Конец "осиного гнезда" - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Брянцев cтр.№ 71

Но Криворученко не вернулся и к ночи. Все обеспокоились, хотя вслух и не высказывали опасений. Ужин прошел вяло, в молчании. И сразу после ужина все, кроме дежурившего Ветрова, залезли в землянку.

Погода стояла пасмурная, небо затянули тучи, дул порывистый ветер, тоскливо и неуемно шумел окрестный лес.

Лежа на нарах, не зажигая коптилки, ребята стали высказывать догадки и предположения о причинах задержки Семена.

— Возможно, Фома Филимонович сам пришел — проговорил Логачев. — Может быть, какие-нибудь новости… Разговорились…

— Один раз было так, — осторожно вставила Таня, — что дед заночевал в лесу, а с ним остался и Семен.

— А помнишь, как Семен оступился и вывихнул ногу? — напомнил Березкин.

— Ну и что? — спросила Таня. — Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что в дороге всякое может случиться, — ответил Березкин, встал и зажег коптилку.

Таня лежала в своем уголке, заложив руки за голову, и, щурясь, смотрела на мигающий огонек. Сережа Ветров заглянул в землянку, обвел всех взглядом и, посмотрев на наручные часы, исчез.

— Он, видно, вот-вот подойдет, — пробормотал Логачев.

Но время шло, а Семена не было. К сердцу подкрадывалась глухая, неосознанная тревога. Березкин встал, натянул на себя гимнастерку, надел сапоги и обратился ко мне:

— Я пойду встречу его, Кондратий Филиппович. Я всегда говорил, что в лес надо ходить вдвоем. Мало ли что может приключиться, а один в поле не воин. Я и сегодня хотел идти с Семеном, да он заупрямился.

— Я тоже пойду, — решительно поднимаясь, сказала Таня.

— Никуда ты не пойдешь! — сердито прикрикнул я. — Лежи и спи! Пойдут Березкин и Логачев. Поднимайтесь, товарищ Логачев!

— Есть!

Через минуту Логачев и Березкин вышли. Я оделся и последовал за ними. К нам подошел Ветров, светя горящей цигаркой.

Несколько мгновений мы стояли молча, осваиваясь с темнотой.

— Мы пойдем разными тропинками, так вернее… — сказал Логачев.

Я одобрил и спросил:

— Сколько это займет времени?

— Днем часа за четыре можно управиться туда и обратно, а сейчас уйдут все шесть, — ответил Березкин.

— Да, не меньше, — подтвердил Логачев.

— Теперь первый час, — заметил я. — Ну что ж, ступайте!

Ребята взяли автоматы и спустились с обрыва вниз. Сделав несколько шагов, они скрылись во мраке. Ветров отошел в сторонку и сел у обрыва, свесив ноги. Я закурил. На душе было смутно.

— Ночь-то какая дрянная! — сказал Ветров.

— Должна когда-нибудь и дрянная быть, — как можно бодрее отозвался я.

Ветров промолчал. Я выкурил цигарку и возвратился в землянку. Таня лежала неподвижно, лицом к стене. Она или спала, или делала вид, что спит. Я закрыл глаза, но, конечно, заснуть не мог. В голову лезли тревожные мысли. Уж не увяз ли Семен в проклятом болоте? В такой темноте это не мудрено, тем более что в нескольких местах тропинка совсем уходит из-под ног и приходится прыгать с кочки на кочку. Я сам убедился в этом, когда мы провожали Фому Филимоновича, и дивился старику, который так спокойно и уверенно — в его годы! — скакал по кочкам, точно кулик.

Я понимал, что для того, чтобы утонуть в топком месте, достаточно нескольких минут и что, если с Семеном произошло такое несчастье, думать о его спасении уже поздно. Но… нельзя бездействовать ни секунды!

— Таня! — позвал я, поднявшись с места.

— Да, Кондратий Филиппович, — отозвалась она.

— Подмени Ветрова, а мы пройдемся с ним по болоту.

— Хорошо.

Таня вышла вместе со мной.

— Ты, Сережа, дорогу по болоту хорошо знаешь? — спросил я.

— А что же тут знать? — ответил Сергей.

— Не заблудимся?

— Ну что вы…

— Пойдем!

— Фонарик взять?

— Возьми.

Оставив Таню, я и Сережа спустились к болоту. Мигая фонариком, мы отыскали стежку и, осторожно ступая по ней, отправились в сторону леса. Стежка прихотливо извивалась, пробиралась по зыбким трясинам; под нашими ногами колыхались и чавкали болотные хляби. Я освещал фонариком наиболее подозрительные места. Мы часто останавливались, вслушивались в ночные звуки, несколько раз аукали и звали Криворученко, но безуспешно.

Из-под наших ног вспархивали испуганные птицы и, пролетев немного, тут же шлепались на воду. Мы достигли леса, перекурили и вернулись обратно, ничего не обнаружив.

Уснул я не сразу и не скоро. Засыпая, видел неуверенный, зыбкий свет, просачивавшийся в землянку, и зеленоватый туманный сумрак, висевший над болотом. В пещеру пробиралась утренняя сырость. Я накрылся с головой шинелью и забылся.

Проснулся я, когда уже светило солнце. Проснулся от какого-то внутреннего толчка. Таня стояла, прислонившись к стене, и заплетала косу. Я хотел было спросить ее о чем-то, но в это время в дверном проеме показался Березкин. Он дышал тяжело, порывисто и, сделав шаг, сказал:

— Семен погиб!.

— Что ты сказал?! — не своим голосом переспросил я и соскочил с постели.

— Семен погиб! — повторил Березкин и в оцепенении опустился на нары.

За его спиной появились Ветров и Логачев.

— Ой!. — придушенным голосом вскрикнула Таня и упала.

Все бросились к ней. Мы подхватили ее, положили на нары. Она была без сознания. В землянке стало тихо.

— Говори! — приказал я Березкину.

Он рассказал. К месту встречи с Фомой Филимоновичем вели две тропы: одна — сплошным лесом, через сечи, другая — просеками. Логачев пошел первой, а Березкин — второй. Они условились дойти до зимовья, встретиться там и в зависимости от результатов решить, что делать дальше. Но Березкин не дошел до зимовья, где обычно ожидал Фома Филимонович. Метрах в пятистах от зимовья, в том месте, где к просеке вплотную подходит протока, он увидел мертвого Семена. Через несколько минут подоспел и Логачев.

— Он убит вчера днем или даже утром… — сказал Березкин.

Логачев проговорил:

— Скорее, утром. Он уже окоченел.

— А как, кем, что еще вы увидели?

Логачев медленно покачал головой:

— Ничего не видели. И Семена не трогали. Он лежит так, как лежал.

— Мы не хотели трогать, — сказал Березкин. — Надо все осмотреть кругом. Может быть, что-нибудь обнаружим.

— Берите оружие… быстро! — приказал я. — Тут останется Таня.

А Таня не приходила в себя. Я проверил ее пульс, он едва бился под моими пальцами.

Я написал Тане несколько слов и положил бумажку на стол. Другого выхода не было: мертвого Семена мы могли донести лишь вчетвером, поочередно.