Достоин любви? - читать онлайн книгу. Автор: Патриция Гэфни cтр.№ 43

— Очень просто, — начал объяснять Салли. — Я сдаю. Поскольку нас шестеро, каждый получает по две карты. Дамы, конечно, останутся дамами, мужчины будут валетами и королями.

Миссис Уилсон, вы — черная дама. Ваши карты — пики и трефы.

— О, мне это нравится, — заворковала Китти.

— Миссис Уэйд, вы будете красной дамой: червонной и бубновой.

Рэйчел молча кивнула. Она сидела, вытянувшись в струнку, на стуле с прямой решетчатой спинкой, который отодвинула, насколько могла, от остальной компании.

— Берти, тебе выпало быть королем и валетом бубен. Тони, ты червонный король и валет. Себастьян, у тебя трефы, ну а я — король и валет пик. Все запомнили свои карты?

— Да, да, а суть-то в чем? — нетерпеливо потребовал Бингэм.

Он слишком много съел за обедом, и теперь его клонило ко сну. Для отдохновения он облюбовал шезлонг и так откинулся в нем, что согнутые колени задрались выше головы.

— Все очень просто. Что бы мне взять вместо столика? Ах вот, — Салли нашел старый номер журнала «Филд» [35] в корзинке у дивана и положил его к себе на колени. — У нас две колоды, в каждой по двенадцать карт. Беру карту из левой колоды — червонный король. Это ты, Тони.

— Есть, сэр!

— И одну из правой. Ага, пиковая дама.

— Я! — просияла Китти. — А что теперь?

— Теперь король задает даме вопрос, любой вопрос, на который она обязана ответить правду, чистую правду и ничего кроме правды. Отсюда и название.

— Любой вопрос? — переспросил Бингэм, поворачиваясь на бок.

— А разве я не так сказал, тупица?

— В задницу твою мамашу!

— Ты бы придумал что-нибудь новенькое, Тони, — поморщилась Китти. — Твоя брань кажется забавной первые год-два, но потом начинает надоедать.

— Ах вот как! — Бингэм растянул губы, пытаясь изобразить на своей бесцветной физиономии презрительную усмешку. — Ладно, тогда ответь-ка мне: кто помог тебе в первый раз наставить рога Уилсону?

Китти ничуть не смутилась.

— Джордж Томасон-Коулз, — выпалила она без малейшего промедления. — Мы с ним познакомились в Афинах во время медового месяца.

Все засмеялись, даже Флор. Салли перетасовал карты и снова вытащил по одной из каждой колоды.

— Дама треф может задать любой вопрос даме бубен…

Китти сняла руку с колена Салли и выпрямилась.

— Чудесно. Миссис Уэйд, я хочу знать, что такое карцер и что надо было сделать, чтобы туда попасть.

— Это уже два вопроса? — возразил Бингэм.

— Сдающий, слово которого является законом, разрешает это, — с важностью объявил Салли.

Все это время Себастьян одним пальцем подбирал на рояле какую-то мелодию. Внезапно он замер, и в комнате повисла полная тишина.

Рэйчел бросила на него последний взгляд, но на этот раз в нем читалось скорее понимание его сообщничества с мучителями, чем мольба о помощи. Она погибала, захлебывалась, тонула, но точно знала, что он не бросит ей спасательный пояс.

Свой ответ на вопрос Китти она адресовала собственным коленям.

— Карцер — это комната без окон. Ни мебели, ни постели. Света нет, стены покрашены в черный цвет. Двойная дверь, чтобы обеспечить полную тишину. Словом, это… подземная темница.

Себастьян не мог этого вынести. Его пальцы до боли стискивали ножку пустой коньячной рюмки, и ему с трудом удалось их разжать. Он поднялся и подошел к столику с напитками.

— Вторая часть вопроса! — напомнил Салли. — За что вас сажали в карцер?

— В первый раз за то, что смотрела по сторонам в часовне.

— Смотрела по сторонам? — изумилась Китти.

— В тюрьме запрещается смотреть на других людей.

— О Господи. И сколько же вы просидели в карцере?

— Эй, полегче! — одернул ее Салли. — Ты задаешь слишком много вопросов за раз, Китти. Придется подождать своей очереди.

Он опять перемешал карты.

— Пиковый валет — это я — требует правды от трефового короля. Это ты, д’Обрэ. Ну что ж…

Он почесал голову, делая вид, что обдумывает свой вопрос. Китти прыснула со смеху и принялась дергать его за манжету брюк. Салли наклонился, и она что-то шепнула ему на ухо. Когда он выпрямился, на его лице играла довольная улыбка.

— Вот что я хотел бы узнать, Себастьян. Ты уже успел переспать с миссис Уэйд?

— Да, безусловно, — ответил Себастьян, стараясь говорить как можно более холодно и небрежно.

Уловка сработала: они, разумеется, рассмеялись (это было неизбежно), но потеряли интерес к теме, убедившись, что тут нет никаких подводных течений и скрытого напряжения. Они повели себя как настоящие акулы: не учуяв запаха крови, поплыли дальше.

Рэйчел, конечно, промолчала; Себастьян не смотрел на нее, но краем глаза видел, что она сидит неподвижно, безучастно уставившись на свои руки, сложенные на коленях. Игра в вопросы и ответы продолжалась. Больше всего, как и следовало ожидать, спрашивали, кто с кем переспал или хотел бы переспать и каково было в постели с таким-то или с такой-то. Однообразие репертуара оказало на Себастьяна отупляющее воздействие; ничто уже не шокировало его, не казалось грубым, разве что нудным. Вроде бы удивляться было нечему, и тем не менее убожество интересов его друзей поразило его. Неужели они всегда были такими мелкими и ничтожными? Такими жестокими? И почему он решил, будто чем-то отличается от них?

Рэйчел слишком часто становилась мишенью для вопросов. Было ясно, что Салли подстраивает это нарочно, но никто не обвинил его в том, что он передергивает. Заговор против нее становился все более очевидным по ходу вечера. Каждая вторая или третья карта для ответа выпадала ей, и никто этому не удивлялся, они перестали даже хихикать. Вряд ли хоть кто-нибудь из них сумел бы сознательно это осмыслить, а тем более признать вслух, но среди них только она одна представляла интерес как личность, поэтому их и тянуло к ней. Они хотели разузнать о ней все.

Себастьян пил все больше и больше, но не пьянел. Пресытившись обществом Салли, Китти подошла к нему, уселась, ерзая, ему на колени и сунула руку за вырез жилета. Когда пришел его черед задавать вопрос, он спросил, сколько ей лет. Это на время остудило ее пыл. Ее духи пахли сиренью, и его замутило от приторно-сладкого запаха. Длинные черные волосы Китти показались ему отвратительными. Он подумал о более коротких волосах Рэйчел. В пламени свечей седина в них блестела, как золотая канитель. Себастьян вспомнил даже точную форму ее головы, которую сжимал руками.

Принуждаемая правилами «игры», она живописала для его пресыщенных друзей ужасы тюремной жизни: постоянный голод, сводящее с ума однообразие, безмерное отчаяние. Бингэм спросил ее о «сухой бане» — унизительном, бесчеловечном обыске с раздеванием, который ей приходилось терпеть раз в месяц на протяжении десяти лет. Итак, в тюрьме ей не принадлежало даже собственное тело. Ее лишили права распоряжаться им по своему усмотрению. Точно так же поступал ее муж. Как, впрочем, и сам Себастьян.