Голос тех, кого нет - читать онлайн книгу. Автор: Орсон Скотт Кард cтр.№ 45

Он прошел мимо факульдаде, где ребята с двенадцати лет изучали серьезные науки. А дальше, словно лежа в засаде, прижималось к земле здание монастыря. Разница между собором и монастырем заставила Эндера улыбнуться. Фильос столь решительно отказывались от величия, что это было даже несколько оскорбительно. Неудивительно, что иерархи их терпеть не могут. Даже монастырский сад штурмовал церковные устои — все, кроме огорода, поросло сорняками и нестриженой травой.

Аббата, естественно, зовут Дом Кристано. Если бы аббатом была женщина, ее звали бы Дона Кристан. На этой планете одна Эскола байкса и один факульдаде, а потому всего один завуч. Просто и элегантно — муж хозяйничает в аббатстве, а жена управляет школами. Все дела ордена решает супружеская пара. Эндер еще в самом начале говорил Сан-Анжело, что это верх гордыни, а никакое не смирение — то, что руководителей монастырей и школ зовут «Господин Христианин» и «Госпожа Христианка». Монахи дерзко присваивают себе титул, который принадлежит всем последователям Христа. Сан-Анжело только улыбнулся в ответ — конечно, он именно это и имел в виду. Он был безгранично дерзок в своем смирении — одна из причин, по которой Эндер любил его.

Дом Кристано вышел из ворот, чтобы встретить гостя, вместо того чтобы дожидаться его в своем эскриторио, — члены ордена обязаны причинять себе неудобства для пользы тех, кому они служат.

— Голос Эндрю! — воскликнул он.

— Дом Цефейро! — откликнулся Эндер. Цефейро (жнец) — так называли аббата внутри ордена, школьных завучей — Арадорес (пахарями), а монахов-преподавателей — Семеадорес (сеятелями).

Цефейро улыбнулся, заметив, как ловко увернулся Голос от употребления официального титула «Дом Кристано». Он знал, насколько это помогало управлять людьми — требование, чтобы к Детям обращались по их титулам и самодельным именам. Как говорил Сан-Анжело: «Когда они называют вас вашим титулом, то признают, что вы — христиане. А когда они называют вас по имени, то творят молитву». Дом Кристано обнял Эндера за плечи, улыбнулся и сказал:

— Да, я Цефейро. А что такое вы — нашествие сорной травы?

— Пытаюсь стать плевелом.

— Берегитесь тогда, ибо хозяин урожая спалит вас вместе с соломой.

— Я знаю, все мы на волосок от проклятия, по не надейтесь принудить меня к покаянию.

— Покаянием занимаются священники. Мы просвещаем разум. Хорошо, что вы пришли.

— Спасибо, что вы меня пригласили. Я вынужден был пуститься на грубый шантаж, чтобы заставить окружающих вообще разговаривать со мной.

Цефейро, естественно, понимал, что Голос знает: приглашение пришло только потому, что он вовремя бросил угрозу об инквизиции. Но брат Амай предпочитал сохранять дружескую атмосферу.

— Скажите, это правда? Вы действительно знали Сан-Анжело? Вы тот, кто Говорил о его смерти?

Эндер взмахнул рукой в сторону высоких сорняков, вымахавших выше ограды.

— Он был бы доволен беспорядком в вашем саду. Ему правилось провоцировать кардинала Аквилу. Без сомнения, ваш епископ Перегрино каждый раз морщится от омерзения, когда видит этот беспорядок.

Дом Кристано подмигнул Эндеру:

— Вы знаете слишком много наших секретов. Если мы поможем найти ответы на ваши вопросы, вы уйдете?

— У вас есть надежда. С тех пор как я стал Голосом, я не жил на одном месте дольше полутора лет, кроме Рейкьявика, на Трондхейме.

— Ах, если б вы могли обещать и у нас не задерживаться! Я прошу не для себя, я забочусь о спокойствии тех, кто носит рясу потяжелее.

Эндер дал ему единственный из возможных искренних ответов, который немного успокоит епископа:

— Обещаю, что, если найду место, на котором захочу осесть, сложу с себя обязанности Голоса и стану обычным гражданином.

— Ну, в таком городе, как наш, стать гражданином — значит перейти в католичество.

— Много лет назад Сан-Анжело заставил меня поклясться, что, если я решу принять религию, это будет его вера.

— Почему-то мне не кажется, что у вас есть искренние религиозные убеждения.

— Это потому, что у меня их нет.

Дом Кристано рассмеялся с видом «мне-то лучше знать» и настоял на экскурсии по монастырю и школам. Эндер не возражал, ибо ему самому было интересно, как развивались идеи Сан-Анжело за столетия, прошедшие с его смерти. Школы выглядели вполне прилично, уровень обучения оказался высоким. Когда Цефейро наконец привел его в монастырь, в маленькую келью, которую делил со своей женой Арадорой, уже опустились сумерки.

Дона Кристан сидела за терминалом и сочиняла серию грамматических упражнений. Они подождали, пока она найдет нужное место и остановится.

Дом Кристано представил ей Голос.

— Но ему трудно называть меня Дом Кристано.

— Как и епископу, — ответила его жена. — Мое полное имя Детестай о Пекадо э Фазей о Диретио. («Возненавидь зло и делай дела праведные», — перевел Эндер.) Имя моего мужа прекрасно сокращается: Амай — возлюби. Правда, мило? Но мое? Можете себе представить, как приятель кричит вам через улицу: «Эй, Детестай!» — Все рассмеялись. — Любовь и Ненависть — вот кто мы, муж и жена. Как вы станете звать меня, если имя Христианка слишком хорошо для меня?

Эндер поглядел на ее лицо. Появились морщины, критически настроенный наблюдатель мог бы сказать, что она старится. Но на ее губах жил постоянный, затаенный смех, а в глазах было столько жизни, что она казалась молодой, много моложе Эндера.

— Я бы дал вам имя Белеза, «прекрасная», но ваш муж возомнит, что я с вами флиртую.

— Нет, просто станет называть меня Беладонной — от красоты до отравы всего одна маленькая злая шутка. Не так ли, Дом Кристано?

— Мой долг — поддерживать в тебе смирение.

— А мой — хранить твое целомудрие, — отозвалась она.

После этой реплики Эндер просто не мог не бросить беглый взгляд на две кровати.

— О, еще один, кому любопытен наш целомудренный брак, — заметил Цефейро.

— Нет, — покачал головой Эндер. — Но я вспомнил, что Сан-Анжело настаивал, чтобы муж и жена спали в одной постели.

— Мы, к сожалению, можем делать это только в том случае, если один спит днем, а другой ночью, — вздохнула Арадора.

— Правила надо приспосабливать к духовной силе Фильос да Менте, — объяснил Цефейро. — Без сомнения, есть монахи, которые могут делить постель и оставаться целомудренными, но моя жена все еще слишком прекрасна, а желания плоти очень сильны во мне.

— Но ведь именно это и было целью Сан-Анжело. Он говорил, что супружеская постель будет постоянной проверкой силы вашей любви к знанию. И надеялся, что каждый мужчина и каждая женщина ордена спустя какое-то время решат передать будущему поколению не только свой разум, но и свою постель.