Русь измочаленная - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Гаврюченков cтр.№ 82

— Иначе зелье не подействует. Обрызгать им колдуна всё равно что окропить галоперидолом. Без шприца вы не обойдётесь.

— На Горбушку, значит, — отрешённо произнёс Щавель. — Что ж, выходит, судьба Москву посмотреть. Как считаешь, сынок?

Жёлудь был застигнут врасплох.

— Я только за, — выпалил он и только потом понял, что сказанул.

— Ну, что ж, за так за, — постановил Щавель. — Быть посему. Давай показывай, что ты натаскал из укрывища. Денег у нас нет, поэтому на Горбушке сначала надо будет продать что-нибудь ненужное или поменять сразу на шприц.

Жёлудь вывалил на постель свою долю хабара, добытого в узилище Даздрапермы Бандуриной. Щавель впервые присмотрелся к набору предметов из коллекции личных вещей самого прошаренного манагера Москвы. Три мягкие белые бумажки с тиснённым узором в надорванной прозрачной хрусткой обёртке с надписью «Салфетки гигиенические», ключи в кожаном чехле, шариковая ручка навроде тех, что делают шведы, очки в тонкой золотой оправе в замшевом футляре, кожаная чёрная сумка, серебряное кольцо с массивным камнем, две колобашки с рожками и шнурком, часы.

— У тебя есть часы. — Щавель повертел в руках большой круглый хронометр, непонятно, то ли мужской, то ли бабский. — Носи, разрешаю. Вещь полезная и престижная. Сейчас никому не показывай, чтобы лишних вопросов не возникало, а как отделимся от дружины за Арзамасом, можешь на руку надевать.

Достал из мешочка на шее свои «Командирские». Жёлудь выставил точное время и завёл хронометр. Побежала по циферблату секундная стрелка.

— Идёт, — обрадовался парень.

— Знатная работа, — оценил Щавель. — Должно быть, дорогие. Такие князю носить не зазорно, береги их, сынок.

Он отложил колобашки с рожками, имеющие несомненно допиндецовый вид, и серебряное кольцо с камнем. Остальное приказал убрать, и вовремя — дверь открылась, и в нумер проковылял Тибурон, которого Михан выводил в сортир. Плюхнулся на рогожу, выжидательно уставился на боярина. Михан же заприметил хабар и попытался улизнуть, будто не при делах, но Щавель не упустил возможности лишний раз его завиноватить.

— В следующий раз, прежде чем что-то сделать, ты вынешь из жопы мозги, вложишь в голову и трижды подумаешь, — ледяным тоном приковал он к порогу Михана, указывая на хабар, и распорядился: — Приведи Филиппа.

Молодец исчез за дверью.

— Знаешь, что это? — Щавель протянул Тибурон колобашку с рожками и шнурком, но в руки не дал.

— Зарядное устройство для мобильного телефона, — не замедлил с ответом колдун. — Вещь бесполезная.

— Что оно делало?

— Заряжало мобильники.

При этом жутковатом слове лесного парня передёрнуло. Много до Большого Пиндеца было непонятных вещей, но таскать с собой коробочку, в которой сидел огненный бес и шептал на ухо, ему бы в голову не пришло, а если бы посоветовал кто, Жёлудь ему сразу в морду заехал.

Деликатно поскребшись в дверь ухоженными ногтями, в нумер занырнул Филипп.

— Звал, боярин? — Бард стрельнул глазами к стене, у которой сидел Тибурон, убедился, что колдун цел и невредим, и успокоился.

— Хочешь исправить косяк? — Щавель ткнул пальцем в вещи из склепа. — Сделай так, чтобы Лелюд или Дележ узнали о трёх путниках, торгующих допиндецовым хабаром, у которых остался перстень с камнем с пальца самой Даздрапермы Бандуриной.

— Сделаю, — прикинул свои возможности Филипп. — Только скажи, боярин, тебе что, интересно чёрту в пасть голову совать? Тебя это развлекает?

