Контракт на убийство - читать онлайн книгу. Автор: Буало-Нарсежак cтр.№ 12

Почувствовав прилив энергии, Г заспешил к машине. Вокруг ни души. Он приоткрывает багажник. Ромул пошевелился. Пес по-прежнему под воздействием лекарства, но раненая лапа подобрана, и у Г потеплело на сердце. «Еще три часа — и мы дома». Это было сказано вслух и прозвучало как вызов.

А вот и лес. Воздух, врывающийся в открытое окно, пропитан лесным духом, палыми листьями, грибами, — все ли запахи и ароматы вернут жизнь и радость несчастному псу, так постыдно покалеченному? Г тоже хочет стать овчаркой и научиться у Ромула тому, к чему всегда относился с презрением и чего не умеет себе объяснить: ощущению радости жизни. Надо только попытать счастья. Он целиком отдается пьянящему чувству стремительного скольжения по знакомым дорогам. Ему хотелось бы, чтобы Ромул сидел рядом, как пассажир, чтобы приобщить и его… «Видишь вон там, за поворотом, кучу сваленных деревьев… Там сворачивают к речке Негоже. Негожа — вовсе не значит негожая. Напротив, это замечательная речка! Посмотришь, какая тут плотва!» Г смеется. «Я уж не говорю о зайцах! Ах дружище! Ну и раздолье здесь для тебя! Вот мы и приехали. Маленький, низенький домик! Он наш, старина. Ты у себя дома».

Фермочка представляет собой низкий длинный дом из бретонского камня с козырьком шиферной крыши над входом. Общий вид суровый, несмотря на плющ, покрывающий часть стен и удачно обрамляющий окна двух мансард. На мгновение забыв о собаке, Г торопливо обходит жилище со всех сторон. Ставни не тронуты. Двери в том виде, как он их оставил. Здесь нет грабителей. Единственные недруги — солнце, съедающее краску, ржавчина, подтачивающая дверные петли и замки, дождь, неутомимо стучащий по шиферу, упрямо отыскивающий щель, чтобы просочиться. Но у Г есть все необходимое для ремонта. Он счел бы для себя позором обратиться к столяру в Генруе. И в перерывах между заданиями сам ухаживает за маленьким садиком. Сам подрезает самшитовую изгородь. Руки у него искусные, особенно когда свободны от других занятий. Закончив осмотр, Г шарит по карманам в поисках плоского ключика от замка. Бесшумно открывает дверь — привычка к осторожности усвоена им с детства: напиваясь, отец набрасывался на всех подряд. На ощупь пересекает темные комнаты, распахивает ставни. Столовая обставлена в незатейливом бретонском стиле и украшена кемперским фаянсом; одно из таких украшений — голова рыбака — возвышается посреди стола. Дружелюбный взгляд по сторонам. Всё на своих местах. Возвращаясь домой, Г снова ощущал себя самим собой. Привычные движения не требуют особых усилий: включить счетчик, открыть ведущую из кухни в сад скрипучую дверь, и вот уже первый этаж заливает мягкий утренний свет. Мансарды Г осмотрит позже. Спит он наверху, под крышей, в узкой кровати-лодочке, купленной по случаю в Сен-Назере. Оживают воспоминания, наполняя ликованием его сердце, к тому же пес вынес путешествие, и теперь ему предстоит полюбить этот прекрасный дом, который должен стать для него своим. Только где его поместить? Временно на кухне, там не так жарко, и если он захочет выйти — ведь в конце концов начнет же он снова ходить, — ему надо будет сделать всего несколько шагов. В прихожей, где гравюру с изображением Мон-Сен-Мишеля обрамляют две вешалки, Г снимает старую меховую куртку, на редкость мягкую, и заботливо расстилает ее в лучшем углу — будь он овчаркой, он непременно расположился бы именно здесь — между высокими часами с маятником и маленьким столиком, куда ставится мытая посуда. Ладонью Г проверяет толщину меха. Годится. Остается принести раненого. Распахнув все двери, чтобы можно было пройти без помех, ибо руки у него будут заняты, Г направляется к машине и открывает багажник.

