Хлопок одной ладонью. Том 1. Игра на железной флейте без дырочек - читать онлайн книгу. Автор: Василий Звягинцев cтр.№ 89

А вот то, что вокруг Маштакова постоянно кружились личности определенно криминальной ориентации и преимущественно уроженцы Закавказья, Передней Азии и, пожалуй, Ближнего Востока, наводило на размышления. Тем более что жил он удобно, уединенно, почти что в маленьком замке у подножия Машука, и конфиденциальность визитов гарантировалась едва не стопроцентно.

Был бы Виктор Вениаминович профессором химии, все бы с ним было понятно, но он ведь физик, математик, механик…

Но Валентин был профессиональный разведчик и контрразведчик такого класса, что на здешней Земле соперников у него не имелось и быть не могло, особенно с учетом технических возможностей. И все удивительно по-дилетантски выстроенные цепочки маштаковских связей он размотал без труда.

Сами по себе они с интересами Лихарева никак не пересекались. В том смысле, что не затрагивали его единственного требования к этому миру — незыблемости существующего порядка вещей. Он хотел стабильности и комфорта, ничего больше. И ощущал себя по отношению к России этаким просвещенным помещиком — если управляющий рачительно ведет дела и не ворует сверх меры, крестьяне сыты, довольны, исправно платят оброк и не бунтуют, то до никчемных подробностей личных жизней и взаимоотношений четырехсот миллионов душ ему нет никакого дела. Произойдет нечто экстраординарное — тогда и вмешаемся.

Все связи Маштакова замыкались на тайных предводителей многочисленных на Северном Кавказе землячеств, по преимуществу тех, что имели солидные диаспоры за южными границами России — армянские, адыгские, тюркские и т. п. Хотя сам он ни к одной из этих наций и народностей не принадлежал. Что, собственно, и делало возможной его полную беспристрастность в делах.

Дела же были хотя и предосудительными по международным законам (по российским, кстати, тоже), в поле зрения окружного жандармского управления до сих пор не попали. Скорее всего, кому следовало, хорошо заплатили, и профессор оказался внутри своеобразного «кавказского мелового круга», который, как известно, надежно защищает от поползновений всякого рода потусторонних сил. А для Маштакова жандармы, разумеется, были существами именно что потусторонними.

Проще говоря, Виктор Вениаминович являлся для доброй половины Ближнего Востока, расположенного за пределами Периметра, аналогом целого военно-технического НИИ (а может быть, и числящегося в секретных платежных ведомостях таковым). Он брался за разработку, а иногда и за натурное исполнение самых невероятных фантазий многочисленных ханов, шахов, шейхов и просто «уважаемых людей», которые вели между собой когда «холодные», а когда и «горячие» войны, решали запутанные финансовые и династические проблемы, мстили обидчикам и занимались другими увлекательными делами.

Это ведь граждане благополучного и чрезмерно сытого ТАОС привыкли считать, что цивилизованная жизнь — у них, в остальном же мире царят ужас, голод, эпидемии, бесконечная резня и вообще мрак Средневековья.

Однако люди остального мира (если не большинство, то значительная их часть) считали как раз наоборот. На Севере — царство Желтого Дьявола, а вот снаружи Стены как раз и течет настоящая жизнь. У каждого своя и устроенная в полном соответствии с заветами предков и всяческих богов с их пророками.

Так приблизительно в древние времена вольные кочевники относились к замкам и городам. Приехать на базар, пограбить при возможности, разрушить, сжечь — это пожалуйста. Но жить там постоянно — извините.

А фантазии «сильных мира того» сводились к тому, чтобы с максимальным эффектом приспособить технический гений «неверных» к собственным интересам. Вот Виктор Вениаминович и занимался тем, что изобретал и внедрял в производство не имеющие аналогов радиоэлектронные, а также и механические устройства прямого, двойного, даже тройного назначения. Его, к примеру, телефоны, часы, автомобильные свечи зажигания и десятки всяких других изделий великолепно исполняли свои функции в течение всего гарантийного срока, но они же могли при необходимости взрываться, подслушивать и передавать куда надо чужие переговоры, вносить необходимые коррективы в работу управляющих систем и информационно-вычислительной техники… Да что говорить, продукция пользовалась постоянно расширяющимся спросом, и бизнес Маштакова процветал.

Где именно тиражировались его изделия, и каков был реальный результат их применения, его совершенно не интересовало.

Лишь изредка, узнав из газет или сообщения дальновидения о каком-то уж очень загадочном происшествии или необыкновенно эффектном теракте в Мавритании, к примеру, или в турецком Курдистане, профессор прикидывал, а не могло там сработать то-то и то-то? Как правило, такое допущение сразу все объясняло.

Остап Бендер, как известно, составив жизнеописание А. И. Корейко, в значительной мере потерял веру в человечество. Валентин Лихарев был не столь впечатлителен, творческая биография провинциального профессора его совершенно не смутила. Гений на то и гений, чтобы выламываться за общепринятые рамки. А вот использовать его в собственных целях можно и даже нужно. Вполне ведь может наступить момент, когда вдохновение Маштакова потребуется применить для настоящей цели.

Поэтому следует взять его под собственный абсолютный контроль. Никак не посягая на естественное право кормиться трудами рук своих, обеспечить его физическую безопасность (а то, не дай бог, падет жертвой бандитских разборок, или загребет его все же жандармерия по чьей-то наводке), создать условия, чтобы в час «Икс» Виктор Вениаминович «стал под знамена» и выполнял только его, Лихарева, приказы.

Ломать людей Валентин умел, но не любил этого делать без крайней необходимости. Одно дело, какой-нибудь там Ежов, с которым иначе нельзя, и совсем другое — нормальный интеллигентный человек.

Тут следует подумать, как поизящнее выстроить партию, и клиента не напугать и не расстроить, и случайной осечки не допустить.

Сначала была идея подвести к нему Эвелин, и уже через нее переводить дебют в миттельшпиль, потом Валентин решил, что это слишком сложно. «Искусство ради искусства», как выражались в его молодости рапповцы [68] , вкладывая в эту формулу предельную брезгливость. Тут нужно попроще, в стиле Паниковского.

Так он и сделал, подсев в точно рассчитанный момент за столик на веранде пивного зала сразу за входом в Центральный парк, куда Маштаков заглянул промочить горло после окончания лекции. Он в теплое время года приходил сюда ежедневно, пил пиво с солеными бубличками, просматривал газеты, отслеживал мелькание загорелых женских ног вдоль огибающих с двух сторон заведение аллей.

Затем обычно направлялся в клуб, где собиралась местная интеллигенция, часа два-три проводил в разговорах на всякие животрепещущие темы. Игр в карты, шахматы и даже домино обычно избегал. В семь вечера ужинал в подходящей компании, крайне умеренно выпивая, и затем у него наступал час охоты. В основном на курортниц.