История О - читать онлайн книгу. Автор: Полин Реаж cтр.№ 21

Но вот ей встретился Рене, и все это оказалось пустым и ненужным. За одну неделю она познала, что такое отчаяние и страх, ожидание и счастье. Рене взял ее, и она с готовностью, поразившей ее саму, стала его пленницей. Словно невидимые нити, очень тонкие и прочные, опутали ее душу и тело, и одним своим взглядом возлюбленный мог ослаблять или натягивать их. А как же ее свобода? Слава Всевышнему, она больше не чувствовала себя свободной. Но зато она чувствовала в себе необычайную легкость и была на седьмом небе от счастья. Потому что у нее был теперь Рене, и он был ее жизнью. Когда случалось ему ослаблять свои путы — был ли у него отсутствующий скучающий вид или он исчезал на какое-то время и не отвечал на ее письма — ей начинало казаться, что все кончено, что он больше не желает ее видеть, что он больше не любит ее. И она начинала задыхаться, так, словно ей не хватало воздуха. Все становилось черным и мрачным вокруг. Время истязало ее чередованием света и тьмы. Чистая свежая вода вызывала рвоту. Она чувствовала себя брошенной и ненужной, проклятой, как жители древней Гоморры.

Любящие Бога и оставленные им во мраке ночи терзают свою память и ищут там причины своим бедам. Вот и О. была занята тем же. Она искала и не находила ничего серьезного. Ей не в чем было упрекнуть себя, разве что в каких-то мимолетных мыслях, да в самой возможности возбуждать в мужчинах плотские желания — но с этим она была бессильна что-нибудь сделать. Однако в ней не было ни малейших сомнений в том, что виновата именно она и что сам того не сознавая, Рене наказывает ее за это. О. бывала счастлива, когда возлюбленный отдавал ее другим мужчинам, когда по его приказу ее били плетьми, ибо знала, что для него ее абсолютная покорность есть доказательство того, что она безраздельно принадлежит ему, а значит — любит его. Она с радостью принимала боль и унижения еще и потому, что они казались ей искуплением за ее вину. Все эти объятия, вызывавшие у нее отвращение; руки, осквернявшие своими прикосновениями ее грудь; рты, всасывавшие ее язык и жевавшие ее губы; члены, с остервенением врывавшиеся в ее плоть и еще плети, пресекавшие любые попытки противления, — она прошла через них и превратилась в рабыню. Но, что если сэр Стивен прав? Что если она находила в унижениях особую прелесть? В таком случае, сделав из нее источник своего наслаждения, Рене, тем самым, сделал для нее же благо.

Когда-то, когда она была маленькой, она два месяца прожила в Англии. Там, на белой стене ее комнаты красными буквами были написаны слова, взятые из какой-то древней книги: «Нет ничего страшнее, чем попасть в руки живого Бога». Нет, думала она сейчас, куда ужаснее быть отвергнутым им. Каждый раз, стоило только Рене задержаться где-нибудь, как, например, сегодня — было уже почти семь — О. охватывала страшная тоска и отчаяние сжимало сердце. Все ее опасения оказывались глупыми и беспричинными — Рене приходил всегда. Он появлялся, целовал ее, говорил, что любит, говорил, что задержался на работе, что у него не было даже времени, чтобы позвонить, и мгновенно черно-белый мир, окружавший О. наполнялся красками — она вырывалась из удушливого ада своих подозрений. Но эти ожидания не проходили для нее бесследно, оставляя в душе тяжелый, неприятный осадок. Когда Рене не было рядом, она жила дурными предчувствиями — где он, с кем. Возможно, когда-нибудь и придет тот день, когда эти предчувствия станут реальностью, и ад гостеприимно распахнет перед ней двери ее газовой камеры, кто знает. Ну, а пока она молчаливо заклинала Рене не оставлять ее и не лишать своей любви. Она не осмеливалась загадывать наперед и думала только о том, что будет с ней сегодня или завтра. И каждая ночь, проведенная с возлюбленным, была для нее как последняя.

Рене приехал только к семи. Он был так рад видеть ее, что не удержался и, обняв, принялся целовать, не обращая ни малейшего внимания на то, что в студии они были не одни. Кроме электрика, чинившего прожектор, и рыжеволосого мужчины, при этом присутствовала и заглянувшая сюда на минуту Жаклин.

— О, это просто очаровательно, — сказала она, обращаясь к О. — Я зашла, чтобы попросить у вас мои последние снимки, но, кажется, сделала это не совсем вовремя. Пожалуй, я зайду как-нибудь в другой раз.

— Умоляю вас, мадемуазель, — воскликнул, по-прежнему не выпуская О. из объятий, Рене, — останьтесь! Не уходите!

О. познакомила их (электрик сделал вид, что занят работой; рыжеволосый, непонятно на что обидевшийся, с гордо поднятой головой вернулся в свою гримерную). Жаклин была сейчас в лыжном костюме, похожим на те, что носят известные кинодивы, и которые весьма отличаются от простой спортивной одежды. Под черным свитером дерзко торчали ее маленькие упругие груди; узкие штаны туго обтягивали длинные стройные ноги. Белокурая королева снегов в голубой, из тюленьей кожи, куртке; от нее будто веяло снегом. Помада сделала ее губы красными, почти пурпурными. Жаклин подняла глаза, и О. встретила ее взгляд. Она не представляла, кто бы мог устоять от соблазна окунуться в этот зеленый бездонный омут, открывающийся взмахом светлых, словно покрытых инеем, ресниц, и прикоснуться, приподняв черный свитер, к маленьким теплым персям. «Это ж надо, — подумала О., — стоило только вернуться Рене как у меня снова появился интерес к жизни, к другим людям, к самой себе.»

Из агентства они вышли втроем. На рю Рауль шел снег. Еще совсем недавно падавший большими мокрыми хлопьями, сейчас он поредел и, гонимый ветром, мелкими белыми мушками проникал в рот, уши, глаза. Под ногами скрипела рассыпанная по тротуару соль, и О. голыми бедрами чувствовала идущий от земли холод.

x x x