Тайны Далечья - читать онлайн книгу. Автор: Денис Юрин, Марина Юрина cтр.№ 43

До самого рассвета проговорили они, а к утру твердо сказала Таня, что останется она в лесу, негоже от таланта своего отказываться. Да и задумка тайная у нее появилась. Мужик-то ляпнул нечаянно, что Василиса смену себе готовит. Так, если девочка выучится, может, сумеет она снять с Анфисы проклятие страшное? И жителей деревенских спасет. И жуткие морозы, и нашествие волков, и голод тогда приключаются, когда среди людей кто-то проклятый живет, иногда и сам о том не знает, и другие не догадываются.

* * *

Почти три года минуло, как пропал в лесу муж, ровно два года, как ушла в лес дочь Танюшка. Сынок Ефимка – вот все, что осталось у Анфисы. Жизнь ей тяжким сном кажется: и страшно во сне, и проснуться не можешь. Даже не помнит, как дочку в лес проводила, вроде бы спала, а вроде и нет. Но вдруг как-то темным осенним вечером подошел Ефимка к матери, запахивая кафтанчик старенький, от Агафона оставшийся. Велик был пареньку кафтан, да что делать, другого-то нет. Смотрит Анфиса на серьезное детское личико, понять ничего не может. А сын ей до земли поклонился да и говорит:

– Пора мне домой возвращаться. Спасибо тебе, Анфиса, что все эти семь лет мне матерью была, прости, если что не так, зла на меня не держи. Счастья тебе. Прощай.

Сказал так, выскочил из избы и по тропинке к лесу побежал. С Анфисы оцепенение сонное вмиг слетело, кинулась она вслед, в чем была, даже платок не набросила, бежит, зовет на ходу Ефимушку, но словно не слышит ее мальчик, смеется счастливым смехом, заливается, смех у него звонкий, будто колокольчики серебряные звенят, переливаются. Бежит Анфиса из последних сил, задыхается, вот впереди уже и опушка лесная показалась. Стоят на опушке две женщины в дорогих одеждах, одна высокая, вторая пониже. Та, что повыше, Ефимке навстречу руки распахнула, словно обнять его хочет. Анфиса с Ефимки глаз не сводит и не видит, как вылетел из леса темный вихрь да в ее сторону двинулся.

Вдруг, откуда ни возьмись, появилась перед Анфисой белая сова, мечется перед лицом, крыльями по голове бьет, с тропинки сталкивает, точно прочь гонит. Отмахивается от совы Анфиса, да упорно вперед идет, вот уже и ветер страшный поднялся, свищет, деревья гнет. Поняла тут сова, что не прогнать ей Анфису назад, развернулась, крылья расправила и застыла в воздухе, собой Анфису от вихря надвигающегося прикрыв. Тут и Анфиса опасность увидала, застыла столбом посреди тропинки, ни рукой, ни ногой двинуть не может, только одна мысль жилкой в виске бьется: выходит, сова не помешать ей, а спасти ее хотела? Почему?

Смотрит Анфиса, как закрутил белую сову страшный вихрь, сложились крылья совиные, полетели по ветру белые перья, одно перышко ветер прямо Анфисе в руку швырнул. «Вот ведь, противная девчонка!» – сказал кто-то в сердцах. Слова совсем рядом прозвучали, но сколько Анфиса головой ни вертела, никого не заметила. Да и как заметишь, когда ветер завывает голодным волком, листья осенние шуршат, кружась в бешеной пляске, а тьма вокруг все сгущается. Вдруг видит Анфиса, еще одна сова в вихрь с разгону влетела, молоденькая совсем, не сова, а совенок пестренький. Раздался страшный крик, и третья сова перед глазами испуганной женщины мелькнула, громадная с горящими желтыми глазами, из которых струился мощный поток света, словно два огромных фонаря кто-то неведомый внезапно зажег в черном осеннем небе. Не успела Анфиса обрадоваться свету, как померк он перед ее глазами.

