После любви - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 125

Он – да еще кусты сирени.

Я выполняю все указания не-Шона и, пройдя арку, улицу Арми Ориент и свернув направо, снова оказываюсь на Лепик. И сразу замечаю машину Мерседес, стоящую там же, где я припарковала ее несколько часов назад. Мою машину. Никаких других машин поблизости нет, ее одиночество тотально. Одиночество и незаурядность. В ранних сумерках четырехколесное чудо выглядело необычным, сейчас же смотрится и вовсе инопланетно. Представить ее на улицах Эс-Суэйры без огромной толпы зевак, цокающей языками и шумно восхищающейся, я не в состоянии. Да что там Эс-Суэйра! Даже в Париже такая тачка стала бы предметом вожделения сотен людей. Я поступила опрометчиво, оставив машину так надолго. Я поступила опрометчиво, оставив ее вообще. Свидетельством моей опрометчивости может служить белый листок, он торчит из-под дворника.

Штраф за неправильную парковку.

Попереживав долю секунды, я мгновенно успокаиваюсь: настоящая владелица тачки то и дело влипала в подобные мелкие неприятности (стоит только вспомнить ворох квитанций на дне многочисленных сумок) – и то не особенно мучалась. Так стоит ли страдать мне?

Не стоит.

Неизвестно, воспользуюсь ли я этой машиной еще когда-нибудь. Какой бы прекрасной она ни была и какой бы потрясающей ни была сама Мерседес. Я все же – не Мерседес. До того как у меня в руках оказался желтый конверт, мысль стать Мерседес не казалась мне утопичной, винтаж-костюм от Biba подходил мне по размеру даже на глаз, а сколькими еще восхитительными тряпками можно было бы разжиться!..

O-la-la, mademoiselle!

Мерседес – не только тряпки, сумки, парики, шикарная машина с навигацией и проспект Национального музея мотоциклов в Римини. Мерседес – это еще и потайная комната с оружием, сейфом, бумагами, Стеной плача по пулям в голове. Мерседес – это еще и старый лжец Иса, и лжец помоложе Алекс, и юный Слободан, выбивающий дырку в монете с расстояния в сто шагов. Находиться в поле притяжения Мерседес опасно.

И чертовски притягательно.

До сих пор мне плохо удавалось справляться с этим притяжением – возможно, конверт Фрэнки убережет меня от падения в черную дыру. Я собираюсь приступить к его изучению немедленно.

Устроившись в машине и включив подсветку, я в нетерпении отрываю полоски скотча, которыми заклеен конверт: одну, другую, третью. Справиться с ними оказывается не так просто, но вместе с последней полоской мне на колени падает и первый трофей: удостоверение личности на имя Франсуа Лаллана (Francois Lallanne) и еще одно удостоверение на имя офицера спецслужб Франсуа Лаллана. С обоих фотографий на меня смотрит Фрэнки.

Фрэнки.

Я не думала, что так легко узнаю его, – фотографии на любых удостоверениях обычно получаются безликими, стертыми, сохраняющими лишь отдаленное сходство с оригиналом. Да еще фамилия – Лаллан!.. Франсуа Лаллана и Франсуа Пеллетье роднит лишь сдвоенная «л». И – лицо на снимке. Франсуа Лаллан был офицером спецслужб и больше никем. Франсуа Пеллетье мог оказаться кем угодно, перечень его профессий я выучила наизусть с первого раза. К ним могли прибавиться еще два десятка специальностей и столько же выпасть. И Франсуа Пеллетье мог бездумно заснять на камеру мобильника взрыв в лондонском автобусе. Взрыв, который произошел еще и потому, что офицер спецслужб Франсуа Лаллан вовремя не вступил в контакт со своими английскими коллегами. А может, и не было никакого снимка. И он – лишь часть легенды, которую Франсуа Лаллан придумал для Франсуа Пеллетье.

Франсуа Лаллан, действующий совершенно автономно.

Что сказал мне о Фрэнки не-Шон? Что тот отправился в Марокко на свой страх и риск. Вот почему мне не предъявили обвинение в убийстве офицера французских спецслужб Франсуа Лаллана, а обвинили в смерти безликого (каких миллионы) гражданина Франции Франсуа Пеллетье. Вот почему мной занимался самый рядовой, хотя и не лишенный лоска, следователь.

Об офицере никто не забеспокоился. И не беспокоился – во всяком случае, в то время, когда я сидела в камере.

Нужно признать, что в роли водонепроницаемого плейбоя Фрэнки выглядел органично. Настолько, что возникает предположение: второй своей ипостасью Лаллан пользовался довольно часто и довольно давно – чего стоила российская виза трехлетней давности в паспорте на имя Франсуа Пеллетье!

И что он делал в России? – не как Пеллетье, как Лаллан? И какова была истинная цель его поездки?.. И какова была цель его поездки на Ибицу и работы в конторе по изготовлению металлических сейфов? И во многих других конторах. И были ли они вообще – конторы?

Этого я не знаю и никогда не узнаю. И не очень стремлюсь узнать.

Что он делал в Марокко – тема куда более актуальная.

Очевидно, именно ей посвящены две дискеты из конверта. Две дискеты и один диск, вряд ли на нем записаны песенки Sacha Distel. Но проверить стоит. Вдруг диск заполнен не графическими и текстовыми, а звуковыми файлами? Закусив губу, я поворачиваю ключ зажигания и снова слышу:

Салуд, маравильоса!

Салют-салют, но мне нужен вовсе не ты, дурацкий бортовой компьютер, жертва апгрэйда! Мне нужна скромная магнитола – не исключено, что именно она прольет свет на дорогу, по которой я продвигаюсь на ощупь, руководствуясь только своими догадками и предположениями.

Магнитола по отечески принимает диск, и на ее панели вспыхивает обнадеживающая надпись:

LOAD [49] .

Я готова расцеловать панель – напрасно. И радость моя преждевременна: подумав совсем непродолжительное время, магнитола выплевывает чертов диск обратно. Что ж, аудиооткровения мне не светят, работу с диском и дискетами придется отложить на неопределенное время, как и просмотр миниатюрной видеокассеты, ей тоже нашлось место в конверте. Хорошо бы еще разыскать аппаратуру, на которой все это можно увидеть!..

Нет-нет.

Нет.

Я вовсе не собираюсь возвращаться в квартиру на авеню Фремье. Это слишком опасно. Это не было бы опасно для Мерседес (для нее, какой я ее вижу, вообще не существует понятие опасности). Но я все же не Мерседес. И ни за что не вернусь туда.

Ни за что.

Самым верным было бы отправиться в «Ажиэль». Прямо сейчас. Доминик наверняка оборвал все телефоны с известием о владельце дома у старого форта – скоропалительно приобретшего его и так же скоропалительно от него избавившегося. Но дело даже не в доме, а в самом Доминике: он будет переживать, если на телефонный звонок никто не ответит, он с ума сойдет от волнения. А после того, что он сделал для меня, настоящее свинство так с ним поступать.

Настоящее свинство, пошел ты к черту, Доминик!..

Запустив руку поглубже в конверт, я нахожу нечто, что тотчас же заставляет меня напрочь позабыть о Доминике, и о его невыносимом благородстве, и даже о самом Фрэнки в обоих его личинах – Пеллетье и Лаллана.