Даг из клана Топоров - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Сертаков cтр.№ 17

– Астрид, я спросила, вы идете за ягодами? – Распаренная Хильда оторвалась от стирки.

– Идем, мама, – скорчив недовольную рожицу, сестра выхватила у Дага свою корзинку.

– Мы тебя еще вздуем, – беззвучно пообещал брату Сигурд.

– Смотрите, не потеряйте малыша, – напутствовала Хильда. – И не вздумайте ходить за Белые камни. Вы меня поняли?!

– Поняли, мама, поняли, – захихикали сестры. – Мы будем за ним следить.

– Ага, мы его привяжем, – сквозь зубы прошипели мальчики.

– Унц тоже идет с вами?

Унц недавно исполнилось тринадцать. В сегодняшней компании дочь мясника оказалась самой старшей. Ее отец пользовался на ферме заслуженным уважением – лучше всех умел заготавливать мясо впрок. Но собственного двора так и не нажил.

– Да, мама, – покивала Астрид. – Унц обещала пойти с нами. Она знает, где много грибов и черники.

– Унц, ты самая старшая, присматривай за ними, – велела хозяйка. – Следи, чтобы поле всегда было видно справа, иначе забредете в болото.

– Не бойтесь, мы проследим! – И девчонки с хохотом припустили к лесу.

Маленький темноволосый мальчик деловито затрусил следом. Хильда следила из-под руки, как дети перепрыгнули через канаву, взобрались на остатки старого вала и скрылись в чахлом орешнике. За дочек она не боялась, с малых лет их приучали собирать грибы и ягоды к семейному столу.

На ферме никто не сидит без дела – это закон. Девочки учатся сучить шерсть, ткать, готовить крепкие нитки из жил и кроить готовую одежду. Еще они учатся заготавливать впрок любые виды мяса и рыбы, снимать, сушить и резать шкуры. А еще – доить коров и коз, принимать роды у скотины и накрывать на стол… Всего не перечислишь, что обязаны до замужества освоить дочери свободного бонда!

Впрочем, Хильда все чаще задумывалась о дурных веяниях, пришедших из городов. Раньше никто не уважал белокожих неумех, никто бы просто не взял замуж: девушку, чуравшуюся крестьянского труда. Будь у тебя хоть трижды набиты все сундуки, ты обязана делать всякую домашнюю работу лучше своих холопок! Но нынче прямо на глазах жизнь стала меняться в худшую сторону. Среди дочерей ландрманов, судей и хавдингов стало добром то, что прежде было позором. Многие гордились, что ни разу в жизни не прикасались к навозу, не ворошили мокрое сено, не отпаивали на руках новорожденных ягнят! Горожанки стали носить в любой день праздничные платья из парчи и шелка, стали подкрашивать глаза черным, а лица – белилами и румянами, стали воротить нос от девичников и древних традиций, подаренных еще богами. В Бирке Хильда слышала чудовищные речи. Тамошние богачки говорили, что ковыряться в земле – удел холопок, а им, дочерям ярлов, богами назначено только править другими…

– Что случилось с мужчинами? – наседала Хильда на мужа, возвращаясь домой с рынка. – С каких пор жены лагмана и начальника стражи распоряжаются, как королевы? Разве не свободные бонды выбирают людей на эти должности? Разве они теперь получают свое жалованье до смерти и передают права на него своим бабам?! С каких пор их дети считают себя наследными принцами? Что ты молчишь, Олав?

Но что мог ответить кузнец? Он молчал и хмурился, вполне справедливо ожидая от тревожного времени новых напастей. Традиции покачнулись, вековые обычаи на глазах покрывались ржавчиной насмешек. Шведы издревле привыкли сами выбирать себе вождей и сами же их изгоняли. Лейдунг веками собирался добровольно под командованием лучших мужей, деды брали себе под посев столько, сколько могли обработать, и редко кто посягал на чужие наделы. Но нынче в громадной лесной стране стало не хватать пахотной земли. Лучшие участки захватывали ленники конунга и всякие прохвосты. Викинги привозили тысячи марок награбленного серебра, но безземельных становилось все больше. Они сбивались в дружины и присягали на верность новоявленным вождям. А те из кожи вон лезли, чтобы получить ярлство или влезть в родню к древним родам.