* * *

Ярко светило солнышко, пригревая даже в морозный осенний денек. Воздух был прозрачным, будто хрустальным. Небо не по-осеннему голубело, и на нем ни облачка. Далекий лес чернел голыми ветвями деревьев и зеленел громадными развесистыми лапами елей на фоне золотого ковра опавших листьев. А по золотому ковру к лесу медленно шла богато одетая женщина, обняв за плечи девочку постарше и маленького мальчика. Дети тоже были в дорогой одежде, и даже со спины все трое казались такими счастливыми, что у Анфисы защемило сердце. Впервые она подумала, что с ней никто не был так безмятежно счастлив. Обернулись путники, и в детях Анфиса узнала Танюшу и Ефимку. А женщина, обнимавшая их за плечи, молодая и удивительно прекрасная, была Анфисе незнакома. Все трое улыбнулись ей и помахали на прощание. Хотела было она вскочить, кинуться за ними, расспросить их обо всем, но ей почему-то никак не удавалось двинуться с места и произнести хотя бы слово. Медленно все трое дошли до леса и пропали среди деревьев.

Анфиса открыла глаза. Все было как во сне. И день морозный, и солнце яркое уже высоко поднялось. Лежала она на куче опавших листьев под большим дубом, что стоял поодаль от леса, словно одинокий путник, залюбовавшийся открывшимся видом. Под головой у Анфисы был платок теплый, пуховый, а сама она была заботливо укрыта меховым полушубком. Только дорога до самого леса была пуста, ни женщины незнакомой, ни детей ее не было видно. И вокруг было как-то непривычно тихо. Сон это был или явь? И сейчас спит она или уже проснулась? Вдруг рядом раздалось громкое фырканье, повернула Анфиса голову и увидела ежика, деловито копошащегося в осенней листве. Хотела она руку протянуть, чтобы убедиться, что ежик ей тоже не приснился, глядь, а в кулаке у нее что-то зажато крепко-крепко. Вспомнила тут Анфиса ночь черную, вихрь страшный, белую сову, что собой ее заслонила, вспомнила, как перышко совиное в кулаке зажала. Разжала руку, а на ладони ее вместо белого совиного перышка лежит обрывок синей ленточки, которую она сама когда-то в косу Танюшке вплела.

* * *

Рассказывают старики, что после тех событий ушла Анфиса жить в лес, а когда к людям вернулась, то стала первой в округе знахаркой, травами людей лечила и многим жизнь спасла. И не только людей лечила, но и домашних животных. Зверье лесное, в помощи нуждающееся, к ней дорогу знало. И всегда говорила, чтобы не причиняли люди вреда тварям бессловесным и безобидным, потому что зло к ним же обратно и воротится. Жители окрестные Анфису очень уважали. Дожила она до глубокой старости, вот только семьи у нее больше так и не было, но сама она так не считала. Вот что мне дед рассказывал, а он историю эту от своего деда слышал.

Говорят, рождались встарь в Далечье люди силы богатырской, но отнюдь не каждый из них дружину княжескую пополнить спешил да о подвигах ратных грезил. Говорят, водились по деревням и те, кто настоящие чудеса творить мог, да только жили они тихо, от глаз любопытных чары свои прятали и не желали ближних воле своей подчинить иль запужать кого до смерти. Кому многое дано, с того много и спрашивается; а тот, кто приобщен к таинству природы, не торопится на пустяки размениваться и могущественные стихии тревожить, чтоб живот свой досыта набить. У людей одаренных иные помыслы, народу простому чуждые. Судить их по привычным законам, что воду в сите носить: мороки много, а толку никакого!

В тот год зима в Далечье выдалась суровой. Теплых деньков было мало, мороз с ветрами лютовал, а солнце лишь изредка появлялось на небосклоне, да и то как-то робко, застенчиво, будто в гости без приглашения пришло… Замерла жизнь в деревнях и городах далеченских; народ по домам сидел и без надобности особой во двор носа не высовывал. Пока солнечные лучи сквозь серые тучи к земле пробивались, еще можно было повстречать на улочках кутающихся в шубы меховые да тулупы смельчаков, а уж как темнело, пустело все кругом, даже псы бездомные и те в щели да норы забивались. Невзлюбил народ честной в тот год зиму, а лихой люд и того больше – возненавидел. Кого грабить, когда вельможи по усадьбам сидят? Кому убыток чинить, когда купцы не только по дорогам не ездят, но и половину лавок по городам позакрывали? Как ворам сундуки да шкафы чужие проветривать, когда заперлись хозяева по домам: сами в гости не ходят и к себе никого не пускают?