С тенью в душе - читать онлайн книгу. Автор: Ярослав Коваль cтр.№ 52

Казалось бы, не нравятся воображаемые звуки — заставь их не звучать. Мне всё казалось, что если я сумею упорядочить их в мелодию, мне станет легче.

Самообман. В этой вселенной одного желания маловато для успеха.

«Не отвлекайся», — пришлось молча напомнить себе. Мысленное напряжение образовало вокруг меня подобие плотного кокона, но тот хрупнул под напором чего-то, визуально подобного вихрю. Порождение дум демона создало внутри моего тела очаг, губительный для неподготовленной души. Моей души. По крайней мере, именно это соображение вывело меня из временного ступора. Столь мощной хватки я на себе ещё ни разу не испытывал. Это была настоящая война в недрах сознания, и первое, о чём я напомнил себе: не паниковать.

А паника подавляла… Если включиться в бой и начинать действовать, на панику не останется времени и сил. И плевать, что не представляю, какими методами отражаются ментальные атаки. По ходу дела разберёмся.

— Не трать всю энергию с ходу, — прозвучал во мне укоряющий голос айн.

Ответить я ей не мог — до хруста зубов трудно было удерживаться над пропастью чужой мощи. Всё-таки какой этот урод крутой перец! Вот уж ни в сказке сказать…

— А ты как думал? Он, между прочим, область покорял не красотой своих глаз!

Заткнись! Заткнись! Не до тебя сейчас! Миг — и наша схватка напомнила мне состязание в армрестлинге, только я пытался уложить махину, прущую на меня с решительностью асфальтового катка. И тут уже не до мыслей о победе. Самому бы удержаться! Тьма застила мне глаза, но и в этой тьме я видел звёзды.

Самому же себе вдруг представился крохотной фигуркой, карабкающейся по горе. А гора-то высоченная, ночь тёмная, и на вершине едва ли ждёт что-нибудь по-настоящему прекрасное, вообще едва ли что-нибудь ждёт. Но фигурка всё равно лезет и лезет. И все мои предки так же лезли, несмотря ни на что, отрывая у судьбы ломоть удачи за ломтем до самой последней минуты жизни, и потому человечество бессмертно.

— Ишь, вещает!

— Не надо завидовать, — выдохнул я, потому что в этот момент вырвался из стискивающей хватки чужого вихря, чужой воли, чужой магии, и смог перевести дух. Позже, вспоминая этот рывок, я осознал, что по наитию претворил себя в подобие такого же вихря и стал чем-то вроде мокрой рыбины в ослабевших руках своего противника. Но тут же сообразил, что это ещё не победа, а лишь первая отмашка в поединке, и анализировать свои и чужие действия предстоит позже.

— Не ты себя обратил, а я тебе помогла. Между прочим! Ты без меня не справился бы. Хоть тебя тут пытай!

Мы с Хтилем вились друг вокруг друга, как две ядовитые водяные змеи, прицеливающиеся кусануть соперницу (а что — бывают ядовитые водяные змеи? Ах, в Мониле бывают… Ясно). Любое его движение могло ознаменовать последнее мгновение моей жизни, а я ведь даже угадать его не смогу, мне подобная тактика незнакома.

— Мне знакома, прекрати паниковать. Сосредоточься.

Я сосредоточился. Первый удар с шипением окатил меня, как волна берег, неколебимую гранитную скалу. Спасибо, айн! Тут уж неважно, несло ли изначальное заклятие в себе яд, или парализующие чары, или иссушало энергию. Важно, кстати, то, что я всё-таки пропустил выпад. Могу пропустить и смертельный, который окажется не по зубам даже моей айн. Сосредоточиться и видеть, угадывать и противодействовать — вот на чём мне следует сосредоточиться. Мало ли — не умею. Надо.

Невыносимой тяжестью накатывало на меня, но тоже неравномерно: то легче, то тяжелее. Каждому выпаду противника я пытался противопоставить преграду, а это было сложно, ведь он окружал меня. Вообще безумная задача — биться с врагом, поглотившим тебя. Бред какой-то! При этом бить, казалось бы, просто: целься куда бог на душу положит, не промахнёшься. Однако ж в действительности получалось иначе. Куда бы я ни зафигачил, получается мимо, либо же просто Хтилю мои попытки до фонаря.

— Айн!

— Не мешай. Я думаю.

Думает она! Совсем охренела. Тут мне пришло в голову, что проще всего выразить атакующие чары в образе длинной огненной полосы, которой можно наподобие спирали окружить себя. Атака станет для меня самой простой защитой (особенно если помнить, что защитой единолично занимается айн). Миг — и пламя опоясало меня подвижным гибким кольцом. Это было красиво. И, как выяснилось, весьма эффективно — даже как-то легче стало дышать.

— Дело не в форме, а в её содержании, но вообще ты мыслишь в правильном направлении.

— Ну спасибо на добром слове, что ли…

Теперь мне казалось, что я, толком не умея владеть кнутом, пытаюсь им муху выщелкнуть из ветра. Демон был везде и в то же время оставался неуловимым. А потом до меня дошло, что я просто не способен на нём сконцентрироваться. Всё дело в недостатках моего восприятия, а не в изворотливости врага.

— Хтиль, а, Хтиль! Кролик сейчас устроит удаву несварение желудка! Объявляю степ!

— А что такое степ? — заинтересовалась айн.

— Танец такой. Как танцуется — не знаю.

И я завертелся, играя с полосой огня, как гимнастка с лентой. И смысл тут был совсем не в том, чтобы заткать пламенем как можно большее пространство, а чтобы компенсировать изъяны моего восприятия вездесущностью. Ментальный поединок обретал подобие гонки на скорость, и важно было не дать себя обойти.

Но все эти сравнения были лишь игрой воображения. Костыли, которые оно давало сознанию. Может быть, математик разложил бы схватку в формулах и цифрах, а литературовед описал бы её себе как этическое противостояние двух начал в каком-нибудь художественном произведении. Не суть. Важно то, что разум желал иметь дело только с вещами знакомыми.

— Эй, Хтиль, а давай кто кого перепляшет?!

У меня это само вырвалось. Я хотел увидеть врага хоть в каком-нибудь воплощении, но только не обволакивающим меня эфирным коконом. Казалось, только обрети ты зримый, отстоящий хоть на пару метров от меня облик, и я легко заломаю тебя, да хотя бы на кулачках, без оружия!

— Размечтался, — услышалось мне, и это был отнюдь не голос айн.

Уже что-то. Диалог. Это первый шаг к отстоянию друг от друга, к чисто физической разности, если и не тел, то хотя бы сознаний.

— Слышь, ты в курсе вообще, что если людей глотать, то от них можно заразиться страшной болезнью: людизм называется? Проявляется в муках совести и страстном желании бухать и материться. И ушанка к башке прирастает при частной разновидности людизма — русизме!

Мне показалось, он пришёл в смятение. Может быть, просто хотелось в это верить, но общее ощущение изменилось. Поединок шёл не так, как полагалось, и это сбивало моего «учителя» с толку. И могло стать для меня единственным путём к спасению. Только инициативу нельзя упускать.

— Вот прикинь, сидишь ты в своём замке и мучаешься, что скажет мамаша соседского лорда по поводу формы твоих рогов! И по фэн-шую ли ты казнил последнего врага, не порастёшь ли плесенью в случае промашки!