Когда дед Олава служил в лейдунге, сотня ополченцев содержала одного знаменосца, барабанщика и четверых младших лютых. А нынче каждый третий норовил прожить на поборы, и не только прожить, но и разбогатеть! Ярлы и хавдинги плодили гражданские и военные должности, не проходило полугода, чтобы налог с усадьбы не возрастал хотя бы на пол-эртога серебра.

Прежде свободные землевладельцы никому не кланялись, а усердные рабы могли легко выкупить свободу. Нынче власть и громкое имя стали передавать по наследству. Нынче гордились тем, чего стыдились в былые времена: бездельем и кожей без мозолей. Теперь охотно убивали за деньги, а прежде бились за право попасть в небесную Асгарду, обитель богов…

Олав не мог изменить мир, зато Хильда действовала вовсю. Она поклялась себе, что ее дочери вырастут в уважении к законам рода, старательными, умелыми и работящими. Слава Фрейру, на ферме Северян всегда был достаток, но это не значило, что кому-то позволено отдыхать у печи!

Поэтому Хильда посылала дочерей и племянников за лесными плодами всякий раз, когда не могла занять их другим делом. И Астрид, и Гейра, и племянники, и дети работников – каждый должен был набрать до осени большой мешок черники и брусники. Хильда не опасалась хищных зверей, летом им вполне хватало пищи в болотистых лесах на севере. Охотники говорили, что давно не видели на водопоях так много толстых оленей…

Если не перебираться за Белые камни у старого русла ручья, то в трясину дети не провалятся и в капканы точно не угодят. Правда, на этой стороне ручья тоже легко заблудиться, если потерять из виду распаханные поля. Лесная ягода коварна – это всем известно. Подбираешься к одной, за ней манит другая, так недолго и до Черного леса добраться. Вот уж там чащоба так чащоба! Если в Черный лес случайно забредет корова, ее даже не пытаются искать. Ходят поверья, что там похоронен саамский нойда, убитый лихими людьми. По ночам он не спит, бродит и душит всякого, кто забредет в его мертвяцкие владения…

Хильда слегка вздрогнула, наблюдая за детьми. Девочки бежали вприпрыжку тесной группкой, они миновали орешник, теперь спешили вдоль солнечных прогалин, подбирая в корзины созревшую лесную ягоду. Даг шел в сторонке. Вот кто заботил Хильду гораздо больше, чем дочери. Она видела, что Даг любит лес, он старается при первой возможности покинуть внутренний двор фермы. Может, ему скучно или старшие мальчики его обижают? Пока что Хильде все жаловались именно на Дага. Одному заехал палкой по затылку, другого чуть не проткнул железным сверлом, третьему пытался выцарапать глаз. Пока что он был самым мелким и потому – самым слабым среди детворы мужского пола. Но мать хорошо понимала – еще три-четыре года, и неравенство пропадет. Если найденыш не научится жить в мире с родственниками, долго он не проживет – так приговаривали старухи.

У приемной матери складывалось иное мнение. Даг вел себя так странно, замкнуто и ожесточенно, потому что видел и слышал больше других детей. Но помочь ему Хильда не могла. Порой она сама чувствовала, насколько Даг острее ее воспринимает все происходящее. Он первым предрекал, что пойдет дождь, и вообще всякую непогоду. Когда его обвиняли несправедливо, мальчик моментально закипал и готов был драться как волчий оборотень. Но Хильда примечала еще кое-что. Чем старше становился ее приемыш, тем хладнокровнее переживал он оскорбления и обиды. Но не прощал их, таил месть до удобного времени…