Свой среди чужих. В омуте истины - читать онлайн книгу. Автор: Иван Дорба cтр.№ 35

— Готов выполнить любое задание, каково бы оно ни было,—на пользу Родине! Очень прошу дать мне возможность стать плечом к плечу с русским солдатом защищать от врага свою Родину, мою любимую Россию!

На другой день я прощался навсегда с Парижем...

...Только человек

Есть чудо из чудес:

Захочет — он как Бог,

Захочет — он как бес.

А. Силезиус

На потсдамском вокзале дул с темпельгофского аэродрома свирепый норд-ост, срывая с выходящих на перрон пассажиров шляпы.

Предстояло сначала добраться до улицы Тишинера, сесть на трамвай и доехать до первой остановки после моста через Шпрее. И по набережной Штаулер дойти до улицы Хоханлох, четыре. Спросить герра или фрау Манке и сказать: «Привез вам привет от толстого Павла!»

Было около двух часов, когда я, отныне Иван Васильевич Дорба, звонил у двери небольшого двухэтажного дома. На пороге появилась немка лет тридцати и, пытливо на меня по­глядев, спросила:

— Что господину угодно?

Услыхав слова пароля, она тут же, произнося по слогам от­зыв: «Он не по-ху-дел?», — пригласила войти.

—Мужа, к сожалению, нет дома, придет только вечером, но я в курсе. Комнату вам сняли совсем недалеко отсюда, сразу за углом Шмюккен-штграссе, три. Сейчас оденусь и вас провожу. Там вам будет спокойно. Хозяйка—наш человек, симпатичная одинокая женщина, зовут ее Шарлотта Веслер, — объясняла она, доставая из шкафа шубу и шапку.

Спустя несколько минут нас радушно и весело встречала голубоглазая блондинка среднего роста и, кокетливо улыбнув­шись, широко распахнула дверь со словами: «Битте шен!»

Эта женщина была полна шарма: у меня поднялось даже настроение, покинула напряженность. Я вошел в уютную прихожую. И вскоре, сидя в небольшой столовой за чашкой желудевого кофе и рюмкой привезенного из Франции доброго бургундского, непринужденно рассказывал о том, что Сопро­тивление во Франции растет, а они, в свою очередь, делились берлинскими новостями.

— Как вы правильно говорите по-немецки! Вы не из Ган­новера? — спросила фрау Манке.

— Нет! Меня учили хорошему немецкому языку, потому сказать вместо «цвай» — «цво», на манер берлинцев, не могу! А теперь, прошу прощения, к сожалению, мне придется на какое-то время вас покинуть. Надо показаться своему фюрерчику Байдалакову.

— Да, да! Муж предлагает ему объяснить ваше поселение у Шарлотты тем, что вы вместе ехали в поезде, познакомились, понравились друг другу, и она решила вас поселить у себя. Де­тали легенды предоставляю вашему воображению! — и фрау Манке лукаво поглядела на меня.

— Ваш муж мудрец: звучит это чистейшей правдой! Как может не понравиться такая красавица, если проедешь с ней даже одну трамвайную остановку? — с воодушевлением вос­кликнул я, глядя на улыбающуюся Шарлотту. — Жаль только, что останусь здесь недолго... А теперь растолкуйте, как мне добраться до штаб-квартиры НТС.

Женщины объяснили маршрут, а я, пообещав приехать часам к десяти вечера, раскланялся, поцеловал ручки и ушел.

По дороге заключил: «Хорошие бабы! А Шарлотта просто прелесть. Кажется, им понравился».

Дом, где жил Байдалаков, был типичным старинным не­мецким домом, напоминавшим скорее деревенский, чем сто­личный.

Дверь открыла, чего я никак не ожидал, Тамара Казанцева и пригласила в гостиную, бросив:

— Сейчас я позову Виктора Михайловича! Здравствуйте! Из Белграда? — «Не в курсе!» — отметил я.

Байдалаков, в дорогом, с иголочки, темно-сером костюме, в белоснежной рубахе с бабочкой с обычной своей наигранной улыбкой, протягивая якобы для объятья руки, воскликнул:

— Здравствуйте, дорогой Владимир Дмитриевич! С при­ездом! Садитесь и рассказывайте. Распрощались с Парижем?

