пошел на секунды. Девушки совсем сникли. И страшно им было, и страстно они надеялись, что сейчас волшебным образом все кончится, и боялись чего-то неизмеримо худшего, чем то, что с ними уже случилось.

Тарханов непроизвольно, похоже, сцепил пальцы поднятых на уровень груди рук. И зубы сжал так, что резко обозначились мышцы на углах нижней челюсти.

— Господа! — высоким голосом вдруг выкрикнул Розенцвейг. — Я вспомнил, буквально за минуту до вашего появления Маштаков при мне говорил Чекменеву, что вы способны без всяких приборов управлять хронополем. Что вы как бы сами себе генератор… А ну, соберитесь, настройтесь, представьте себе…

— Так что ж ты раньше мол… — Тарханов не успел закончить фразу. А Ляхов успел сообразить, что от них хочет Розенцвейг.

«Генератор… поле… пробой… Туда, в это же место, через стенку, пленку времени…»

Вадим зажмурил глаза, почти абсолютно уверенный, что сейчас по глазам ударит то самое черное пламя. Как на перевале, как в этой самой гостиной…

И, похоже, ударило, потому что в следующее мгновение он услышал слитный визг-вскрик девушек, головокружение, толчок пола в пятки. Но на ногах устоял. И сразу же ощутил странное, пока еще непонятное неудобство.

Пришел он в себя первым, именно потому, что успел закрыть глаза. Что принесло выигрыш в несколько секунд перед остальными.

Нужно понимать, что получилось. Хроногенератор ли сработал, его индивидуальный посыл или Сергей успел добавить собственного импульса, но они стояли в той же комнате и в тех же практически местах и позах, только абсолютно голые. За исключением Майи. Она как была, так и осталась в своем земном костюме. Розенцвейг и Татьяна оказались в полном смысле «в чем мама родила». На самом Ляхове из одежды был только его офицерский ремень с кобурой и подаренным Розенцвейгом «Дезерт Адлером» в ней, и у Тарханова такой же пистолет висел под мышкой в наплечной кобуре. Все.

Впрочем, не совсем все.

На полу вокруг них рассыпались ключи, служебные удостоверения, зажигалка, патрончик губной помады, маленький пузырек духов, еще какая-то мелочь, бережно сохраненная ими в «той» (теперь уже) жизни, в надежде на возвращение в «эту». То, что перекладывалось из кармана в карман при сменах одежды. Но ни одного предмета, подобранного «там», через рубеж «бокового времени», пронести не удалось.