Мефодий Буслаев. Книга Семи Дорог - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Емец cтр.№ 67

Шилов отошел, крайне разочарованный.

– Может, со мной хочешь подраться, герой? – предложила Улита. – Только не советую! Драться с девочками нельзя. Укусы заживают втрое дольше синяков!

Шилов кисло посмотрел на нее и отвернулся. Внезапно Меф почувствовал, что его дернули за руку. Это был Зигя, напуганный и дрожащий.

– Папоцка, где мамоцка?

– Как где?.. Здесь!

– Мамоцки нецу!

Недоверчиво оглядев зал, Меф убедился, что Прасковья и правда куда-то запропастилась. Несколько минут ждали, надеясь, что она вернется. Зигя гнал волну, вопли становились все настойчивее. Опасаясь, что лишится не только мамоцки, но и папоцки, малыш так вцепился в ногу Буслаева, что тому показалось: он застрял в тисках.

Пока Улита перекрикивалась через окно с девятнадцативнучным сторожем, выясняя, не видел ли он выходившую девушку, Эссиорх отправил Варвару в женскую раздевалку проверить, не там ли пропавшая. Дочь Арея ушла, а десять секунд спустя все услышали крик. Мефодий схватил спату и помчался к Варваре. Он был уверен, что ворвется в раздевалку первым, но Шилов опередил.

Первым, что увидел юноша в раздевалке, прежде чем его сшиб с ног боявшийся остаться без папочки Зигя, было копье, глубоко, до самого шара-утяжелителя вонзившееся в пол. Рядом лежали пернач, флейта и свирель. Египетская секира – страшное, грубо сделанное оружие – застряла в деревянной скамейке. Преследующий нож Элдера рыскал по раздевалке, ни на кого не нападая, но никого и не подпуская к себе. Корнелий подманил его на половинку откушенного яблока. Тот вонзился в «угощение» и притих.

Эссиорх поймал Виктора за локоть. Тот рванулся.

– А ну отпусти! Что такое?

Хранитель показал на пол.

– Отойди! Затаптываешь!

На толстом слое пыли, покрывавшем серый кафель раздевалки, чем-то острым было нацарапано два десятка слов. Последней точкой служило воткнутое в кафель копье.

«Выбирайте любое оружие! Кого чем ранило – не имеет значения. Первым успевший к месту битвы будет иметь больше шансов. Если остальные не явятся до полуночи, они умрут. Р. М., У. Д., Т. Т.»

Меф вопросительно посмотрел на Эссиорха. Тот коротко кивнул, подтверждая его мысль. Обоим разом пришло в голову одно и то же. Р. М., У. Д. и Т. Т. – это были Рекзак Монеест, Уст Дункен и Тавлеус Талорн.

– А почему этим оружием? У меня свое, – неприязненно сказал Шилов.

Гибкий меч Кводнона качался у него в руке.

– Думаю, другое в книгу не последует, – предположил Корнелий.

Хранитель сердито вскинул глаза, и связной света прикусил язык. Однако было поздно – Шилов, понявший, что с мечом придется расстаться, придирчиво осматривал новое оружие.

– Подчеркиваю: Прасковьи нет! И одной флейты тоже, – сказал Чимоданов.

Мошкин вертел головой, выбирая между перначом, секирой и копьем.

– Она ушла, чтобы быть первой. Кстати, не думал, что она выберет флейту. Не думал же, да? – уточнил он, традиционно не веря себе.

– Чушь какая, – хмыкнул Корнелий. – Я еще понимаю, секирой можно рубануть без подготовки. Но чтобы флейта светлого стража! Да ее держать правильно учишься лет тридцать!

Дафна уставилась в пол, пряча улыбку. Как истинная ученица Эльзы Флоры Цахес, она всегда считала, что Корнелий держит свою слишком напряженно. Точно это была не флейта, а труба гранатомета: зажатые руки, зажатые пальцы, зажатое дыхание. А раз так, стоит ли удивляться, когда вместо того, чтобы приманить птицу, его маголодии заставляют кукарекать набитую пухом подушку?

– Это здесь игре на флейте надо обучаться. А там особое иллюзорное пространство. В нем только умираешь по-настоящему, а остальное очень гибко и зависит от воображения, – Эссиорх сказал это наугад, но почти убежденный, что не ошибся.

Меф с тревогой смотрел на свой палец. Он ощущал тугие укусы боли, однако они были странными – точно кто-то засадил в рану рыболовный крючок и за леску тянул в определенном направлении. Мефодий мог бы указать его, хотя леска была невидимой.

– Я не буду этого брать! – упрямо сказала Варвара, глядя на торчащий в яблоке нож.

– Придется, – Шилов стоял у окна, разглядывая в темном стекле свое отражение.

– Сказала нет, значит нет!

– А я говорю – придется! – повторил Виктор. На его широком лице шевелились огни расположенного через пустырь многоэтажного дома.

– Почему?

Он показал на скулу. Узкая царапина расползлась, точно кто-то потянул невидимую молнию.

– Мне плевать на боль, но я знаю, что такое магия, которую нельзя остановить. Нас раскромсает в клочья. Придется идти! – сказал он.

– Идти, да? А куда? – всполошился Евгеша.

– Я думаю, каждый знает куда, – буркнул Мефодий.

Мысленно проследив направление боли и наложив ее на карту Москвы, он определил, что леска ведет их точно на север, к «Тимирязевской». Значит, вновь тот самый подвал, где остался его катар.

– А вдруг Прасковья телепортировала? – нервно спросил Мошкин.

– С артефактным оружием, которое видит впервые в жизни? Сомневаюсь, – отозвался Буслаев.

Увидев бледное, чем-то глубинно огорченное лицо Дафны, он понял, в чем дело. Они на полном серьезе обсуждают: успеют или нет. Значит, договоренность, что никто никого не тронет, больше не имеет смысла. Сейчас все опасаются, что Прасковья опередит их, а потом испугаются, что кто-то убьет кого-то первым. И понеслось.

Что ж… значит, путь, который им предстоит пройти, уже проложен… ей тоже нужно сделать выбор.

Дафна присела. Долго смотрела на свирель, не касаясь ее руками. Семь тростниковых трубочек, скрепленные в ряд, казались хрупкими. Когда-то девушка играла на свирели, правда, недолго. Всего лишь краткий трехвековой факультативный курс, из которого лет шестьдесят точно прогуляла. Наконец она подняла свирель и поднесла ее к губам. Звук был тонкий, плачущий, едва различимый.

Но Дафна слушала не звук: как что звучит или может звучать, она знала и без того. Она слушала себя, свое растворение в звуке. Это и было знакомством с музыкальным инструментом. Поначалу Дафна не ощущала совсем ничего, а затем вдруг вспомнилось, что Шилов убил муху.

Маленькая муха металась в пустоте холодного города, пытаясь найти хоть частицу тепла, лета, надежды. Наконец отыскала этот зал и через какую-то щель пробралась внутрь. Возможно, долго искала проход, бестолково ползая по пыльному стеклу и зная в глубине сердца: «Туда! Сюда! Здесь мне помогут!» Оказавшись внутри, она увидела Шилова и полюбила его – такого мудрого и сильного. Полетела, чтобы приникнуть к нему изголодавшимися лапками, поцеловать его хоботком, и… жестокий удар гибкого меча поставил последнюю точку в ее биографии.

Садист, зверь, равнодушное существо! Этого нельзя простить!