Гордая американка - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 33

– Вообще-то камин – неплохая штука, – улыбнулся Пьер д'Ориньяк. – Мы с Элейн любим посидеть рядом с ним вечерком, когда уснут дети и в доме установится тишина. Мы оказываемся в своем собственном мирке. В Ориньяке и того лучше…

– Во всяком случае, – заявила Александра, – у вас о мужьях-американцах упрощенное представление, любезный граф. Смею вас уверить, что у нас тапочки знают свое место: это спальня.

До этой минуты Фонсом не обращал ни малейшего внимания на их беседу. Он вполголоса болтал с леди Энн, бывшей его соседкой по столу. По правую руку от него сидела хозяйка дома, а Александра располагалась как раз напротив него, справа от маркиза.

– Признаюсь, мне хотелось бы узнать, как живут в Соединенных Штатах видные юристы, – молвил он нагловатым тоном.

Перед этим он и миссис Каррингтон обменялись приветствиями, как совершенно незнакомые друг другу люди, и он тут же вернулся к своей миловидной вдовушке. Александра не сразу ответила на его выходку: сперва она рассматривала его, как редкий образчик чужеземной породы.

– Не знаю, как живете вы, господин герцог, и меня это, собственно, не слишком интересует, но могу уверить вас в одном: мало кто из богатых или титулованных европейцев и даже богатых и титулованных одновременно ведет такую изящную, полную благородства жизнь, как Джонатан. Установилась тишина, которую поспешил нарушить один из холостяков, граф Ле Гонидек, поинтересовавшийся, кто ходил на новую пьесу Жоржа Фейдо «Рука дающего» в театр «Ренессанс»; оказалось, что никто, кроме Саши Маньяна и Фонсома, ее не видел.

– Вряд ли мы захотим ее посмотреть, – молвил Пьер д'Ориньяк. – Юмор господина Фейдо кажется мне несколько легковесным. Моей жене это придется не по вкусу, как, сдается, и любой даме из присутствующих здесь. Либо они не все поймут и не получат удовольствия, либо поймут все и будут шокированы. Не забывайте, почти все они – американки.

– Не стоит преувеличивать! – возразил Орсеоло. – Дамы из хороших американских семей не так уж чопорны, как вы пытаетесь представить. Скажем, Элейн театр Фейдо нравится, и я намерен повести ее на новую постановку.

– Видите, как расстаются с хорошей репутацией! – со смехом воскликнула его супруга. – Верно сказано: «Господи, избавь меня от друзей, врагами я займусь сам!» Но Фейдо я действительно нахожу забавным. Мы обязательно захватим вас с собой, Александра!

– Кстати, насчет твоих развлечений, – обратилась Долли к подруге. – Ты так хотела побывать в Версале! И что же?

– Пока не пришлось. Я ждала приглашения совершить частный визит, о котором говорил маркиз в прошлом году в Ньюпорте.

– Я сдержу обещание! Зачем, по-вашему, мы пригласили сегодня Фонсома? Он близкий приятель хранителя дворца, благодаря ему вы увидите все, что вам захочется.

– Неужели? – пробормотала Александра, чье удивление было слишком велико, чтобы подыскать более осмысленный ответ.

– Я в вашем распоряжении, мадам. Рад узнать, что вы настолько любите наш великолепный дворец, что желаете полюбоваться им отдельно от любопытных толп. Значит, вас привлекает роскошь Великого Века?

– Нет. Возможно, это странно слышать из уст американки, но, должна признаться, с самого детства у меня какой-то культ несчастной королевы Марии-Антуанетты. Мне всегда хотелось пройти по ее следам, поэтому Трианон влечет меня даже больше, чем Версаль. Красавица принцесса, столь блестящая…

– И так неудачно вышедшая замуж! – подхватил де Фреснуа. – Наш король Людовик Шестнадцатый был славный малый, но лучше бы ему избрать себе в супруги менее обворожительную женщину. Ведь он отличался умом…

– И немалым! – сухо бросил герцог. – Ученый, несравненный географ…

– И слесарь, – прошелестел Ле Гонидек с широкой улыбкой.

Фонсом сумрачно уставился на него.

– Если вы будете продолжать в таком тоне, друг мой, то мы закончим поединком. Я не переношу, когда вышучивают короля-мученика! Половина моей семьи поднялась следом за ним на эшафот…

– Я – ваша сторонница, господин герцог, – молвила мадам де Фреснуа. – Различие во мнениях по этому вопросу – единственное разногласие между мной и моим мужем.

– Сменим-ка тему! – призвала хозяйка дома. – Зачем нам раздоры за столом? С тех пор, как было решено пересмотреть приговор по делу капитана Дрейфуса, их и так уже накопилось немало.

Воспользовавшись новым направлением беседы, которое, впрочем, продержалось недолго, Гаэтано Орсеоло склонился к Александре – своей соседке.

– Знаете ли вы, что, говоря о поединке, Фонсом и не думает шутить? Он уже начинил свинцом плечо одному нашему финансовому барону, позволившему себе непочтительное высказывание в адрес августейшего семейства.

– Дуэль? В наше-то время и по такому поводу? Не слишком ли это экстравагантно?

– В Европе – нет, тем более в этом кругу. Наш герцог заслужил всеобщее восхищение, сохраняя преданность монарху, погибшему в результате страшной драмы, потрясшей наше королевство. Тем более, что он известен ловкостью в обращении со шпагой и с пистолетом. Однако я частенько спрашиваю себя, не является ли это устаревшее чувство, с которым он относится к памяти Людовика Шестнадцатого, свидетельством острых угрызений совести? Сдается мне, что его семейство в долгу, как в шелку…

– Признаюсь, я ничего не понимаю. Что вы хотите этим сказать?

– Раз вы так хорошо знаете историю Марии-Антуанетты, то вы все сразу поймете, когда я скажу, что в жилах Фонсома течет кровь Акселя Ферсена, красавца шведа, которого любила королева.

– Да что вы?! – Миссис Каррингтон была ошеломлена. – Как же это так? Ферсен не был женат.

– Это так, но он не испытывал недостатка в любовницах. Возможно, одна их них стала прародительницей нашего Жана…

– О! А она была замужней?

– Конечно, успокойтесь! При старом режиме, тем более при дворе, супружеская верность вовсе не считалась добродетелью, даже напротив, и каждый, кто проявлял ревность, становился объектом насмешек.

– Как вы, итальянец, можете оправдывать аморализм французов?

– Что за наивность, дорогая! По той простой причине, что то же самое, если не хуже, происходило при всех остальных королевских дворах Европы. В Версале по крайней мере безупречная вежливость и совершенство манер представляли собой очаровательный фасад… А все искусство жить, с которым покончила Революция!

– Отказываюсь вам верить! Не может быть, чтобы все до одного были настолько… развращенными. Возьмем для примера Лафайета, помогавшего нам обрести независимость…

– Этот просто коллекционировал любовниц! Вам необходимы имена? Кстати, не рекомендовал бы вам вслух восхвалять достоинства этого великого человека в присутствии Фонсома. Тем более в Версале.

– Почему? Он им не гордится?