— Мне так не кажется.
— И напрасно, — безапелляционно отозвался он. — Рейнолдс
обязательно заметит сходство и, естественно, предположит, что вы…
Он помедлил, чтобы выбрать наименее оскорбительное из
определений Рейнолдса его бывшей жены.
— ..так же доверчивы, как она.
У Слоан сложилось весьма неприятное впечатление, что он уже
пришел к какому-то решению и теперь пытается заставить ее действовать по
заранее выработанному и отнюдь не приемлемому для нее плану.
— Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я всячески
подтверждала его не слишком приятное впечатление о моем интеллекте?
— Если сумеете.
— И поскольку вам заранее было известно мое отношение к
вашим низким интригам, вы решили молчать до самой последней минуты?
— Совершенно верно, — нагло брякнул он.
Слоан прислонилась головой к спинке сиденья и, закрыв глаза,
почувствовала искреннюю жалость к себе. За что ей все это? В чем она
провинилась?
— Потрясающе! Просто фантастика!
— Послушайте, Слоан, вам дали задание, и вы должны выполнять
его, а не выставляться перед Рейнолдсом. Так ли уж необходимо, чтобы он вами
восхищался, или все-таки можно обойтись и без этого?
Слоан больно прикусила губу и съежилась при мысли о
предстоящих неделях унижения и позора.
Наконец машина подъехала к роскошной вилле в итальянском
стиле, с подъездной аллеей, вымощенной плитняком, и огромными воротами из
кованого железа.
— И последнее, — поспешно проговорил Пол. — Знаю, как это
трудно, но вы обязаны скрыть свою ненависть от Рейнолдса. Он отнюдь не глуп и
должен убедиться, что вы в самом деле хотите примирения. Сумеете притвориться?
— Вероятно. Во всяком случае, практиковалась.
— Интересно, каким образом? — без усмешки осведомился он,
сворачивая на аллею.
— Стояла перед зеркалом, думала обо всех гадостях, которые
он сделал, и при этом улыбалась, убеждая себя, что все прекрасно.
Пол громко рассмеялся и крепко, дружески стиснул ее руку,
прежде чем опустить боковое стекло и положить палец на кнопку на медном ящичке,
укрепленном на каменном столбике перед входом.
— Ну, — скомандовал он, многозначительно кивая на крохотный
стеклянный глазок, — улыбку на тридцать два зуба перед камерой!
С этими словами он нажал кнопку.
— Кто там? — раздался мужской голос.
— Слоан Рейнолдс и Пол Ричардсон. Ворота медленно
разъехались в стороны.
Глава 14
Вызывая в воображении эту минуту, Слоан неизменно
представляла, как распахивается тяжелая дверь и на пороге возникает отец.
Поэтому и постаралась принять приветливый, но не слишком заинтересованный вид.
И это ей, можно сказать, удалось, да только все усилия пропали даром, поскольку
гостей встретил высокий седовласый дворецкий, выглядевший таким же дружелюбным,
но куда более сдержанным, чем Слоан.
— Добрый день, мисс Рейнолдс. Здравствуйте, мистер
Ричардсон, — приветствовал он их приятным баритоном с едва заметным
скандинавским акцентом. — Вас уже ждут.
Прошу следовать за мной.
Он повел их по широкому, выложенному изразцами коридору с
арочными входами по обеим сторонам, ведущими в бесчисленные просторные комнаты,
обставленные европейской антикварной мебелью. В дальнем конце коридора
неожиданно открылась дверь, и Слоан впервые в жизни увидела своего отца. Он
широким шагом устремился навстречу гостям. Помня об инфаркте и о внезапном
желании отца как можно скорее примириться с дочерью, Слоан ожидала увидеть
перед собой согбенного под грузом вины, осунувшегося старца, но перед ней
предстал высокий, стройный загорелый красавец.
— Слоан! — выдохнул он, простирая вперед руки. Слоан
механически протянула свою для рукопожатия. Но Картер накрыл ее пальцы ладонями
и заглянул в глаза. — Боже, ты так походишь на Кимберли, что, кажется, время
повернуло вспять! — Он тепло улыбнулся и добавил с очевидной искренностью:
— Спасибо, что решилась приехать.
Слоан трясло от нервного напряжения, но голос звучал на
удивление спокойно:
— Знакомьтесь, это мой друг Пол Ричардсон.
Мужчины пожали друг другу руки, и Картер, казалось мгновенно
позабыв о Поле, вновь взглянул на дочь.
— Сам не знаю почему, — смущенно признался он, — я
предположил, что ты приедешь с подругой. Нордстром приготовил две спальни, но
если…
— Нет-нет, все в порядке, — поспешно заверила девушка.
Отец мгновенно расплылся в широкой улыбке, и Слоан
показалось, что он доволен скромностью дочери, не пожелавшей делить постель со
своим «приятелем» под крышей родительского дома. Она сама не поняла, каким
образом он умудрился дать ей это понять, и снова напомнила себе, что его мнение
для нее не стоит гроша ломаного.
— Нордстром позаботится о вещах, — сообщил Картер, — а вы
идите за мной. Твоя сестра и прабабка ждут н солярии.
Не успели они сделать и двух шагов, как откуда-то возник
тощий человечек лет тридцати пяти с редеющими волосами и в очках в
металлической оправе, со стопкой бумаг в руках. Очевидно, он не сразу заметил
гостей, поскольку был с головой погружен в чтение какого-то документа. Картер
остановил его и представил Слоан и Полу.
— Это Гэри Дишлер, мой помощник и правая рука. Если
понадобится что-то, немедленно зовите Гэри. У него есть волшебная палочка.
Гэри, очевидно, понял, что с вновь прибывшими не стоит
особенно церемониться.
— Пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне в любое время
дня и ночи, — раскованно предложил он. — Я здесь что-то вроде мальчика на
посылках и мастера на все руки.
Солярий оказался огромной восьмиугольной комнатой в глубине
дома, где росли, цвели и распускались деревья и тропические растения, а
посредине был устроен крошечный китайский мостик над миниатюрным ручейком. У
горшков с экзотическими цветами и под решетками, увитыми лианами и розами,
стояли плетеные диванчики, заваленные мягкими подушками. Около мостика, среди
плакучих ив и белых орхидей, сидели две женщины, наблюдавшие за приближением
гостей. Слоан собралась с мужеством перед первой встречей, такой же странной и
ненужной, как и ее приезд в этот дом.
Подойдя ближе к сестре. Слоан поняла, что газетные снимки не
могли передать красоту кремовато-розовой кожи Парис, ее карих глаз в пол-лица и
темных блестящих волос, рассыпанных по плечам. Девушка казалась живым
воплощением безупречного стиля и элегантности. Полотняное платье цвета зеленого
нефрита, с узкой юбкой и широкими рукавами на манжетах, отделанное золочеными
пуговицами, изумительно ей шло. Прямая и молчаливая, со сложенными на коленях
руками, сжимавшими альбом для рисования, она смотрела на сестру, ничем не
выдавая бушевавших в ней эмоций.