Серый коршун - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Валентинов cтр.№ 51

По спине пробежали мурашки. Жрец кивнул:

– Теперь ты понял, и я рад. Как видишь, мы не поссорились, ванакт!

Он хихикнул, я подмигнул в ответ. Мы не поссорились, но поворачиваться к нему спиной я бы не решился.

Три дня я разбирался с делами. Вернулся Мантос, ездивший в дальние гарнизоны на юге, и мы занялись храмовой стражей. Заодно требовалось подготовить суд над благородным Рексенором – тайно казнить негодяя было нельзя. За это время не произошло ни одного нового убийства, и я начал потихоньку успокаиваться.

С Дейотарой мы ни разу не встречались один на один. Ей, а также Мантосу и Прету, я подробно рассказал о своей странной поездке, умолчав лишь о некоторых вещах, непонятных мне самому. Перед царевной я извинился особо, прося простить за недельный караул у ее дверей. Ответом было снисходительное пожатие плечами. Я облегченно перевел дух.

Вечером – это случилось на четвертый день после моего возвращения – я зашел к ней, желая уточнить некоторые мелочи. Девушка держалась спокойно и непривычно вежливо. Внезапно я почувствовал тревогу.

– Может, желаешь спросить еще о чем-нибудь, ванакт? – поинтересовалась Дейотара, когда я узнал все, что нужно.

Ее голос был мягок и тих. Так мурлычет львица, прежде чем ударить насмерть.

– Пожалуй... – я принял вызов. – Ты не помнишь, как звали собаку, которая была у царевича Клеотера? Большая черная псина, кажется ассурская.

...О своем странном сне я не решался расспрашивать ни Эрифа, ни остальных. Но забыть его не мог.

– Собаку? Копаешься в костях, свинопас? – мурлыкнула девушка.

Удар был нацелен прямо в лицо, но я вовремя перехватил ее руку. Сжав пальцы, я ждал что она закричит, но на лице Дейотары появилась лишь привычная злая усмешка.

– Можешь сломать мне кости, Нургал-Син, болванчик на троне! Вижу, ты доволен собой. Доволен, правда?

Я проглотил и это. Отпустив ее руку, я отошел подальше и присел в кресло.

– Могу еще раз извиниться, царевна.

– За семь дней с шардана у дверей? За это можешь не извиняться, свинопас. Ты вообще можешь не извиняться – ни к чему. Ты доволен, что выполнил работу, достойную простого лазутчика – так оставайся довольным! И слепым.

Я понял – это не просто причуды ее характера.

– Все это можно было устроить, не выезжая из Микен. Ты спас сотню-другую козопасов, но проглядел главное.

Она ждала вопроса, но я молчал. Объясняться не хотелось.

– Не интересно? – вновь усмехнулась царевна. – Пока ванакт бегает с секирой по горам на смех киклопам, его лавагет тоже кое-чем занят...

– Что?!

– Да ничего особенного, братец! Твой верный слуга проверял, не скучают ли воины неустрашимого навплийского орха [29] . Чем не занятие для лавагета?

Она была в бешенстве, но я все еще ничего не понимал. Да, Мантос ездил в Навплию, где стоят два наших орха, причем далеко не худшие. Обычная поездка...

– Еще не понял? – вздохнула она. – Он был у Ктимены. Мантос, твой лавагет спит с этой сукой. Наверное, наставил себе синяков, пока валялся на ее ребрах!..

Ненависть порою делает нас остроумными.

– В конце концов, Дейотара, почему бы и нет?

– Что? – подскочила она. – Думаешь, я берегу ее невинность, которую она потеряла где-то в казарме еще десять лет назад? Ворона ты! Девка, да еще с ее славой, никогда не взойдет на микенский трон! Но ее сын – внук Главка. Понял?

Я невольно сглотнул.

– Она беременна?

– Да! Не знаю, от кого эта стерва забрюхатела – от Мантоса или от первого попавшегося свинопаса. Ей все равно, но мне нет! Она сможет требовать трон для своего ублюдка!

Услышанное мне не понравилось, но я оставался спокоен.

– Но почему? На троне Микасы уже, кажется, кто-то сидит?

– Там сидит самозванец! – оскалилась она. – Ты что думаешь – об этом не знают? Мантос – дурак, но ему вовремя расскажут. А Ктимена прикончит даже родного брата, чтобы отомстить мне и стать матерью ванакта. Из-за твоей глупости мне придется подыхать! Ты...

Кажется, началось... Я пожалел, что не отплыл в Тир еще месяц назад. Хотел помочь привести дела в порядок!

Помог...

– А ты в это время пьянствуешь с киклопами и лишаешь невинности грязных сопливых пастушек! Думаешь, не знаю об этой рыжей ведьме? Может, она тоже забрюхатела?

О Тее я ей не рассказывал, но это мое упущение наверстали другие.

– Царевна, – вздохнул я. – Злость – плохой советчик. Эта девушка мне очень помогла...

– Скрасить время? Интересно, когда ты на ней валялся, она так же визжала, как эта шлюха Ктимена? Хороша парочка – свинопас и ведьма!

– Прекрати! – я начал терять терпение. – Оскорбление – не довод!

– Не довод?! – она задохнулась от злости. – Ну так слушай: она шлюха! Подстилка! Что, не нравится? Твоя рыжая дрянь – всего лишь подстилка для грязного свинопаса!..

Я ударил ее – надеюсь, сильно. Не позволив встать, подхватил извивающееся тело и бросил на ложе. Острые ногти царапнули по щеке, но я лишь рассмеялся:

– Тея – не подстилка. А вот ты сейчас ею станешь!

Я дернул за ворот ее хитона. Дейотара закричала, но я уже прижимал ее руки к ложу, сдирая обрывки одежды.

– Скот! Свинья! – шипела она. – Не посмеешь!

– Всю жизнь мечтал изнасиловать царскую дочь, – хмыкнул я, надавливая локтем ей на горло. – Извини, забыл надеть панцирь...

Ее рот беззвучно раскрылся. На миг я ослабил хватку, давая вздохнуть, а затем произнес, глядя прямо в глаза:

– Дернешься – придушу!

Мой локоть опять сдавил ей горло, и тут Дейотара, наконец, испугалась. Мелькнула мысль дать ей хорошего тумака и оставить в покое, но я понял – она мне этого не простит. Что ж, свою правоту можно доказывать по-разному.

...Она вскрикнула только один раз. Что бы я ни делал, закушенные губы больше ни разу не разжались. Я заметил капельку крови, сползавшую к подбородку. Дейотара не прикрывала глаз, и взгляд ее был взглядом загнанного в ловушку зверя. Царевне было больно и страшно, но ненависть, горящая в ее глаза была сильнее – и боли, и страха...

Я встал и долго не мог попасть рукой в пройму хитона. Дейотара лежала, не двигаясь и не закрывая глаза. Наконец рука ее неловко шевельнулась, проведя по окровавленному бедру.

– Не думала... столько крови...

Голос был незнакомым, хриплым. Кажется, я сдавил ей горло слишком сильно.

Отступать было поздно, извиняться – нелепо. Оставалось доводить дело до конца.