Мстительница - читать онлайн книгу. Автор: Борис Седов cтр.№ 36

— Дочитала? — Энглер откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. На губах появилась довольная (если не сказать большего: блаженная) улыбка. — «Абсолютно неразборчивы в средствах и давно переступили черту, за которой выбивает предохранители и уже не существует хоть каких-либо норм», — слегка переврав, процитировала она на память предложение, которым подвел черту в своем отчете детектив. — То-то этот Петр открыл мне что-то новенькое! То-то я восемь лет назад не испытала на себе всю отмороженность этих двоих негодяев! Пошли, Томка, пить кофе. Ты как, всё еще остаешься при мнении, что Арчи Гудвин раздувает из мухи слона?

— Всё еще остаюсь. Хотя не могу не согласиться с ним в том, что с этими дядями Федорами из «Простоквашина» придется основательно попотеть. А уж претворить в жизнь твой план мести в полном объеме, по-моему, вообще нереально. «Напомнить о себе, заставить трястись от страха…» Хм! Да они давно этот страх потеряли, по горло увязли в таком непролазном дерьме, что по сравнению с этим то, что они восемь лет назад вытворяли с тобой, выглядит безобидной детской считалочкой. Ты надеешься, что они лишатся покоя, когда вдруг в их поле зрения объявлюсь я, назовусь твоим именем и торжественно объявлю, что пробил их час? Их бывшая подопечная восстала из небытия и пылает жаждой отмщения? Максимум, чего смогу этим добиться, так это того, что они удивятся, усилят охрану и закажут тебя — а вернее, меня — своей «крыше». Но покоя они не лишатся потому, что давно забыли, что это такое. Заниматься тем, чем занимаются они, — это постоянно находиться в ожидании, что вот сейчас грянет гром. Твое появление на фоне этого постоянного геморроя — не более чем назойливое жужжание комара. Каких неприятностей, с их точки зрения, можно ожидать от тебя? Того, что ты отправишься к палачу [59] с рассказом о событиях восьмилетней давности? Но если эти мерзавцы не опасаются прокуратуры, творя на протяжении нескольких лет такое, так неужели их испугает перспектива держать ответ за то, что на них якобы наговаривает какая-то полоумная девка? А если не прокуратура, то что? Может быть, ты считаешь, что они всерьез воспримут угрозу, что их бывшая подопечная самостоятельно устроит за ними охоту? Жди! Над этой угрозой они посмеются. У тебя другое мнение, Энглер?

Вика молчала. Блаженная улыбка давно сошла с ее губ. На лице появилось выражение озабоченности.

— Пошли попьем кофе, — наконец устало выдохнула она и поднялась из кресла. — А еще лучше запарим шанеры. И подумаем, как подстроиться под обстоятельства. Ведь благие намерения, как правило, так и остаются намерениями. А планы для того и существуют, чтобы их пересматривать. Вот и пересмотрим. Придумаем что-нибудь. Не сомневаюсь, придумаем!!! — торжественно, как клятву, произнесла Энглер, выходя из комнаты и направляясь на кухню. И уже оттуда, включив воду и наполняя чайник, прокричала: — Позвони нашему сыщику, скажи, что его писанину мы прочитали, и забей стрелку на завтра. В любое удобное время. Один ум хорошо, а два лучше. Три — вообще супер! Вот и посидим втроем, померкуем, как устроить дяде Игнату и Светлане Петровне веселую жизнь. Устоим — это верняк!!! — последняя фраза вновь прозвучала, как клятва.

— Богданов! — около вахты Василию и Марине решительно преградила дорогу тетка Ульяна, получившая среди студентов прозвище «Громова» то ли из-за умения порой рявкнуть своей пропитой глоткой так, что встрепенутся все три этажа общежития, то ли по аналогии с Фадеевской молодогвардейкой Громовой Улей. Вахтерша хоть и, в отличие от нее, не удостоилась звания Героя (посмертно), но в свое время повоевала на славу и могла бы, если бы вдруг пожелала, нацепить на себя орден Красной Звезды и целый иконостас всевозможных медалей, в том числе не только советского производства. Возможно, это и было причиной, что давно вышедшую на пенсию, вечно подвыпившую старуху держали на столь ответственной должности, как вахтер общежития Лесотехнической Академии, где первые два этажа занимали семейные, а на третьем, чтобы высоко было лезть ухажерам, расселили девочек-первокурсниц. Так вот…

— Богданов! — От «Громовой» заметно разило сивухой. — Задержись! А ты иди, иди к себе в комнатку, — понизила голос тетка Ульяна и уперлась ладонью в спину замершей около мужа Марины. — Ща твой вернется. На пять минут его тама…. один человек дожидает. Иди, иди, доченька. Через пять минут жди. Не волнуй-си. Богданов, а ну-ка вперед! — Вахтерша уверенно прихватила растерявшегося Василия под локоть и повела в свою каптерку, куда ни одному из простых смертных из числа не только студентов, но даже преподавателей путь был заказан. — Иди, иди к себе в комнатку, — не оборачиваясь, еще раз пробубнила она на ходу. Но Марина так и осталась стоять возле сколоченной из некрашеных занозистых досок конторки, которая в общежитии №4 носила громкое название вахты.

«…На вид ему было лет шестьдесят, и если он и дожил до наших дней, то никакого интереса теперь не представляет. Хотя, несмотря на то, что в тот вечер видел его один-единственный раз, я всё-таки в свое время пробовал навести о нем справку… Глухо, как и следовало ожидать.

Он не стал откладывать дело в долгий ящики, выпроводив тетку Ульяну из ее собственной комнатушки, первым делом продемонстрировал мне корочку сотрудника КГБ, выписанную на имя Артема Павловича Пempoвa.

«А вы Богданов Василий Сергеевич, комсорг факультета, зарекомендовавший себя со всех положительных сторон, которые только возможно придумать, — констатировал он, практически не разжимая выцветших старческих губ. — Месяц назад подали заявление в партию, две недели назад вступили в брак с очень приличной во всех отношениях девушкой. Это всё я прочитал в вашем личном деле. Только там нет ни слова о том, что, к сожалению, Марина серьезно больна. А ваша семья, увы, обречена на бездетность… Я пришел сюда, чтобы предложить вам помощь».

«Насколько я понял по вашему удостоверению, вы не врач-гинеколог, чтобы предлагать нам свои услуги в решении подобных проблем, — едко заметил я, даже не сомневаясь в том, чем мне придется расплачиваться с этим Артемом Павловичем за его услуги. — Или работаете по совместительству?»

Пempoв натянуто рассмеялся, стремясь показать, что оценил мою шутку, и извлек из портфеля бутылку дешевого трехзвездочного коньяка и серую картонную папку, в которой, как я сразу же догадался, уже были заготовлены все документы о сотрудничестве с Конторой — под ними я должен был поставить свою подпись. Не распишусь — крест на моей комсомольской карьере, крест на вступлении в партию, крест на дипломе. А если этот диплом всё же и получу — распределение через два года в самый медвежий угол Якутии или Камчатки, откуда путь на материк заказан уже на всю жизнь. Выбор один — или ты с ними, или ты изгой. «Завтра мы определим вашу супругу в институт Отто, — пообещал мне Пempoв, расшнуровывая картонную папочку. — Если ей не смогут помочь и там, то не помогут нигде.»

Я это знал и без него. Но куда нам с суконным рылом, да в Калашный ряд… да в «Отто»… (всё равно, что из глухой псковской деревни ехать в Москву и с диагнозом «грыжа» пытаться лечь в МКБ). Поэтому мы с твоей мамой даже не обсуждали такой вариант.