Привычка убивать - читать онлайн книгу. Автор: Лев Пучков cтр.№ 12

Причуды судьбы на этом не окончились. Март провалялся в госпитале сколько положено и поскакал воевать дальше — отпуск после ранения брать не стал, поскольку любил ратное дело всей душой и не желал тратить время на всякую дрянь типа водных лыж и пляжей с пенным прибоем. Все, что требовалось молодому выздоравливающему организму, у него было под рукой: сытная еда, водка, медсестры и штабной персонал женска полу, весьма западавший на стройного волоокого разведчика с джентльменскими замашками и большим х… эмм… большим характером. Письма домой он никогда не писал — лень было, и потому о смерти родителей понятия не имел. Кому могло прийти в голову сообщить «покойнику» об утрате близких? Так и воевал далее наш парень, не подозревая, что ждет его дома.

Сразу после того, как их полк вывели на Большую землю, Марта уволили из Вооруженных Сил по дискредитации. Угораздило парня в первый же вечер «обмывания» счастливого возвращения набить лицо трем полковникам из окружного управления. Банально: в ресторане, из-за дамы. Ах, какая была дама! А какие лица! В три дня не объедешь. Но набил. И выкинули из ВС быстро — в два дня.

Возвратившись в столицу, Март некоторое время пребывал в состоянии шока. Представьте себе: вы приехали после долгого отсутствия домой и обнаружили, что родители ваши давно умерли, в квартире, некогда им принадлежавшей, живут чужие люди, а вас, как выяснилось, давно похоронили.

Три дня отставной разведчик беспробудно пил водку с первыми попавшимися знакомыми, которых удалось убедить, что он вовсе не труп, а вполне даже ничего себе парниша с приличной пачкой чеков. Залил горе, отошел, навестил могилки родителей. Тут как бы сам собой, ненавязчиво, всплыл извечный российский вопрос: где жить и что делать?

Насчет «где жить» получился полный облом: родители, старые коммуняки, при жизни не удосужились приватизировать даденную родиной хорошую квартиру на Кутузовском проспекте, а Март вроде бы погиб. Потому квартирка двухкомнатная общей площадью 68 квадратов мгновенно отошла сынку какого-то большого мужика с портфелем. Попытка восстановить справедливость увенчалась грандиозной дракой во дворе родного дома. Март просто пришел пообщаться: хотел на совесть надавить, а сынок портфельный — убежище порока — по телефону звякнул и вытребовал пятерых своих дружков, которые где-то там в подвале качались, лупили по грушам и вполне искренне полагали, что являются духопреемниками Брюса Ли. Отставной разведчик при виде такого мерзкого отношения к своей персоне мгновенно осерчал и в течение аж целых двух минут (это довольно большой временной интервал для рукопашника такого класса, работающего с «чайниками») убеждал хлопцев, что они не совсем правы. Сынка портфельного и еще троих увезли с травмами в Склифосовского, а Марта взяли в ИВС, откуда через 72 часа он перекочевал в печально известный следственный изолятор № 4.

Вот тут судьба впервые за все время проявила некоторое снисхождение к нашему парню. В камере, куда попал Март, сидели по какому-то делу двое афганцев, которые тремя годами раньше покинули негостеприимные ВС и подались в сомнительную коммерцию. По-видимому, «коммерческая» жизнь была не в пример приятнее, чем ревностное служение родине: оба бывших офицера имели тела и лица раза в три шире, нежели у их вновь обретенного товарища по несчастью. Кроме того, при взгляде на эти самые лица даже у отъявленного пессимиста вряд ли возникла бы мысль о том, что в тесной камере следственного изолятора данные товарищи чувствуют свою ущемленность и оторванность от социума.

— Пшел на пол, — не повышая голоса, распорядился один из коллег Марта после выяснения личности новичка и бесцеремонно толкнул довольно крепкого мужлана среднего возраста, спавшего на втором ярусе. — Теперь здесь будет жить братуха. Давай, в темпе!

Мужлан безропотно собрал развешанные на дужках шмотки и полез устраиваться под нижнюю «шконку» — в восьмиместной камере разведчик оказался четырнадцатым, что было совсем не так уж плохо, учитывая хроническую переполненность наших пенитенциарных учреждений.

— Ну зачем же так? — засмущался Март. — По очереди бы спали — ничего страшного…

— Перебьется, — заявил второй коммерсант и счел нужным пояснить с ленивым возмущением:

— Крыса тыловая! Пока мы там в горах кишки на камни наматывали, они тут жировали. Ша! Теперь наш черед. Давай, братуха, устраивайся и ползи к нам — отметим встречу, — и потянул откуда-то из-за «шконки» увесистую сумку с ароматом копченостей, в которой явственно что-то булькнуло…

Вот таким образом Март впервые соприкоснулся с таким понятием, как «корпоративная принадлежность», несколько скособоченным ввиду специфических условий существования в СИЗО. Ветераны-коммерсанты долго сидеть в камере не пожелали: собратья по «цеху» приняли все меры, чтобы как можно быстрее вытащить их на волю.

— Не боись — мы за тебя словечко замолвим, — пообещали они Марту на прощание. — Ты кругом прав, статья липовая — ежу понятно. Держись…

Вопреки ожиданиям, Марта действительно вскоре выпустили. Коммерсанты сдержали свое слово: подключили к делу освобождения бывшего разведчика «Афганвет» и все общественные организации, так или иначе связанные с Афганской войной.

«Он умирал в горах Афгана, а в это время его квартиру занял толстомордый буржуйский сынок. Он приехал домой, а во дворе родного дома его хотели убить осатаневшие от безделья дружки буржуйского сынка. Но ветеран-орденоносец не захотел умирать на родной земле. Не для того он обманул смерть на суровой чужбине. Он вспомнил все, чему его научила война, и принял неравный бой. И в результате угодил на нары…»

Март только криво ухмылялся, читая в трех газетах одну и ту же статью, не отличавшуюся изысканностью стиля, но вполне слезливую, чтобы пронять до самой задницы заскорузлую душу обывателя. Статья сильно искажала факты. Март никогда не был орденоносцем. А бил во дворе раскачанных дружков портфельного сынка, он даже не подумал о том, чтобы применить то, чему его научила война. На войне, столкнувшись внезапно нос к носу с отделением «духов», разведчик угостил бы их парой гранат, а потом в упор расстрелял бы из автомата. А тут получилось совсем не так: повалявшись недельку в больнице, портфельный сынок и его дружки целы и невредимы пошли себе опять качаться в подвал. Какой же это бой? Так, дружеская трепка, не более. Однако крыть было нечем: на дворе висел 1989 год, вовсю свирепствовала перестройка и так называемая гласность.

— А что — можно пойти квартиру истребовать обратно? — наивно поинтересовался Март у благодетелей. Коммерсанты — звали их Саша и Жора — приютили его в подсобке бара «Абордаж», владельцами которого они являлись, и наградили должностью вечернего вышибалы.

— Про квартиру забудь, — грустно сказал Жора — старший в паре. — Это ж только в газетах — гласность. А на деле все как было, так и осталось, миром заправляет номенклатура. Этот козел согласился забрать заявление только при условии, что ты больше никогда не вспомнишь про свою квартиру. Дернешься — по новой накатают и опять упекут. Так что думай сам: на воле без хаты, или опять в камеру и черт знает, чем эта твоя тяжба кончится. А вообще, радоваться должен, что афганцем оказался да нас встретил. Если б не это, парился бы по полной…