Закодированный - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Слаповский cтр.№ 30

– Вряд ли, – усомнился Георгий. – Что-то не чувствую я в себе ничего такого. А если вдруг окажется – пусть. Лучше быть виновным, чем никем. Неужели не понимаешь?

– Да понимаю, – сказала Татьяна, хотя считала, что ни в милицию, ни в налоговую инспекцию, ни в иные прочие государственные органы не надо ходить, пока не позовут. Или в случае крайней нужды. Она ко всему так относилась. В той же поликлинике или больнице не была лет десять. Пойдешь – тут же найдут какую-нибудь болезнь. Бывает, конечно, прихватит слегка то там, то здесь. Или простуда, грипп. Но Татьяна знала только два лекарства, которыми лечила все: анальгин и аспирин. Ну, и мед, конечно, и всякие травы.

В милиции их принял, естественно, Харченко.

Татьяна рассказала о том, что случилось.

– Ловко! – воскликнул лейтенант. – Людям весь футбол испортил – и забыл! Денежки слямзил – тоже забыл! Красота.

– Про то, что деньги украл, не доказано! – тут же возразила Татьяна.

– Ладно, – учел ее мнение Харченко, – спросим по-другому: о том, что тебя подозревают в краже, помнишь?

– Нет, – сказал Георгий. – А мы с вами были близко знакомы?

– С какой это стати? – Лейтенанта даже обидело предположение о близком знакомстве.

– Просто вы меня на «ты», хотя значительно моложе меня, вот я и подумал…

– А как же тебя еще? Ты бомж натуральный, да еще без памяти!

– Я без памяти, но я не бомж, – возразил Георгий. – И если мы не были близко знакомы, потрудитесь говорить вежливо со мной, как со старшим. К тому же вы на службе.

Он сказал это мягко, спокойно, но Харченко разозлился.

– Без вас знаю, что на службе!

(Но на «вы», отметила про себя Татьяна.)

– Удобно устроился! – продолжал лейтенант защищаться с помощью нападения. – Украл – забыл! А потом убьем кого-нибудь – опять забудем! Мне бы так! Тут скажешь что-нибудь не то или обидишь кого случайно – мучаешься, переживаешь, – посетовал Харченко на свой гуманизм. – Совесть ест, ночей не спишь! – преувеличил он, ибо сном как раз отличался, по выражению его матери, убойным – пока не выспится, хоть по лбу палкой стучи, не встанет. – Счастливая жизнь!

– Не вижу ничего счастливого, – сказал Георгий. – Человек должен нести ответственность за свои поступки.

Харченко хмыкнул. Слова Георгия один в один совпадали с главным милицейским постулатом о неотвратимости наказания, но лейтенант никогда еще не встречал человека, который сделал бы этот постулат принципом жизни. Что ж, если у этого неопознанного гражданина, явившегося в новой ипостаси, есть странное желание нести ответственность (да еще не зная, за что!), надо пойти ему навстречу!

– Хорошо. Я новый запрос пошлю. Я раньше на Мушкова посылал, на Колычева посылал, а теперь поступим по-другому: пошлю твою фотографию.

И направил их к штатному фотографу, который, однако, оказался занят и велел прийти завтра. Или послезавтра. Татьяна догадалась, дала ему пятьдесят рублей, и он нашел свободную минутку, снял Георгия.

4

Георгий маялся – очень хотел что-то делать, но не понимал что.

– Займись теплицей. Или дом попробуй подремонтировать, – предложила Татьяна. – Вдруг тебе будет интересно?

Георгий занялся.

И у него все пошло на лад. В сарае были целые штабеля кровельной жести, досок, кирпичей, которые отец Валеры, человек, в отличие от сына, дельный, приготовил для ремонта, но помешала болезнь.

Инструменты тоже нашлись.

Георгий за несколько дней привел дом в порядок, заменил все гнилое и старое, а потом покрасил и крышу, и стены краской, которую купила Татьяна – из своих денег, долларов не трогая.

– Забор у тебя какой-то… – сказал Георгий Татьяне. – Кривой.

– А чего ему прямым быть? Забор и есть забор, лишь бы стоял. Нет, если хочешь, поставь новый.

И Георгий поставил.

Ему никто не мешал: соседка Обходимова молча дивилась, а Кумилкин игнорировал, не испытывая тяги к контакту с человеком, который гробит жизнь на бессмысленное благоустройство в то время, когда надо решать коренные вопросы. К тому же Георгий его не замечал, будто не был знаком, это обижало.

Потом, походив по саду, Георгий взял тележку и отправился в карьер. Вернулся со щебенкой. В саду крошил ее до полной мелкости и усыпал ею дорожки. Сделав несколько рейсов, весь сад испетлял красивыми белыми дорожками. Костя и Толик сперва помогали, и даже с увлечением, но соскучились, умчались на пруды.

Таня, вернувшись с работы, одобрила:

– Вот спасибо! А то как дождь, ноги из грязи не вытащишь!

Георгий на этом не успокоился. Взял да и вырыл лопатой колодец, смастерил для него деревянный сруб. И поднялась вода! И оказалась замечательной, гораздо лучше городской хлорированной из колонки.

Дважды инвалид Одутловатов не утерпел, пришел посмотреть, долго стоял над колодцем и, не догадавшись сам, спросил:

– А зачем? Колонка же рядом.

– Тут вода лучше, – объяснил Георгий. – А что, у других жителей колодцев нет?

– Ни одного. Тут никто никогда их не копал.

– Почему?

На этот вопрос Обходимов не нашел ответа. Вернее, считал, что первым ответом исчерпал тему: потому и не копали, что до них никто не копал!

Георгий приладил к колодцу электромотор (нашелся в сарае запасливого отца Валеры), пустил воду ручейком в сад.

Маленький прудок выкопал – не купаться, а декоративный. Притащил камни, валуны, насадил травы. И мостик соорудил из небольших бревен. С перильцами. Беседку старую свалил, поставил новую, покрасил.

В общем, навел в саду необычайную красоту, которая Татьяну даже слегка напугала:

– Люди подумают – денег у Таньки невпроглот, устроила тут парк культуры и отдыха!

– Так ничего же не стóит! – удивился Георгий.

– А поди ты, объясни им!

5

Но и этого мало было Георгию. Дом и сад стали хороши, но окрестности были гадки: улица Садовая никогда не знала ни асфальта, ни щебня. Колдобины, непросыхающие лужи, мусор и помойные озера: жители привыкли избавляться от бытового отброса простейшим способом – кидая и выливая через забор.

Георгий не спеша начал возить на улицу щебенку. Казалось бы, дело долгое, трудное. Но – одна тележка, другая, десять, один день, другой, третий – и уже вся улица у дома Татьяны засыпана, утрамбована, хоть езди, хоть гуляй, хоть даже танцуй. Но остальное протяжение улицы стало казаться еще грязнее. Поэтому Георгий, ухлопав неделю, засыпал ее всю, благо недлинная – дюжина домов.

Не обошлось без неприятностей. Одинокая злая бобылка Гаврина смотрела, смотрела из окна, вышла на крыльцо и заорала: