На скамейке возле Нотр-Дам - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Степановская cтр.№ 39

* * *

Серж Валли и не предполагал, что между ним и Леной вполне возможна связь. Не романтическая, в том смысле, в каком она встречается чаще всего между мужчиной и молодой девушкой, испытывающей нечто, что правильнее называть по старинке «томлением чувств», а самая натуральная, искрометная, насыщенная плотским желанием связь, тем более яркая, чем меньше у любовников времени и больше запретов. Серж любил свою жену, любил детей и свою работу. Он был доволен жизнью. И при всем при этом ему все-таки чего-то не хватало для полного счастья, как вполне обычному человеку – только натуры ограниченные считают себя во всем счастливыми. Лена считала, что любит Валерия, но в то же время чувствовала неполноту и некоторую странность их отношений. Она это приписывала суховатому характеру своего жениха, возрасту и пережитой трагедии. Трудно жить на свете чувствительным людям: блеск чьих-то глаз, мечтательное выражение лица, смутная улыбка могут свести их с ума в самый, казалось бы, спокойный период жизни. И если Ленин парижский период спокойным было назвать нельзя, то Валли был спокоен и занят лишь умственно, но не сердечно.

Эта русская девушка странно его разволновала. Как человек воспитанный, сдерживаемый дисциплиной и моралью, он не думал о ней напрямую как об объекте вожделения и удовлетворения плоти, но он не мог отогнать от себя воспоминания о ее лице, ее улыбке, ее голосе и даже смешной французской речи. И еще эта девушка во время поездки в машине выказала перед всеми странный запал чувств, а это было так непохоже на французских девушек. Делай, что хочешь, думай, как хочешь, а я буду делать и думать, как я хочу. Если наши мысли и чувства совпадают – мы пойдем вместе. Если же разойдутся – то каждому своя дорога – вот девиз большинства французских пар. Но Лена была русской, а про русских недаром говорят, что они какие-то другие люди. Вот и сейчас эта девушка не делала ничего особенного – она молча сидела рядом с ним в машине и блестящими глазами смотрела вокруг. И он видел – она не думает ни о себе, ни о нем, она наслаждается Парижем, и те улицы и дома, которые Серж видел десятки раз, становились для него по-новому прекрасными.

Они быстро объехали весь центр, и он уже думал провести ее по пустынным восточным набережным, как вдруг она сказала:

– Уже поздно. Вам пора возвращаться. Ведь завтра вам нужно будет работать.

Его поразило, с какой странной для незнакомого человека заботой прозвучали ее слова.

– Хорошо. Еще только одна площадь. Недалеко отсюда. Я хочу вам ее показать.

Они действительно проехали еще немного, и он остановил машину. Они были в центре Парижа, недалеко от Пале-Руаяль, но это был уже другой город. Не знакомый Лене, очень старый. Узкие улицы, темные дома, в которых горели немногие окна – как это не было похоже на освещенные огнями признанные туристические кварталы. Лена вышла из машины, ступила на влажную после дождя брусчатку. Серж вышел следом и встал рядом с ней. Им открылась маленькая круглая каменная площадь в обрамлении одинаковых каменных домов. Черный конь тяжело нес своего закованного в латы всадника через нее, и вдруг застыл посредине в виде каменного изаяния. Тишина. Пара прожекторов, перекрещиваясь лучами, освещала скульптуру. Блестели под ногами влажные камни брусчатки. И ни травы, ни кустика. Никого. Но было какое-то таинственное очарование в этой площади, состоящей, казалось, только из огней и камня. Лена запрокинула голову. Над ней было небо. Она прищурилась и разглядела несколько звезд. Как хорошо! Она смотрела на Сержа, на дома, на площадь – маленькая фигурка, затерянная в Средних веках. Ей не было страшно. Она не читала, не знала об ужасах средневекового Парижа. Вот он был перед ней – старый, покойный, умиротворенный, вечный.

– Спасибо, Серж. Я не забуду этот вечер. – Ленино лицо было растроганным, нежным. Исчезли и настороженность, и смущение. Сержа не покидало ощущение, что оба раза, когда он ее видел, она была страшно напряжена.

И он вдруг сказал:

– Я тоже, Элен.

И подумал: какая малость может сделать ее счастливой. Он от этой прогулки получил даже больше, чем она: ощущение сделанного добра, нужности, причастности к чужой жизни.

Он спросил:

– В отель?

Она только кивнула. Он понял: она не произнесла ничего вслух, потому что боялась спугнуть, расплескать впечатление от поездки.

Он сказал:

– Вам к лицу этот город.

Она улыбнулась ему с благодарностью, и чувство доброты наполнило его до краев. Когда они расставались, Серж хотел напомнить Лене, что послезавтра он и Катрин ждут их с Валерием в гости, но вдруг раздумал и не стал упоминать об этом. Не потому что хотел отменить визит, просто ему показалось лишним в данный момент упоминать о жене.

* * *

После расставания со стариком у Нотр-Дам я еще весь вечер бродила по Парижу, не помня себя. Я не выискивала специальный маршрут, я даже не заглядывала в туристическую карту, которой снабдили всех туристов в агентстве. Мне было все равно, в какую сторону идти. У меня болели ноги, на пятке вскочила мозоль. Я терпела ее и шагала. Париж дышал вместе со мной. Это был живой организм, я была в его чреве, я чувствовала себя молекулой его огромного тела – непростого и не всегда здорового. Я приняла Париж таким, каким он был в веках – не всегда отмытым и нарядным. Я увидела его трагические стороны. Мой старик показал мне, что Париж – не всегда праздник, который с тобой. Все смешалось передо мной на его улицах – прошлое и современность, разные эпохи, разные судьбы. Я переходила с улицы на улицу, с набережных на площади, под конец я уже еле тащилась, но все-таки шла. И меня гнало вперед странное упорство, как будто я что-то должна была вспомнить и понять, но до сих пор пока не вспомнила и не понимала. Вдруг я почувствовала, что, сделав еще шаг, – упаду. Тогда я остановилась и огляделась. Незнакомый бульвар расстилался передо мной. Фонари освещали листья деревьев, прекрасные дома в большинстве уже спали. Я глянула на часы. Было два часа ночи. Метро закрылось. Как же мне добраться домой? Вот тут я пожалела, что так неосмотрительно стерла пятки. Я доползла до ближайшего угла и взглянула на табличку с адресом на стене дома. Я, не жалея денег, поймала первое же такси. В общем, я оказалась не так уж далеко от гостиницы. Через несколько минут я уже вползала в двери нашего отеля. И, только поднимаясь в лифте, я вдруг подумала, что впервые за все мое нынешнее пребывание в Париже я не вспомнила, что входила в эти самые двери несколько лет назад не одна.

В нашем номере еще горел свет. Я осторожно открыла дверь – Лена не спала. Она лежала в постели и блестящими глазами смотрела в потолок.

– Что с тобой? – спросила я, удивившись ее странному виду. – Ты плачешь?

– Нет…

Я подумала, что она здорово надралась.

– С Валерием была на банкете?

– Нет. – Она досадливо поморщилась при этом вопросе. – А ты где была?

– Нигде. Гуляла.

– Одна?

– Одна. С кем еще? – Я плюхнулась на кровать и задрала ноги. На пятке красовался здоровенный волдырь. Надо было сделать ванночку для ног, прилепить пластырь, но у меня не было сил. Я свернула в комок свое одеяло и подложила под ноги, чтобы было повыше. Так стало легче.