Щепки плахи, осколки секиры - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Брайдер, Николай Чадович cтр.№ 75

Ухватившись за очередное полено, Смыков не смог выдернуть его и после нескольких неудачных попыток обрушил поленницу. Только тогда он осознал, что держится не за суковатую березовую чурку, а за холодную и босую человеческую ногу.

— Ты чего там мудохаешься? — отчаянно заорал Жердев. — Топку хочешь заглушить?

— Вы, братец мой, лучше сюда поглядите. — Смыков выпустил ногу и вытер руки о штаны.

— Мать честная! — подскочивший Жердев схватился за голову. — Не иначе его, бедолагу, для кремации приготовили.

Вдвоем они вытащили окоченевшего мертвеца наружу. Бесспорно, это был один из гвардейцев, охранявших разъезд, — совсем еще молодой парень с посиневшим перекошенным лицом. Теперь, когда поленница окончательно развалилась, стало ясно, что это не единственный труп, запрятанный в ее недрах. В одном месте виднелась вихрастая лопоухая голова, в другом — рука с татуировкой «Витя» на тыльной стороне ладони.

Как ни странно, но вид покойников сразу вернул Смыкову хладнокровие — уж лучше реально зримая опасность, чем жуткая, невысказанная тайна.

— Шуруйте топку, — велел он Жердеву. — Так шуруйте, как невесту свою не шуровали. А уж я вас дровами обеспечу. Если не смоемся отсюда вовремя, тоже будем так лежать.

Кроя все вокруг — и этот обдрюченный разъезд, и этот высерок — паровоз, и этих дубарей-гвардейцев, и себя самого (что называется, десятиэтажным матом без одеяла), Жердев кинулся обратно в кабину, где стал дергать какие-то рычаги и передвигать ручки. Зашипел пар, и лязгнули поршни в цилиндрах, но, как видно, они еще не успели набрать силы, способной сдвинуть состав с места.

— Дрова нужны! — крикнул Жердев. — Хватай побольше, бросай подальше, пока летит — отдыхай.

Смыков немедленно воспользовался этим советом, и дело сразу пошло быстрее. Поленья летели из рук в руки и сразу исчезали в топке. Стрелка манометра, мелко-мелко дрожа, постепенно сдвигалась по дуге к зеленому — рабочему — сектору шкалы.

Внезапно что-то резко щелкнуло по толстому оконному плексигласу. Затем в тендер влетел кусок щебня, отрикошетивший от угла кабины. Вокруг нарастали звуки, похожие на шум крупного града, сокрушающего тепличное хозяйство.

По привычке выхватив пистолет, Смыков выглянул наружу. Щебенка по обе стороны от путей шевелилась, как закипающая каша, и плевалась отдельными камнями. С каждой минутой этот «град наоборот» становился все более интенсивным.

— Шахна дует, хер кует, жопа жару поддает! — с истерическим восторгом пропел Жердев. — Не бзди, земляк, прорвемся! Я в Киркопии и не такое видал! Дрова! Дрова! Дрова давай!

Смыков в запале не заметил, как очистил почти полтендера. Пламя из топки перло аж в кабину, бешено свистел рабочий пар, шатуны рвали кривошипы, пробуксовывающие колеса грызли головки рельсов так, что из-под них искры летели. Сильно мешали каменный град, долбивший сверху все подряд, и мертвецы (числом шесть штук), через которых все время приходилось перепрыгивать.

И вот, наконец, паровоз дернулся с места, да так резко, что Смыков не удержался на ногах. Вдобавок сверху его приласкал кусок щебенки. Было от чего вскрикнуть, но этот утробный вскрик потонул в победном реве Жердева:

— Понеслась Маруська в партизаны! Москва — Воронеж, хрен догонишь!

Паровоз шел рывками, враскачку, словно возвращающийся с попойки алкаш, но тем не менее мало-помалу набирал скорость. Минуя давно бездействующие станционные семафоры, печально уронившие свои длинные шеи, Жердев ради понта подал прощальный гудок.

Конечно, это было чистой случайностью, но пронзительный вой стравливаемого через свисток пара, казалось, окончательно взбесил бесчинствующую на станции неведомую стихию. Впечатление было такое, что в воздух разом взлетел весь балласт, до этого верой и правдой принимавший на себя нагрузку железнодорожного полотна. Камни гулко стучали по дну тендера, лупили по поленьям, беспощадно избивали мертвецов. Смыков, уже весь покрытый синяками, едва успел укрыться в кабине.

— Нос наружу не высунешь, — пожаловался он Жердеву, зорко всматривающемуся вдаль, но не забывавшему и о приборах. — Хоть багром дрова таскай.

— Ничего, — успокоил его тот. — На первое время пара хватит. Далеко уйдем, если не повяжут… А это что еще за трехомудия такая?

Рука Жердева машинально потянулась к сигналу, но тут же ухватилась за реверс. Поняв, что случилось нечто непредвиденное, Смыков бросился к левому окошку, хоть и выдержавшему удары камней, но наполовину утратившему прозрачность.

Сквозь беспорядочное мельтешение щебня было видно, как примерно напротив столбика с надписью «Граница станции» балласт сам собой собирается в гору, перекрывая паровозу путь движения. Мелкие камни быстро и как-то целеустремленно сплачивались в пирамиду, которая затем превратилась в некое подобие колонны. Формой своей она напоминала не то дольмен, не то термитник, раздаваясь не столько вверх, сколько вширь, и скоро стало ясно, что это фигура человека с плотно прижатыми к бокам руками и непомерно крупной головой, на которой были едва-едва намечены черты лица.

— Японца мать! Да это же Санька Сапожников, командир тутошний! — выпучив глаза, прохрипел Жердев. — Точно он! Болт даю на отсечение! Только масштаб один к десяти! И что же это такое, братцы, на белом свете деется!

— Ходу добавляй! Ходу! — прямо в ухо ему заорал Смыков. — Поздно тормозить! Уж если помирать, так сразу!

— Ты прав, земляк! — Рожа у Жердева была как у сумасшедшего, возомнившего себя птичкой и собирающегося шугануть вниз с крыши десятиэтажного дома. — Жалко жизнь, а как подумаешь, то хрен с ней! Расступись мразь — дерьмо плывет!

Он резко нажал на регулятор пара, отчего стрелка на манометре подскочила к красной черте предельного давления. Паровоз буквально прыгнул вперед и понесся так, как не носился никогда до этого, даже когда без тормозов проходил крутые спуски Забайкальской железной дороги. Вагоны мотались за ним, как хвост насмерть перепуганной ящерицы. Казалось, еще чуть-чуть — и они оторвутся.

Исполин, составленный из тысяч шевелящихся камушков, быстро приближался. Он продолжал расти в размерах и все более и более уподоблялся формами человеческой фигуре со всеми ее анатомическими подробностями. Вне всякого сомнения, это было не живое существо, а лишь мертвая материя, из которой неведомые силы лепили нечто вроде пугала. И, надо сказать, цели своей они добились. Зрелище было такое, что впору в штаны наложить или копыта откинуть с обширным инфарктом.

В последний момент, когда свет в обоих передних окошках померк, Жердев успел крикнуть:

— Ниже садись, башку под мышку прячь и цепляйся за что-нибудь!

Смыкову до этого в железнодорожные аварии попадать не случалось, но автомобильных он пережил немало, так что сравнивать было с чем.

Бесспорно, паровоз мог считаться куда более безопасным транспортным средством, чем автомобиль. Преграда, заведомо непреодолимая даже для джипа, под неудержимым напором локомотива, передок которого вдобавок был защищен мощным ножом, разлетелась буквально вдребезги. По кабине словно картечь хлестанула. Оба окошка вылетели, но ворвавшаяся внутрь щебенка не задела людей, скорчившихся у передней стенки. От удара распахнулась дверца топки, выбросив в кабину тучу искр, да на некоторых приборах полопались стекла.