Бета-самец - читать онлайн книгу. Автор: Денис Гуцко cтр.№ 46

Пока в клинике Хорватова не появилась «скорая» для перевозки больных, возить приходилось самим. Они ехали, мама придерживала Зинаиду, чтобы та не заваливалась. Фантастический Зиноовощ — с морщинистым лицом, с маникюром, с хлипким хвостиком на затылке. И кажется, что мчатся они не в психиатрическую клинику, а на выставку достижений народного хозяйства, где ждут их салют и медали.

Сегодня подходящий день, чтобы вновь перестать верить в ее болезнь. Мама с Зинаидой возвращаются из Греции.

Топилин много раз подумывал отменить их ежегодные вояжи: вдруг приступ случится на курорте — не оберешься хлопот. Каждый раз приходится оплачивать Зиночке медицинскую страховку, которая обходится чуть дешевле билета туда-обратно. Будто летают втроем — что с учетом диагноза добавляет этому обстоятельству пикантности. Но как отменить то, что позволяет выглядеть в собственных глазах заботливым сыном — и вообще человеком сугубо правильным?

Взгляд выхватил парочку из стайки туристов, направлявшейся к транспортеру для получения багажа. На этот раз хитоны. Вернуться из турпоездки без небольшого маскарада Марина Никитична не могла. Не могла нарушить традицию. Обычно обходилась головными уборами: из Турции они приехали в фесках, из Египта в клетчатых арафатках. Из Греции явились в хитонах. Поверх джинсов и кофт.

Две состоятельные дамы на склоне лет. Бодрые и веселые.

— Здравствуй, Сашенька, — Марина Никитична обняла сына.

Зинаида улыбчиво выглядывала из-за ее плеча.

— Там холодно, — напугал он, указав большим пальцем в сторону выхода.

— А мы сейчас куртки получим. В багаж сдали, чтобы не таскать.

Чмокнул ее в щеку. Соскучился.

— Здравствуй, мама.

Кивнул мельком Зинаиде. Та пошевелила в ответ губами. Топилин иногда перебрасывается с ней короткими фразами, при крайней необходимости. Сейчас не тот случай.

— Как там Закинтос?

— Сказочно. И с погодой повезло.

— Ну и замечательно.

— И не жарко было. Да, Зин?

Вот если бы то же самое, только без Зинотавра, притаившегося за ее спиной. Нормальная человеческая история: мама вернулась из Греции, довольная, посвежевшая, на парковке ждет неплохая машина, можно заехать в ресторан перекусить…

Но Зинотавр прилагается обязательным пунктом. И Топилин с этим смирился.

Давным-давно сознался себе в том, что, не будь Зинаиды Аркадиевны Ситник, в девяностые он вряд ли выбрал бы кооператорскую дорожку, — а стало быть, никакой Греции, машин и ресторанов. Схоронился бы от балаганной страны в интеллигентских катакомбах. Закончил бы свою художку. Вряд ли имелись шансы добиться большого творческого успеха. Не было таланта. Ну не было. Жил бы, скорей всего, с родителями. Эрудит и книголюб. Зачитанный до дыр переросток. Мама библиотекарь, отец врач. Скорей всего, рядовой врач: вряд ли он мог рассчитывать на продвижение — и время упустил, и характер не тот.

Бедность, печать второсортности. Штопаные носки. Переквалифицировался бы со временем в дизайнеры. Газетные, например. Есть же такие? Или рекламные. А чем черт не шутит. Сдружился бы в свое время с великим Сережей Митрохиным, был бы у него на подхвате… ну потому что зачем себя обманывать: второй номер — это судьба, всюду, куда бы ни подался, суждено было сделаться вторым… С Сережей и его женой Анной пили бы в коммуналке портвейн и жигулевское, по праздникам — поддельное французское вино. Много лет подряд. Много, много лет подряд.

Обсуждают артхаус и киберпанк, хиты блогосферы. Сын Сережин Влад называет Топилина дядей Сашей. Случается, просит рассудить свои споры с родоками — пока не становится достаточно взрослым, чтобы его перестали занимать любые второсортные умники в штопаных носках. Топилин стремительно стареет. Вернее, нет, не стареет — тухнет, как рыба, забытая в герметичном пакете. Словосочетание «смысл жизни» вызывает у него нервную икоту.

Однажды без звонка — по старинке — заявился в гости к другу. Проходил мимо, решил покалякать за бутылочкой. А Сережа третьи сутки как домой не показывался. Семейная ссора. У них это часто. И Владик уехал на игру с «Локомотивом». И тот, другой Топилин не спешит уходить. Такое настроение… одиноко и вообще… и Анна, понятно, грустит… Они садятся с ней за стол, пьют вино. В тот раз что-нибудь полусладкое — покупая, вспомнил про Анну: она ведь полусладкое любит. О Сереже не говорят. Вообще мало говорят, не идет разговор. Когда бутылка допита и тот, другой Топилин поднимается, чтобы уйти, Анна делает два неторопливых шага навстречу и, проведя ладонью по его небритой щеке, целует в губы. Он сначала пугается — тот, другой Топилин. Думает суетливо: не пахнет ли у него изо рта — справа сверху кариес, давно нужно было сходить к стоматологу, но там такие очереди — и о том, что Сергей его друг, и заперта ли все-таки дверь… обычно она запирает, но мало ли.

Все заканчивается отвратительно быстро. Анна курит, отрешенно глядя в потолок.

— Ты прости, я…

— Все, Саш, проехали.

— Все-таки не каждый день…

— Саша, пожалуйста! — и через некоторое время, ища взглядом пепельницу: — Все было как нужно.

Он лежит еще какое-то время рядом с ней, раздавленный стыдом — за свой пугливый второсортный организм, за то, что Сергея все-таки предал… да и Анну подвел… за чертовы, будь они прокляты, носки!

По залу разлился перезвон, диктор объявил о том, что московский рейс задерживается.

— Мы вчера на лодке прокатились, — сказала Марина Никитична. — Далеко отплыли. Метров на сто, да, Зин? Вода чистейшая. Видно, как рыбки плавают.

— На моторной?

— А нет, — Марина Никитична подбоченилась. — На вёсельной. Я на одном весле, Зина на другом. Так-то.

— Ты что, мам? А если бы перевернулись?

Она отмахнулась.

— Ну, не перевернулись же. И на нас жилеты были. Мы проверяли: захочешь не утонешь. А на вышке грек дежурил, спасатель. Огроменный такой, мышцы и усы. Да, Зин?

— Как Аякс, — Зина наконец решилась подать голос.

На транспортере появилась сначала сумка Зинаиды, потом Марины Никитичны. Топилин водрузил багаж на тележку, и они отправились к выходу мимо любореченских бомбил, вопрошавших мрачновато и, казалось, без всякого желания получить утвердительный ответ: «Такси не нужно?» Перед милицейским постом остановились, Марина Никитична достала куртки. Оделись.

В машине, как только отъехали, она включила телефон, и тот заверещал, не умолкая: эсэмэс приходили одна за другой.

— Соня звонила, — комментировала Марина Никитична сообщения. — И Варя. И Федор Алексеевич еще… Случилось что? Как с цепи сорвались.

Вскоре ей позвонили.

Не вдаваясь в подробности, Марина Никитична объяснила звонившему, что телефон был отключен на время авиаперелета и что она едет из аэропорта домой. Потом раз десять повторила: «Да», — каждый раз прибавляя градус заинтересованности.