Шаг к удаче - читать онлайн книгу. Автор: Ярослав Коваль cтр.№ 91

Вот только с рукописным текстом этот номер почему-то не прошёл. Попробовал пристроить закладку и так и эдак, но та не желала переводить написанное.

Илья в растерянности обернулся к другу.

— А ты понимаешь, что тут написано?

— Давай попробую, — предложил Санджиф. Нагнулся над форзацем, нахмурился. — Э-э… Если не ошибаюсь… Это «лли», кажется… Нет, «лль». «С любовью и благодарностью, тебе, Гвелль. Эйтард Рестер».

Он заснул над книгой в изнеможении. Должно быть, структура заклинания, которой была придана физическая форма закладки, пользовалась для перевода энергией пользователя, поэтому даже пара часов чтения давалась так же трудно, как два часа работы в поле. Зато смысл прочитанного почему-то лучше укладывался в голове и сразу запоминался. Книга была посвящена Видению, принципы которого, впрочем, были изложены с позиции мага, правда, может быть, с излишней поэтичностью и образностью. Многое опускалось, многое приходилось додумывать, однако Илья, привыкший выдавливать информацию из текстов, в которых по делу говорилось намного меньше, почти блаженствовал. Многое из того, что Лонагран, не понимая, пересказывал ему и заставлял заучивать, именно в этой поэтической форме приобрело новое значение и наполнилось новым смыслом.

Всё, описанное в первых трёх главах книги, касалось создания и формирования ориоров.

Открытия тоже утомили юношу, и он не заметил, как задремал, ткнувшись лбом в стол. Разбудил его, как ни странно, сон. Это было что-то очень странное, мало похожее ни на видение, ни на импульсы сознания в глубинах сонного царства — не столько зримые образы, сколько ощущения. Илье никогда прежде не удавалось воспринимать красоту в чистом виде, а именно это впечатление возникло у него, когда он пробудился, встрепенулся, удивлённый, как ему удалось не свалиться со стула. Уткнувшись взглядом в окно, он пытался понять, что же такое видел во сне, а потом уловил снаружи бледные отблески света.

Привстал, выглядывая наружу сквозь стекло, и обнаружил на снегу несколько фигур, они, должно быть, о чём-то говорили между собой. Потом один из этих таинственных людей пошёл по кругу, через каждые несколько шагов нагибаясь и что-то оставляя у ног. Второй вдруг скользнул вперед танцевальным шагом, и юноша догадался, что это женщина — мужчины так не ходят. Он буквально прилип к стеклу, наблюдая, как женщина делает несколько красивых поворотов, сопровождаемых гибкими жестами, немного напоминающими восточные. Потом остановилась, передёрнула плечами и сбросила с плеч шубку, следом за ней — шапку.

И Илья без труда узнал госпожу Гвелледан. Одетая во что-то светлое, она почти терялась на снежном фоне. Двигалась глава школы так изящно и гармонично, и от этого танца столь отчётливо тянуло магией, что юноша не выдержал — метнулся к двери, сдёрнул с крючка дублёнку, всунул ноги в сапоги. Ему до дрожи захотелось посмотреть на это вблизи.

По лестнице он прогрохотал, не особенно стесняясь. Изнеможённый дневными трудами, комендант спал как убитый, его подчинённые — тоже, и в общежитии царила мёртвая тишина, дрыхли без задних ног и все те, кому накануне всё-таки удалось выбраться из охваченного войной города — а таких оказалось неожиданно много. Больше половины отпущенных на праздник.

За дверью оказался дикий, невыносимый, нечеловеческий мороз. Он ударил наотмашь, словно тёркой провёл по лицу, перехватил дыхание. Стало очень трудно дышать, но Илья не собирался отступать. Он плотнее закутался в воротник дублёнки (перчатки, хоть и дырявые, как оказалось, более или менее держали тепло) и двинулся вперёд, стараясь не шуметь излишне. Благо до того места, где он видел людей, занимающихся каким-то чародейством, оставалось всего ничего. Главное — не околеть от холода по дороге и там, подглядывая за ними.

— Нет, это немыслимо, — проговорил срывающийся голос госпожи Гвелледан. — Я костенею раньше, чем начинает действовать. Невозможно.

— Так попробуй всё-таки ещё раз в шубке, — сказал Фредел, плотнее закутывая её в верхнюю одежду.

— Невозможно! Я вообще своего тела не чувствую!.. Послушай, у тебя есть что-нибудь крепко-алкогольное?

— Есть коньяк. Но ты уверена?

— Уверена. При моём магическом стаже я могу правильно манипулировать формацией даже в беспамятстве, что уж говорить о лёгком алкогольном опьянении.

— Не будет никакого алкогольного опьянения. На морозе-то, — вставил Всеслав — как оказалось, это он расставлял в снегу таинственные предметы. — Просто согреется. И всё.

— Надеюсь, ты, как русский, уверен в том, что говоришь.

— Уверен, хотя моя национальность тут ни при чём.

Фредел протянул госпоже Гвелледан фляжку, извлечённую из-под тулупа, и она приложилась к горлышку. Поморщилась, согнулась, переводя дух. Помотала головой. Привычки к крепкому алкоголю у неё явно не было.

— Сейчас начнёт действовать.

— Да, подожди немного.

— А вот лэптоп не пашет. — Всеслав потряс ноутбуком в воздухе. — Батарея при этом заряжена на максимум. Сам заряжал.

— Может, можно хотя бы на него положить ардеорию?

— Нет, — отрезала госпожа директор. — Сами справимся, без лэптопа. Скоро станет легче. Давайте начинать. Ставьте музыку.

— А может, как-нибудь в тишине? — возразил Фредел.

— Как ты себе это представляешь? Включай.

Полилась мелодия — в ней так же, как в некоторых движениях женщины, было что-то восточное, но, может, это просто казалось. Госпожа Гвелледан скинула шубку и заскользила по снегу, словно по льду. Это был несомненный танец, ничего подобного Илья никогда не видел, а когда он осознал, какое в пространстве Видения её движения ещё имеют энергетическое выражение, он позабыл сам, в каком пространстве находится.

Гибкость и изящество её танца были настолько совершенны, насколько вообще может быть совершенен человек. Ни одного неловкого жеста, ни одного ломаного движения, и через миг юноша вообще перестал воспринимать отдельные па — только весь танец целиком. И даже не как танец, а как волшебное действо, завораживающее своим великолепием. Волны разнооттеночной энергии расходились от женщины образами и намёками образов, и Илье почему-то показалось, что вокруг неё вырастают и сразу тают гигантские лилии и ещё какие-то цветы, которые он знал, но не по названию.

Глубиной сознания он сообразил, и довольно скоро, что цветы тут ни при чём и красота как таковая — тоже. Госпожа директор в танце возводила какую-то сложную магическую структуру, но в этот момент её конечная цель не имела никакого значения в глазах зрителей. Значима были только безупречность и божественное совершенство танца, наполнявшего сейчас высшим, непостижимым смыслом звучащую в воздухе музыку, смыслом, который и не нужно понимать, но за который счастье — умереть.

Илья больше не воспринимал её как женщину, о возрасте которой страшно даже задуматься, внешне же выглядящую немногим младше его собственной матери. Красивую, конечно, и ухоженную, но относящуюся к другому поколению. В эти минуты и её положение в обществе перестало иметь хоть малейшее значение, да и вообще что-либо, кроме самого главного — она представляла собой тот символ вечной и всепокоряющей женственности, о которой мужчины всех времен и народов грезят в эпоху юности своего духа.