В чертополохе - читать онлайн книгу. Автор: Иван Дорба cтр.№ 63

— Петро еще во время старой Польши вел в университете коммунистическую ячейку. Кремень, пусть он будет жив и здоров! А другого я не знаю. Почему вы имеете интерес к Остапенко? Уж не хотите ли освободить его из тюрьмы?

— Хочу! Если у меня будут надежные помощники!

— Таки да, будут, лопни глаза, будут, это говорит тебе Штраймел! Король Краковской бранжи! — и с уважением посмотрел на Чегодова.

— Лады, поговорим потом.

«Если ты человек, Олег, тебе придется потягаться с Энгелем! Все средства хороши в этой страшной борьбе: и величайшее геройство, и самая низкая подлость. И нравится ли это тебе или нет, раз и навсегда надо решать: либо ты против большевиков и за старую мифическую Россию, либо за новую, ныне борющуюся, большевистскую Родину. Надо перехитрить гауптштурмфюрера, обязательно! Остапенки идут на смерть, а ты боишься рискнуть? Решайся, ты уже объявил войну фашистам. И нет тебе иного пути! Или ты "кустарь-одиночка"? Или с большевиками, с Красной армией! С народом…»

Из подворотни они вошли во двор, потом перемахнули через невысокий забор в соседний, оттуда в третий и внезапно очутились в каком-то переулке.

— Немец один не ходит. Сейчас они, толстомордые, будут на каждом углу, — предостерег Штраймел.

Вскоре они очутились в лабиринте улочек Краковского рынка. На ратуше пробило двенадцать. Толпился народ, было шумно. Продавцы расхваливали свой товар, мальчик-газетчик пронзительно выкрикивал:

— «Львивски висти»! «Газета львовска»! «Группа армий "Пивнич" узяла фортецию Шлиссельбург, Ленинград у колыда»! «Жахливо вбывство на вулеци Хербстштрасее»… «Львивски висти»!

— Ша! — рявкнул на газетчика Штраймел. — Не то я увижу твои молодые слезы, пацан! Беню-водопроводчика видел? Нет? Тогда кричи дальше! Слушай, Герцог, — обратился он к проходившему щеголю в котелке и с тростью, — я имею сказать тебе пару слов. — И отошел с ним в сторону.

— У вас будет не ксива, а антик с мармеладом, мосье Захар, фергессе зи мих! [42] Сказал Герцог, а слово Герцога дороже золотого дуката. А теперь остается этот балбрисник [43] -фотограф… болячка ему в бок.

Спустя час они возвращались обратно. Пропустив вперед Бойчука и Штольца, Олег взял под руку Штраймела, рассказал ему о приказе Энгеля «поработать» в следственной тюрьме на Ланского «подсадной уткой» у Остапенко и Ничепуро.

— Я имею большой интерес на ваш план. И я, так и да, с вами согласен, — выслушав Чегодова, сказал Штраймел. — Друзей будем спасать!

Придя домой, на Грядковую, они уже сообща долго обсуждали смелое предложение Олега.

Решили оборвать покуда непосредственное общение и держать связь через «почтовый ящик», которым должен был служить паренек, продававший на базаре газеты.

В четыре часа дня Чегодов уже стучался в квартиру Брандта.

— Куда вы пропали? — встретил его с недовольным видом Брандт. — Вами интересовались. Видели своего дружка?

— Нет, не пришел!

— Не ходили к нему на Золотую, девяносто семь?

— Нет!

— Там даже такого номера нет, обманул нас Трофим Бондаренко! — вырвалось у Брандта.

— А вы что, ходили туда?

Брандт только отмахнулся. Потом подошел к буфету, вынул оттуда бутылку с пестрой этикеткой, две рюмки и, налив, сказал:

— Ликеро-водочная фабрика Бачевского, год основания тысяча семьсот восемьдесят девятый. Преотличная когда-то была водка! Сто лят! Как говорят поляки. — И выпил. — Наживу я с ним, да и с вами, неприятностей! И где же вы шлялись?

— Где был, там нет. Мы не на военной службе, Владимир Владимирович, и я не ваш подчиненный. Вместо того чтобы помочь, вы втравили меня в скверную историю с этим гауптштурмфюрером.

— Дорогой Олег Дмитриевич, поймите меня правильно, я вовсе не в восторге от того, что приходится сотрудничать со службой СД. На этот счет есть даже строгая установка нашего исполнительного бюро, запрещающая это, правда, она касается рядовых членов НТС. А где они? Кто считает себя рядовым членом? Все рвутся к власти и, учтите, любой ценой! Немцы отлично понимают психологию маленьких русских «фюреров», которые готовы плясать под гестаповскую дудку, если им не удается занять на оккупированной территории руководящие посты, мы — никто. Немецкая армия вот-вот захватит Москву, потому нам надо сколачивать собственные силы, как это делают украинские националисты…

— Вы забываете, что гитлеровцы в начале июля уже разогнали правительство «самостийной Украины» во главе со Стецько, — заметил Олег.

— Только потому, что шансы конкурента, Андрея Мельника, стоят выше, его поддерживает сам митрополит, граф Андрей Шептицкий, а главное — гестапо… Ясно? В пику Канарису, выдвигавшему Бандеру.

— Значит, один твердит про Авраама, а другой про Иакова, — вспомнил поговорку Абрама Штольца Чегодов и добавил: — Не думаю, что украинские головорезы из легиона «Нахтигаль» были популярны на Львовщине, и слава богу, что у нас нет такого легиона.

— Э-э! — Брандт погрозил Олегу пальцем. — У Байдалакова иное мнение. Нам нужна сила! Ну ладно. Завтра, значит, переезжаете на Вулецкую, шестнадцать, до конца месяца. А там…

Сентябрь, или, как говорят во Львове, вересень, был на исходе. Моросил беззвучный дождик, легкий, как из пульверизатора. Надвигалась ночь.

Тюрьма выросла перед Олегом как-то внезапно, мрачная, глухая. «Как дело измены, как совесть тирана, осенняя ночка темна. Темней этой ночи встает из тумана видением страшным тюрьма!» — процитировал про себя Чегодов, подходя к разгуливающему у калитки гестаповцу с автоматом за плечами, и тут же почувствовал, как сопровождавшие его молодчики начальника четвертого отдела крепко схватили под руки и, подталкивая локтями, повели внутрь помещения.

В проходной его встретил ухмыляющийся мордастый тюремщик, оглядел с ног до головы и приказал стать лицом к стене и поднять руки.

«Начинается моя Голгофа, — Чегодов крепко стиснул зубы. — Терпи!»

Потом он прошел через унизительный для человеческого достоинства обыск и был передан внутренней тюремной страже. Его втолкнули в длинный и мрачный коридор, по бокам которого тянулся ряд запертых дверей с задвинутыми на засов кормушками и глазками, захлопнулась обитая железом дверь, щелкнул замок, и вахтер заорал:

— Лос! — и дал пинка в зад.

Олег побежал.

— Хальт! — скомандовал вахтер и, когда Олег остановился, подошел к нему, снова пнул его коленом: — Лос!

Так повторялось несколько раз, пока они не дошли до камеры под номером 213. Перед дверью ему снова приказали уткнуться носом в стенку и наконец, наградив затрещиной, втолкнули в камеру.