— Ну что, старина? Как дела?

Ромул слегка шевельнул головой. Очнувшись, он на всякий случай скалит зубы, но выглядит это до того жалко, что возникают серьезные опасения за его состояние.

— Ну ладно, ладно, — пытается шутить Г, — злиться будешь позже. А сейчас пошли.

Не так-то просто извлечь пса из узкой норы, в которую втиснуто его тело. Г вынимает запасное колесо, это облегчит ему задачу. Затем, ухватившись одной рукой за лапу, а другой крепко вцепившись в хвост, тащит изо всех сил, оступается, побагровев, упирается одной ногой в бампер, сердце у него готово разорваться при виде несчастной, мотающейся головы, подскакивающей на металлических выступах. Наконец ему удается обхватить пса, тот не оказывает сопротивления. Но тело его выскальзывает из рук. Г опускает собаку на траву и, вытирая лицо, переводит дух.

— Самое трудное позади! — бормочет он. — Я вылечу тебя. Не бойся.

И опять все сначала: надо наклониться, подняться с собакой на руках, дойти до дома, пересечь его, нацелиться на подстилку, упасть на колени и медленно положить пса плашмя, расправить ему уши, потрогать морду и наконец привалиться плечом к часам.

— Думаю, удалось! — шепчет Г.

И тотчас вскакивает. Воды, быстро. И полотенце. Он бежит, наливает в кастрюлю воду — хорошая была идея провести водопровод, — достает из буфета полотенце, смачивает его и, присев на корточки, протирает псу морду, глаза, втискивает несколько капель сквозь сжатые зубы в рот. Высунув длинный язык, Ромул тяжело дышит, и тут происходит встреча — глаза в глаза — человека с собакой. Ромул вглядывается в это лицо, кого-то ему напоминающее. Издает едва слышный, слабенький стон, идущий откуда-то из глубины носа, — жалобный зов ищущего утешения щенка.

— Успокойся! Успокойся! — говорит Г, поглаживая бок с жесткой шерстью.

Приподняв голову, Ромул изучает незнакомый силуэт, чей запах ему привычнее, чем образ. Пoтoм тыкается мордой в протянутую руку и медленно закрывает глаза.

— Спи, мой славный, спи крепко! — шепчет, поднимаясь, Г. Теперь они друзья.

Инстинктивно Г чувствует, что его приняли. Настоящего опыта общения с животными у него нет, но недаром же он провел с ними бок о бок все свое детство, и если бы решился продолжить свою мысль, то сказал бы, что львы, гепарды, пантеры, три жирафа и верблюд были для него окопными товарищами, уцелевшими после войны — и какой войны, — пощадившей их всех. Тогда как Ромул — несмышленый новобранец, избалованный дома лаской и лакомствами и внезапно очутившийся в том жестоком мире, где в тебя безжалостно стреляют. Надо заставить его понять, что жизнь — опасная штука и что единственная возможность выпутаться — это повиноваться тому, кто знает как. Хотя он, похоже, сделал свой выбор.

— От тебя несет пивом, старина, — говорит Г. — Не хватает только блох, чтобы превратить наш дом в ночлежку. Покажи-ка лапу.

Повязка держится крепко. Г начинает разматывать ее. Во сне пес слабеньким голоском, на высокой, умоляющей ноте выражает протест.

— Ну будет, — ворчит Г, — что за нежности. Держись! Придется оторвать несколько волосков.

Он снимает компресс. Из раны сочится кровь. Лапа приходит в движение. Могучее туловище пытается приподняться. Г ощупывает мускулы вокруг раны. Опухоль не внушает опасения.

— Две недели отдыха! — ставит диагноз Г. — И никаких повязок. Так быстрее заживет. Вот черт, возможно, ты будешь немного прихрамывать. Знаешь, я так зол на себя. Не сумел вовремя удержаться.