Томится душенька на зоне - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Колычев cтр.№ 17

— И мне условный срок обещали.

— За что?

— За совращение несовершеннолетнего подонка. Оказывается, у нас в стране так: если женщину изнасиловал малолетка, то виновата будет она… Каково?

— Мне очень жаль, что так произошло, — немного помолчав, сказал Никита.

— Ты так говоришь, как будто в чем-то виноват.

— Может, и виноват… Надо было нам вместе быть, тогда, может быть, ничего бы и не случилось.

— Да, но у тебя Белла, — сорвалось у нее с языка.

— Брось, это всего лишь казус.

— Мимолетное виденье, очередной эксперимент.

Казалось бы, какое дело ей до Беллы. Ведь ясно же, что ничего серьезного с ней у Никиты быть не может. Да и ситуация совсем не та, чтобы упрекать его в чем-то: сама по уши в грязи. Но ревность колола и душу, и язык.

— С ней эксперимент, я так понимаю, удался? — и сама она кололась, как верблюжья колючка.

Но и Никита смотрел на нее, как тот верблюд на эту самую колючку, желая немедленно полакомиться ею. Евгения чувствовала, как загорелась ее кровь. Нет, она не страдала нимфоманией и могла обходиться без мужчины сколь угодно долго, а после случившегося так и вовсе презирала секс. Но Никита другое дело, он возбуждал воображение. Он был человеком-праздником, после общения с которым хотелось более шумного веселья, самой настоящей вакханалии. А сейчас она особенно нуждалась в карнавальных эмоциях и сильных, но чертовски приятных потрясениях. И только с ним, и только от него…

— Эксперимент? — озадаченно протянул он.

— А разве нет?.. Разве со мной ты не экспериментировал?

Никогда не забыть, как хорошо ей было, когда он затягивал ее в свои философские сети. Столь же сильным было и разочарование, когда он остановился. Но сейчас она готова была простить ему все… Уже все простила…

— Понимаешь, в чем дело, — замялся он. — Тогда действительно был небольшой эксперимент…

— Ты добился своего.

— Да, но… Ты знаешь, что говорит на этот счет моя Катька?

— Что?

— Она сказала, что с тобой все равно что с ней, с родной сестрой. Переспать с тобой все равно что с ней… Но с ней-то я переспать не могу. Да и не хочу, само собой…

— А со мной?

— С тобой хочу. Очень… Ни с кем не хочу, как с тобой… Да и что это вообще за слово такое «хочу»? Мелко, низко… Я люблю тебя… Люблю, как свою родную сестру… То есть, я хотел сказать, что люблю очень, но совсем не как сестру… В общем, я тебя люблю…

— Тогда молчи и слушай, что скажу тебе я…

Счастливо улыбнувшись, Евгения потянулась к нему и в поцелуе призналась, что любит его. Он же признался в том на словах. Теперь она точно знала, отчего это праздничное чувство у нее в душе. Это карнавал любви… Да, она любит Никиту. И ничего не может с собой поделать. Да и зачем останавливаться?..

* * *

Свершилось. Нет больше Жени — подруги родной сестры. Есть Женя — любовь на всю жизнь… Никита чувствовал себя счастливым человеком и даже похабная ухмылка милицейского лейтенанта не могла сбить планку настроения.

— Ну, как она, хорошо дает? — мерзопакостно улыбнувшись, спросил офицер.

Никита мог бы сказать, что хорошо дать может он сам, кулаком в ухо. Но с ментами лучше не связываться. Поэтому он сделал вид, что не услышал вопроса. И сунул в карман лейтенанту десятитысячную купюру, вторую часть оплаты за свидание с Женей…

Договаривался он с дежурным сержантом и аванс отдал ему, но в камеру привел его этот лейтенант с похабной улыбкой. Скользкий тип, Никите хотелось поскорее умыться после общения, убрать с лица липкую пленку, оставленную, казалось, его взглядом. Но страха перед ним не было. Мелкая душонка у этого мента, и сам он трусоватый — больше чем на мелкую пакость не способен…

Расплатившись с ментом, Никита вернулся в свою камеру, умостился на свой лежак; вытянувшись во весь рост, закинул руки за голову и с блаженной улыбкой на губах закрыл глаза. Пусть он в тюрьме, пусть впереди его ждут арестантские мытарства, зато теперь у него есть Женя. Рано или поздно они обретут свободу, встретятся и будут жить вместе. Теперь он знал, что это такое — любовь до гробовой доски…

* * *

Это была самая лучшая ночь в ее жизни. Казалось бы, от любовных ласк невозможно устать, но Евгения все же чувствовала себя утомленной; хотелось спать, но при всем при том сон почему-то убегал от нее. Она думала о Никите, о том, что не так страшна тюрьма, когда есть любовь…

Но усталость и ночь брали свое — Евгения почувствовала, как затяжелели веки, как заволокло сознание колыхающейся пеленой. Она уже почти заснула, когда снова открылась дверь. Неужели Никита?.. Но радость, разогнавшая сон, сменилась разочарованием. В камеру входил паскудный лейтенант, о котором Евгения не могла думать иначе как с чувством отвращения и страха.

— Налюбилась? — закрыв за собой дверь, спросил он.

И уверенным шагом подошел к ней, сел на краешек топчана, на котором она сидела, до подбородка натянув на себя одеяло.

— Что вы себе позволяете?

— А что ты себе позволяешь, красуля? Это ты перед нами, честными людьми, целку строишь, а грязным уголовникам без разбору даешь… Видел я, как ты с этим здесь куролесила!

Евгения почувствовала, как запылали со стыда щеки. Ведь она знала, что в двери есть глазок для надзирателя; а в камере горел свет, когда они с Никитой предавались любви. Но далеко не всегда их тела были накрыты одеялом. Слишком увлечены они были друг другом, чтобы всерьез думать о безопасности. Никита же вообще о том не помышлял. И все норовил выбраться с ней из-под одеяла. Понять его было можно: жарко в камере… Да, скот в лейтенантских погонах запросто мог подсматривать за ними. Если так, он много чего видел…

— Это Никита был. Он мой жених!

— Кого ты лечишь, мара? — хмыкнул офицер. — Женихом твоим он только что стал… Много у тебя таких женихов? Может, и мне можно с тобой поженихаться?

Он вдруг резко схватился рукой за край одеяла и сорвал его с Евгении. Он явно ожидал увидеть ее в чем мать родила, но девушка была в трикотажном костюме, что, конечно же, разочаровало его. Воспользовавшись его замешательством, она перескочила на соседние, незаселенные нары.

— Что ты скачешь, как та коза?.. Да ты и есть коза…

— Я еще раз говорю, это Никита был, мой жених. И он говорил вам это!

— Что он мне говорил?

— То, что мы жених и невеста!

— Кто тебе такое сказал?

— Он!

— Мне он сказал другое. Мне он сказал, что не знает тебя. И еще спросил, правда, что ты за блуд села? Я сказал, что правда, но только ты никому не даешь… Он сказал, что на раз-два тебя раскрутит…

— Не мог он такого сказать! — в состоянии, близком к истеричному, возмутилась Евгения.