— Кто-то должен, — сказал Щавель.

В сопровождение Литвин выделил десятку Фомы, наиболее пригодную для намеченного дела. Первую тройку составляли братья-погодки Первуша, Вторяк и Третьяк. Они были схожи лицом, но не статью. Рослый и неизменно весёлый Первуша по праву старшего и по активной натуре своей командовал братьями. Вторяк был мелким, жилистым и юрким, не менее улыбчивым, чем первенец, но повадками напоминал Лузгу. Коренастый Третьяк отличался немногословием и обстоятельностью в поступках, о нём говорили, что ударом кулака запросто выбивает кирпич из печи. Братья держались вместе и всё делали настолько слаженно, что и в бою должны были работать как единый организм. Щавель сразу обратил внимание на приметную троицу, когда Литвин привёл из Новгорода пополнение.

Вторую тройку возглавлял опытный ратник Коготь, у которого на челе было написано, что в ближайшее время станет десятником. Крепкий мечник Жмуд и любитель вязать узлы на верёвочке Лука находились в его подчинении. Третья тройка целиком состояла из коренных новгородцев, за много поколений впитавших законы городской жизни. Егор, Ивашка и Пётр были бойцами умелыми, но при том сообразительными и лёгкими на разговор.

Щавель занял у Лузги денег и переодел свой отряд в лавчонке ношеного тряпья, называемой по-московски «Секонд-хенд», только сапоги оставил казённые, да их и не видно, когда портки навыпуск. Разделившись на группы, кто пешком, а кто верхами, обогнули Мкад и к ночи стянулись в Немчиновку на постоялый двор с басурманским названием «Балчуг».

Ночевали на общих полатях, вповалку среди возчиков и прочего сброда. Расшевелились затемно, выбрались ополоснуть морду на двор, где над жестяным жёлобом висели ведёрные умывальники. Из предутренней мглы донёсся протяжный гудок, словно выло какое-то громадное, запертое за Мкадом животное. От тоскливого воя, полного отчаяния и безнадёги, мурашки бежали по коже.

— Москва с нами разговаривает. — Третьяк суеверно перекрестился.

— Это Статор воет, — авторитетно заявил Филипп.

— А ты знаток, — дрязгавшийся рядом Егор прополоскал пасть и выплюнул воду. — Это гудок фабричный. Пар через свисток под давлением пролетает, вот и воет, чтобы рабочих разбудить. Они возле своего предприятия живут в бараках, гудок им в уши долбит будьте нате, оттого они злые как волки и пьют как лошади.

Позавтракав хряпой и покормив Хранителей, Щавель, Жёлудь, Филипп и тройка Егора направились к вратам Мкада, над которыми реял красный стяг и висел баннер «Территория Статора». Поспели к самому открытию. Разнопородный люд, коему не по чину было заходить через Рублёвские врата, ждал с рассвета, толпясь и матерясь. Наконец, ударила рында, створки со скрипом распахнулись, мытари и стражники взялись за работу.

— Пропуска нет, — сразу сказал Щавель. — Мы на Горбушку.

— Полтина с рыла, — заявил мытарь. — Не опаздывайте к закрытию, иначе штраф ещё полтина.

Бойко торгуя однодневными пропусками, мытарь запустил в город отряд новгородских лазутчиков.

Стены Мкада с этой стороны Москвы были землебитными. Брали грунт, выкапывая под стенами глубокий ров, засыпали в деревянную раму, добавляли скипидара, коровьей щетины и подобной педерсии, трамбовали бревном. Земляной кирпич высыхал на солнце и схватывался после испарения скипидара. Не ахти какой крепости, что-то вроде известняка, но зато почти даром! От стены попахивало могилой. Жёлудь с тревогой принюхался и покосился на отца. Ничего, идёт себе, высматривая и запоминая детали окружения. Лука только нет, луки пришлось у Литвина оставить, чтобы городская стража не докопалась, очень, говорят, в Москве к чужакам пристрастная и охочая до мзды.