Генерал-адмирал. Война - читать онлайн книгу. Автор: Роман Злотников cтр.№ 33

Вот приблизительно то же самое и получилось у нас с личным составом второочередных корпусов, занявших позиции вдоль довоенной границы. Не было у большинства личного состава этих корпусов достаточного опыта службы, потому-то они и попятились раньше, чем мы рассчитывали. Стойкости у них не хватило, веры в себя, в приказ, в командиров… Не везде, конечно. Там, где немцы наносили второстепенные удары, даже второочередные дивизии выдержали их неплохо, а потом и отступили в относительном порядке. Но вот на направлении главного удара…

Восемьдесят верст до второй линии обороны немцы прошли довольно быстро. За неделю. И это при том, что мы успели перебросить к Варшаве пополненные конные корпуса и ударить ими навстречу накатывающемуся немецкому наступлению. Остановить его это не смогло, но набравшиеся боевого опыта осенью ушедшего года кавалеристы кадровых дивизий устроили на восьми десятках верст «танец с саблями», заставляя немцев то и дело разворачиваться из походных колонн в атакующие цепи и регулярно перебрасывать с фланга на фланг полевую артиллерию. А на второй линии обороны в этот момент лихорадочно шло оборудование второй опорной позиции. Первую решено было оставить сразу же после начала массированной немецкой артподготовки. Если уж ее не смог выдержать личный состав второочередных корпусов, то на занимавшие вторую линию части третьеочередных у меня вообще надежды не было. А заменить их мы уже не успевали… Так что первую линию должны были прорвать быстро. Ну, будем считать ее ложной позицией, подготовленной для «расходования огнеприпасов противника», как это звучало в первом варианте доклада.

Впрочем, поначалу все шло несколько лучше, чем я ожидал. Все-таки конные корпуса, пусть и использованные не по прямому назначению — для действий в глубине обороны противника, а прямо наоборот — во встречном бою с наступающим противником, сумели-таки совершить почти невозможное: притормозить, замотать, сбить с толку наступающих немцев. Ко второй линии обороны передовые немецкие части подошли уже слегка потрепанными, дезориентированными и попытались преодолеть ее с ходу — видимо, заимели после недели маневренных действий с нашими конными корпусами привычку к тому, что русские, заняв позиции перед их фронтом, никогда не обороняются с особым упорством и, отбив первую, максимум вторую атаку, тут же вскакивают на коней и отходят. Но сейчас эта привычка сослужила немцам дурную службу. Потому что, решив, что и на сей раз будет именно так, немецкие части двое суток почти непрерывно атаковали наши позиции, пытаясь прорваться сквозь них, просто наращивая и наращивая бросаемые в атаку силы пехоты. Число стволов артиллерии тоже все время возрастало, но их подавляющее большинство составили семидесятисемимиллиметровые полевые орудия, которым наша полевая фортификация оказалась не по зубам. Возможно, сыграло свою роль и то, что за прошедшие с начала немецкого наступления неполные две недели мы практически выбили у противника авиацию. Нет, к настоящему моменту у немцев также появились самолеты, оборудованные пулеметами, но эти пулеметы были установлены, как правило, за пределами диска вращения винта, то есть на боковых крыльях или в консоли верхнего, поэтому точность стрельбы из них оставляла желать лучшего. Синхронизаторы-то у немцев имелись, поскольку их еще перед войной в 1913 году разработала фирма LVG («Эльфауге»), но вот ставить их на самолеты они пока не додумались. Мы же не только довольно долго разрабатывали свой вариант, но и заранее озаботились полным выкупом патента LVG через одну из моих швейцарских фирм, что немало помогло довести до ума нашу конструкцию. Так что вооружение самолета у нас было полностью отлажено еще на момент начала войны. К тому же система боепитания у пулеметов, установленных в крылья немецких самолетов, оказалась непродуманной, из-за чего при эволюциях самолета их пулеметы частенько заклинивало из-за перекашивания ленты.

Да и вообще самолетов с пулеметами у немцев, по сравнению с нами, было слишком мало. Магнитогорский завод уже собирал по пять самолетов в день, а три остальных добавляли к этой цифре еще по одному самолету на завод. Всего с начала войны наши военно-воздушные силы получили уже более восьмисот боевых самолетов. И это не считая тех, что уже имелись в войсках перед началом войны. Так что, хотя около четырех десятков самолетов к настоящему времени были потеряны, по авиации мы пока превосходили немцев как в численном отношении, так и в техническом. Да и не только немцев. У союзников с боевой авиацией дело также обстояло очень плохо. Мои усилия по максимальному предотвращению возможности заранее, еще до начала войны, увидеть в самолете эффективное средство вооруженной борьбы, слава богу, принесли свои плоды — всем, кроме нас, приходилось начинать с ноля, и пока у нас еще сохранялась в этой области приличная фора. Вот почему за десять дней практически все немецкие самолеты, осуществлявшие разведку и прикрытие наступающих войск, были уничтожены. А многие их конные части, на которые возлагалась разведка на земле, были нейтрализованы нашими кавалеристами, и немецкие пехотные дивизии к моменту подхода ко второй линии русских укреплений имели заметно снизившиеся возможности для разведки. Потому они почти трое суток пребывали в неведении о том, что это уже мощная оборонительная линия, а не очередные позиции русских эскадронов и кавполков, с которыми приходилось иметь дело всю предыдущую неделю. То есть кое-какой результат мощно оборудованная позиция, которую войска строили почти два месяца, все-таки нам принесла.

Но этого неведения, как я уже говорил, хватило всего на трое суток, по окончании которых немцы приостановили атаки и подтянули тяжелую артиллерию. После чего снова начали артобстрел, и мы сразу стали отводить войска на ту хлипкую линию обороны, что успели подготовить за последние две недели. Впрочем, она была куда сильнее той, на которой пришлось драться войскам первой линии. Кроме того, наша авиация открыла настоящую охоту за немецкими батареями. В охоте участвовали все стянутые на этот фронт самолеты — от разведчиков до бомбардировщиков. Еще никогда авиация не была задействована в операции настолько плотно. Некоторые летчики умудрялись сделать по два, а то и по три вылета в день — и это при том, что до сих пор обычная интенсивность летной работы составляла по одному вылету в два-три дня… Возможно, поэтому артподготовка на сей раз продолжалась всего сутки, с девяти часов утра и до шести часов утра следующего дня. Или у немцев просто стали заканчиваться боеприпасы… А затем немцы опять двинулись в атаку. Однако за эти неполные сутки мы успели подтянуть к месту прорыва и развернуть около двухсот тяжелых орудий, в основном устаревших систем, из числа тех, что были сняты с вооружения артиллерии береговой обороны. Да, они обладали малой дальностью стрельбы и низкой скорострельностью, зато у них был впечатляющий калибр: восемь, девять и даже одиннадцать дюймов. При удачном попадании один такой снаряд способен был «сдуть» с лица земли около роты. И когда среди наступающих немецких цепей начинали вырастать столбы земли, поднятые разрывами подобных снарядов, всякие мысли о наступлении из голов немецких солдат мгновенно испарялись. В итоге начать наступление немцы смогли только после того, как подавили большую часть этих орудий. Что, впрочем, удалось им сделать довольно скоро — как выяснилось, в контрбатарейной борьбе мы им проигрывали напрочь… Но, как бы там ни было, это позволило нам продержаться еще две недели. Потом немцы прорвали фронт в районе Кракова и двинулись в направлении Ивангородской крепости, обвалив весь левый фланг фронта и едва не отрезав нашу почти четырехсоттысячную группировку…