Картина без Иосифа - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Джордж cтр.№ 36

Заполнение этих анкет будет означать, что я сдалась. Что признала свое поражение. Что я не женщина, а не поймешь кто. Что моя боль станет привычной, но никогда не пройдет. И это несправедливо. Я хочу одну вещь… только одну, такую простую и недостижимую вещь.

Дебора встала и распахнула настежь дверцы привилегированной скамьи. И тут на память пришли слова Саймона:

Ты наказываешь себя, Дебора? Неужели твоя совесть говорит, что ты грешница и что единственное искупление заключается в замене одной жизни другой, которую ты сама создала? Поэтому ты так поступаешь? Считаешь, что ты в долгу передо мной?

Возможно, отчасти. Потому что он был само прощение. Если бы он хоть иногда сердился, обвиняя ее в создавшейся ситуации, ей, возможно, было бы легче. Но он лишь искал выход, охваченный тревогой о ее здоровье, и именно поэтому ее мучила совесть.

Она вернулась к северным вратам церкви. Вышла наружу. Зябко поежилась от усилившегося холода и заправила шарф под воротник пальто. На другой стороне улицы возле дома констебля все еще стояли две машины. На крыльце горел свет. Но за окном не было заметно никакого движения.

Дебора повернулась и вошла на церковный двор. Он был бугристый, как все пустоши, опутан по краям ежевикой и куманикой, вокруг одного надгробия густо рос красный кизил Наверху надгробия стоял ангел со склоненной головой и протянутыми руками, словно собирался броситься в гущу красных стеблей.

Для поддержания могил делалось немного. Мистер Сейдж умер месяц назад, однако отсутствие заботы к непосредственному окружению храма вело свою хронологию из более ранних времен. Дорожка заросла травой. Могилы покрылись мертвыми почерневшими листьями. Забрызганные грязью камни позеленели от лишайника.

Лишь одна могила, словно молчаливый укор всем остальным, была ухоженной и безукоризненно чистой Жесткая трава подстрижена. На камне ни пятнышка. Дебора решила взглянуть на нее поближе.

«Энн Элис Шеферд» гласила надпись на камне. Женщина умерла в двадцать семь лет. Она была при жизни чьей-то «дорогой женой» и, судя по состоянию ее могилы, осталась дорогой и после смерти.

Глаза Деборы уловили какой-то свет. Он показался ей таким же неуместным, как красный кизил в хроматическом единстве кладбища, и она нагнулась, чтобы рассмотреть основание могильного камня, где два ярко-розовых сцепленных овала светились в гнезде из чего-то серого. При ее первом рассмотрении серый цвет, казалось, вытекал из мраморной доски, словно камень рассыпался в пыль. Но при более внимательном рассмотрении было видно, что это маленькая кучка пепла, с крохотным гладким камешком посередине. На нем-то и были нарисованы переплетенные овалы, которые привлекли внимание Деборы — два неоново-розовых кольца, прекрасно выполненные, оба одинакового размера.

Ей показалось странным такое подношение умершей. Зима требовала венков из падуба и довольствовалась можжевельником В крайнем случае она принимала ужасные пластиковые цветы в пластиковых ящиках, внутри которых накапливалась мучнистая роса. Но вот пепел и маленький камень да еще, как она теперь увидела, четыре куска дерева, держащие камень на месте?

Она дотронулась пальцем до камня. Он оказался гладким как стекло. И абсолютно плоским. Его положили на землю прямо в середину надгробия, но лежал он среди пепла будто послание живым, а не нежная память об умершей.

Два переплетенных кольца. Осторожно, чтобы не рассыпать пепел, в котором лежал камень, Дебора подняла его. По размеру и весу он был не больше монеты в один фунт. Она сняла перчатку и ощутила холод камня — он лежал в ее ладони как лужица воды.

Несмотря на свой странный цвет, кольца напомнили ей обручальные, те, какие можно увидеть выгравированные на золоте или тисненные на приглашениях. Как и их бумажные двойники, эти тоже представляли собой правильные круги, о которых любят рассуждать священники, совершенные круги союза и единства, которые должен воплощать в себе крепкий брак. «Союз тел, душ и умов, — сказал священник на их с Саймоном свадьбе больше двух лет назад. — Стоящая перед нами пара отныне станет таковой».

Но так ни у кого не получалось, насколько могла судить Дебора. Была любовь, а с ней росло и доверие. Была интимная близость, а с ней пришло и тепло уверенности. Была страсть, а с ней приходили и мгновения радости. Но если два сердца могут биться в унисон, а два ума думают одинаково, то такой интеграции не произошло между ней и Саймоном. Если же такое бывало, триумф совершенства оказывался слишком призрачным.

Да, любовь между ними была. Большая, всепоглощающая. Дебора уже не мыслила без нее жизни. В чем она не была уверена — хватит ли их любви, чтобы прорваться сквозь страхи, достичь понимания.

Сжала камень с его ярко нарисованными розовыми кольцами. Она сохранит его как талисман. Он, как фетиш, будет служить тому, что должно создавать единство в браке.

— На сей раз ты все испортил. Ты понимаешь это или нет? Они намерены провести повторное расследование этой смерти, и их ни один дьявол не остановит. Ясно тебе?

Колин отнес на кухню стакан для виски. Поставил прямо под кран. Хотя в раковине не было другой посуды, не накопилась она и на кухонном или обеденном столе, он выдавил моющую жидкость в стакан и пустил струю, пока не полезли мыльные пузыри. Они скользили через край и бежали вниз. Вода стала похожей на пивную пену.

— Теперь твоя карьера висит на волоске. Об этом узнают все, от констебля Нита, гоняющего мальчишек из Борстола, до управления в Хаттон-Престоне. Ты это понимаешь, а? На тебе пятно, Кол, и если в управлении появится вакансия, едва ли про него забудут.

Колин размотал с основания крана полосатую посудную тряпочку и поднес к стакану с такой точностью, с какой чистил свои ружья. Он скомкал ее, потер стакан изнутри и тщательно провел ею по краю. Странно, но он до сих пор скучал по Энни в самые неожиданные моменты, вроде этого. Он всегда приходил без предупреждения — быстрый прилив горя и желания, который поднимался от его чресел и заканчивался в области сердца — и всегда начинался с чего-то настолько обычного, что он никогда не задумывался, насколько коварным было предшествующее этому действие. Он всегда оказывался беззащитным.

Он заморгал. Задрожали руки. Он еще ожесточенней принялся тереть стакан.

— Думаешь, парень, я смогу тебе помочь, а? — продолжал отец. — Один раз я уже вмешался…

— Потому что тебе захотелось вмешаться. Я тогда не нуждался в твоей помощи, па.

— Ты совсем спятил? У тебя крыша поехала? Что она с тобой сделала? В шорах тебя держит, что ли? Скоро будешь пускать слюни и ходить в расстегнутых штанах.

Колин сполоснул стакан, тщательно вытер и поставил рядом с тостером, который, как он только сейчас заметил, был покрыт пылью и обсыпан крошками. Наконец он взглянул на отца.

Старший инспектор стоял в дверях в своей привычной позиции, блокируя выход. Чтобы избежать дальнейшего разговора, Колину пришлось бы протиснуться мимо него и найти себе занятие в кладовке рядом с кухней или что-то затеять в гараже. Впрочем, отец в любом случае потащится за ним. Он весь бурлит и дымится, и ему требуется выпустить пар.