Фаворит - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 215

— Что мне ответить в Петербург? — спросил Голицын.

— Так и отвечайте, что мы теперь вынуждены не отвергать ваше русское посредничество, ибо французское, по давней вражде к нам Франции, будет для нас более оскорбительно…

Ночью Дмитрия Алексеевича потревожили: явился дипломат Тугут (тот самый Thugut — хорошо поступающий, который звался раньше Thunichtgut — нехорошо поступающий).

— Увы, — сказал он Голицыну, — императрица велела мне ехать в ставку прусского короля: мы согласны плюнуть уже и на Баварию, но только бы Фриц не залезал в огороды Байрейта и Анспаха. Мария-Терезия велела обратиться к вашей милости, чтобы для сохранения тайны вы дали мне русский паспорт.

— На чье же имя, Тугут? — удивился Голицын.

— На имя любого чиновника вашего посольства…

Голицын в докладе Панину сообщал: венское общество в брожении, разумные люди уповают исключительно на вмешательство России, способной остановить развитие войны, опасной для сохранения мира в Европе. В это время князь Репнин готовился ехать в Бреславль, Екатерина срочно вызвала из Турции Булгакова, желая, чтобы в ранге главного советника он состоял в княжеской свите. Радостно потерев ладошки, она сказала:

— Тугута «Ирод» изгнал от себя и даже ложки супу не дал голодному. Наша репрезентация ко двору венскому составлена отлично: Кауниц покладист, как никогда. Я послала на днях Версалю приглашение к танцу, чтобы Людовик заодно с нами улаживал конфликт баварский… Скажи!

— Скажу, — отвечал Репнин. — Общество парижское испугано Баварской войной не меньше венского: и там и здесь богатые люди вывозят багажи обозами, спасаясь в провинциях. Европа в страхе! Понятно, что Вена ожидает нашего заступничества.

— Не заступничества, — поправила его Екатерина, — а только посредничества. Кто-то проиграет. Но я хочу выиграть…

Вместе с Булгаковым князь Николай Васильевич санным путем отъехал в Бреславль, где зимовал прусский король с выпавшими от старости зубами. Фридрих Великий грелся возле очага, руки его были обмотаны неряшливыми повязками.

— Неужели вы ранены? — удивился Репнин.

— Измучила подагра, — жаловался король, бегло прочитывая письмо от Екатерины. — Что ж, Фике мудра… А я, прежде чем дать Тугуту по шее, успел сказать ему, что Пруссия никогда не отступится от обретения франконских маркграфств…

Репнин и Булгаков, после мороза, охотно пили королевскую мадеру. Репнин сказал, что он здесь не только посол:

— Я еще и командующий резервом русской армии.

— А турецкий флот снова шляется у берегов Крыма?

— Да, — не скрывал этого Репнин.

— Он сильный?

— Да.

— А ваш? На Черном море?

— Слабый.

— Не успеваем строить, — с умыслом вмешался Булгаков. — Казна пуста, и прибылей не предвидится.

— Очень плохо, — произнес король и забинтованной рукой потянулся за тростью. — К стыду Пруссии, она не в силах сейчас вернуть России субсидный долг союзника. Для русских миллион — раз плюнуть. А для меня, бедного пруссака, отдать денежки — не спать ночь. Предлагаю прогулку по улицам Бреславля, где мы станем кормить голубей. Голубей мира!

Мягкий снежок тихо осыпал древние улицы.

Князь Репнин (дед знаменитого декабриста Волконского) с юных лет исполнял важные поручения, но всегда держался в тени, никому не завидуя. Он был таков: его или обожали до безумия, или готовы были оплевать. С четырнадцати лет князь тянул лямку солдата, начал службу с рядового; ему не было и тридцати, когда растаял пушечный дым над полями Семилетней войны, и Николай Васильевич въехал в побежденный Берлин — послом России! Все знали, что Екатерину он не любит, и она знала об этом, но князь оставался неподкупен: императрица давала ему тысячи крепостных — отказался, деньги давала — не взял. Зато был он щедр, держа кошелек свой открытым для подчиненных. Репнин на свой счет кормил солдат мясом, сам покупал им водку и овощи. Генералы считали его дипломатом, а дипломаты называли генералом. Булгаков был обязан князю, который в Варшаве расплатился с его долгами.

Они ужинали в трактире «Золотой олень».

— А теперь, — сказал Булгаков, плотно насытившись, — я думаю: зачем людям проливать кровь и слезы, если существует особая порода людей, вроде нас, всегда готовых проливать слова и чернила… С утра одолевает меня одна мысль.

— Приятная ли, Яков Иваныч?

— В мире возникает нечто новое. Посредничество к миру не позволит ли России вмешаться в дела Германии?.. Петр Великий роднил семью Романовых с князьями и принцессами германскими, но арбитром в германских распрях не стал. Запомним же это время, когда Россия обретает право переставлять кастрюли на германской кухне по своему усмотрению… Виват, виват!

— Больше никому об этом не говори, — тихо, но строго предупредил Николай Васильевич. — Фридрих пес мудрый и опытный. Одного я не пойму: как он сам об этом не догадался?

Среди ночи Булгаков проснулся от невнятного шума.

— Что там? — спросил его князь Репнин.

— Через город идут наши солдаты.

— Пусть они идут: Европа спит спокойнее…

…Репнин был масоном очень «высоких градусов».

Светлейший, как худой маляр, испачкался в масляных красках. Весь день провел с живописцами, штат которых (и крепостных, и вольных) обретался при нем неотлучно. Потемкин давно мечтал образа духовные заменить божественными картинами Мурильо или Гвидо Рени, велел делать с них копии. Не зная оригиналов, хранившихся в храмах Италии, живописцы исполняли картины с их гравюрных воспроизведений. Потемкин обсуждал с мастерами, где и какие накладывать краски, — по наитию.

— Варька! — позвал он в мастерскую племянницу. — Стань так, чтобы свет на тебя падал. Вот, — сказал Потемкин на девку, — с нее богородицу святую и мажьте. Мурильо, чай, тоже богоматери не видывал, а своих метресс рисовал.

Екатерина, прослышав об этом, сказала ему:

— Ты там у себя что хочешь твори, мне с твоими бесами никогда не сладить. Но младшую свою племянницу Катеньку побереги: я ее в невесты Бобринскому буду сватать…

Вечером Варенька Энгельгардт читала «Библиотеку ради дамского туалета» — первый в России журнал дамских мод. Из него и вычитала, что знатные дамы Франции носят теперь на головах сооружения парусных кораблей, с тремя мачтами, с такелажем и флагами — в честь подвига фрегата «Красивая курочка», который разогнал английские корабли адмирала Кеппеля. Варенька представила, как она будет плыть под парусами в танце с князем Голицыным, и, надув детские губки, сказала:

— Тоже хочу таскать на голове «а-ля белль-пуль».

— Душа моя, — нежно отвечал Потемкин, — да разве я, раб твой ничтожнейший, отказал ли тебе в чем? Пожелай — и не только курицу, но и гнездо воронье на голове таскать будешь… Верь — для тебя все исполню!