— Пришлось. Блайхер, к которому вы меня направили, за­ставил заниматься черт знает чем! Вот и удрал! Представляете? Раздобывать рукописи Карла Маркса!

—Ха-ха! Учинить аутодафе! Да!.. Ну ладно, об этом потом, а сейчас лучше подумаем, как вас устроить. Дело в том, что с минуты на минуту должен прийти Поремский.

— Мне повезло, Виктор Михайлович! В поезде я познако­мился с очаровательной немочкой. У нее и хочу остановиться... пока что. А вот за постой раскошеливаться нечем. На последние франки купил вам бутылку доброго старого мартеля: теперь и в Париже это редкость! Пожалуйста! — поставил коньяк на стол.

—Спасибо! Рад, что вы устроились. Вы, разумеется, в своем амплуа. Покоритель женских сердец! Марками, слава богу, нем­цы нас снабжают, сейчас... — Байдалаков прошел в соседнюю комнату, видимо, кабинет, и вернулся с пачкой купюр.

— Пожалуйста, на первое время. Сейчас собираюсь с ва­шим тезкой съездить в лагерь русских военнопленных. Хотите с нами? А по дороге расскажете новости. Поремскому будет, конечно, любопытно, что творится во Франции.

— Военнопленных? — сделал я удивленное лицо.

— Наши кадры! Дело в том, что мне удалось убедить Шелленберга позволить нам обрабатывать их политически. Непо­далеку отсюда, по соседству с деревней Цитенгорст, расположен большой многотысячный лагерь. До недавнего времени был под открытым небом. Наши энтеэсовцы читают им лекции о солидаризме, дискутируют, доказывая несостоятельность марксизма. Разумеется, в общих чертах. Желающих стать на нашу сторону переводят в другой лагерь Вустрау, тоже непо­далеку отсюда, где условия значительно лучше, и тут они уже проходят полный курс.

— И многие идут? — спросил я, невольно прищурясь.

— Сами понимаете, задача непростая: во-первых, отобрать самых интеллигентных, со сложившимся мировоззрением, за­частую враждебно настроенных, во-вторых, доказать, что мы создаем «третью силу», которая должна победить, морально и духовно, учение Маркса и, в-третьих, — убедить, что со­трудничество с немцами преследует одну цель: сохраняя сво­боду действий, проникнуть на восток для создания своих баз. Успех пока незначительный: отправлено два эшелона по сто пятьдесят—двести человек в качестве пропагандистов анти­коммунизма. Почти все они сейчас работают в оккупированных областях администраторами и хозяйственниками.

— И немцы позволяют вести такую политику?

— Официально — нет! Гитлер и его окружение опасаются создавать серьезные силы даже из украинских самостийни­ков, не говоря о русских, в отличие от вермахта. Там ведь идет противостояние с давних пор. И никто не знает, чем оно кончится. — Байдалаков уселся в кресле поудобнее и продол­жал: — История эта берет начало с апреля двадцать первого года. По Версальскому миру, Германии было запрещено про­изводить оружие. В это же время Советская Россия, никем не признанная, оставалась в блокаде. Троцкий с Лениным в ту пору еще мечтали о всемирной революции, разгроме буржуаз­ного мира. Между Берлином и Москвой курсировали тайные посланцы, в результате чего был заключен в двадцать втором году Рапалльский договор о сотрудничестве. Наряду с этим между рейхсвером и красным Генеральным штабом был под­писан ряд секретных соглашений. За несколько лет были созда­ны военные объекты: в Филях под Москвой фирма «Юнкере» производила несколько сот цельнометаллических самолетов в год; под Липецком организована военная база, где размещалась Четвертая советская эскадрилья, укомплектованная одними немецкими летчиками; на Нижней Волге, на Средней Волге строились танкодромы; фирмой «Берзоль» модернизированы ружейные заводы в Туле, Гатчине, Златоусте, Петрограде, а также доки в Николаеве и Петрограде, спускавшие на воду подводные лодки и корабли. В общем, уже в двадцать шестом году рейхсвер на закупку вооружения и боеприпасов в СССР расходовал более ста пятидесяти миллионов марок в год. Поч­ти треть своего бюджета. Потом... — звонок прервал рассказ Байдалакова.