Загадка улицы Блан-Манто - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Франсуа Паро cтр.№ 63

— Сударь, — зашептал он, обращаясь к Николя, — водка пьется залпом, откинув назад голову. Хлеб крошится в суп. Ложку держат всей ладонью. Склонитесь над миской и хлебайте, производя как можно больше звуков. Когда тарелка опустеет, ее следует облизать. И не забывайте об осторожности. Как бы вы ни нарядились, всегда может найтись проницательный взгляд, способный разгадать ваш маскарад. А теперь приступим к еде!

И, сделав страшные глаза, инспектор подмигнул молодому человеку.

Николя с тревогой смотрел на принесенное варево. Впоследствии он не раз вспоминал, как в один день ему довелось вознестись на высоты кулинарного Олимпа и скатиться до жалкой похлебки нищего. Бурдо ободряюще взглянул на своего молодого товарища. Следуя его совету, Николя низко склонился над грязной столешницей. Накрошенный в миску хлеб размокал медленно. На поверхность похлебки всплыли несколько соломинок. Уже от первой ложки Николя стало дурно. Чтобы подавить тошноту, он сделал глоток водки и чуть не задохнулся. Казалось, огненная жидкость опалила ему все легкие. По сравнению с этим пойлом «укрепительное» папаши Мари, привратника в Шатле, могло считаться божественным нектаром. Тогда Николя решил сделать по-другому. Собрав всю силу воли, он схватил миску обеими руками, поднес ко рту, залпом осушил ее отвратительное содержимое и немедленно опрокинул в себя остатки водки. Глядя на его мучения, Бурдо с трудом сдерживал смех. Сам он избрал гораздо более иезуитский способ. Сопровождая каждую поднесенную ко рту ложку жутким приступом кашля, он в результате либо выплевывал, либо выплескивал ее содержимое на пол. В конце концов веселое расположение духа инспектора передалось Николя. Он успокоился, огненная жидкость согрела тело. Неожиданно он вспомнил о том, что до сих пор он совершенно не интересовался личностью инспектора, и их отношения, какими бы дружескими и доверительными они ни были, никогда не выходили за рамки службы. Он никогда не спрашивал Бурдо ни о его прошлом, ни о том, как он оказался в полиции, ни о его семье. Бурдо никогда ничего не просил у него, не пытался извлечь выгоды из его расположения. Неожиданно любопытство Николя стало таким острым, что он решил воспользоваться моментом и наверстать упущенное. Тем более что Рапас с Брикаром уходить пока не собирались, и сыщикам ничего не оставалось, как издали наблюдать за ними.

— Бурдо, — тихо спросил Николя, — вы никогда не говорили мне, что привело вас на службу в полицию.

Инспектор помолчал и с нескрываемым удивлением посмотрел на Николя.

— Разумеется, сударь, ведь вы меня никогда об этом не спрашивали.

Вновь возникла пауза, во время которой Николя лихорадочно соображал, как попытаться вновь задать ему этот вопрос.

— Ваши родители еще живы?

— Оба умерли, один за другим. Лет двадцать назад.

— Чем занимался ваш отец?

Он почувствовал, как Бурдо постепенно успокаивается.

— Отец служил на королевской псарне, под его началом находилась свора, с которой король охотился на кабана. Насколько я помню, он очень гордился своей должностью. Пока не случилось беды, он был счастлив.

— Беды?

— Когда он кинулся на помощь любимой собаке короля, загнанный кабан пропорол ему ногу. Началась гангрена, и ногу пришлось отрезать. Его мужества никто не оценил, напротив, его упрекали, что он не спас собаку и ее порвал зверь… Искалеченный, он вернулся к себе в деревню без пенсии и без пособия. Отлученный от охоты, составлявшей смысл его жизни, разлученный со своим обожаемым королем, он стал хиреть. Я видел, как он умирал от тоски. Он не мог себе простить, что не спас собаку. Король рассердился на него и ни словом, ни жестом не ободрил раненого человека. Такова благодарность вышестоящих…

— Король не знал.

— Так всегда говорят. Ах, если бы король только знал… Николя, мы служим правосудию и обязаны подчиняться королю, но как гражданин я вправе иметь свое собственное мнение. Король такой же человек, как и все остальные, со своими недостатками и капризами. В молодости отца потрясло желание короля убивать. Лет сорок назад, когда он только начинал свою службу, он стал свидетелем довольно примечательной сцены. Хотя тот случай и не делал чести его божеству, отец почему-то охотно о нем рассказывал… Королю в ту пору исполнилось тринадцать или четырнадцать лет, и ему очень нравилась белая лань, которую он выкармливал, когда та была совсем маленькой. Лань привыкла к нему, привязалась и даже ела у него из рук. И вдруг он захотел убить ее. Он приказал доставить ее к нему в парк замка Ла Мюэт. Когда животное привели, он велел отвести его подальше, выстрелил и ранил его. Несчастная лань, обезумев от боли, бросилась к королю, ища у него защиты, но он приказал оттащить ее и убил.

Холодная ярость в голосе Бурдо поразила Николя.

— Чувствуя, что конец его близок, — продолжал инспектор, — отец, который никогда ни у кого ничего не просил, решился обратиться с просьбой о помощи к монсеньеру герцогу де Пантьевр, главному егерю Франции [50] и самому честному человеку в королевстве. Незадолго до смерти отец отправил меня в Париж, в коллеж Людовика Великого. Окончив коллеж, я решил изучать право. Сумма, полученная после продажи домика родителей и щедро дополненная герцогом Пантьевром, позволила мне купить должность инспектора и королевского советника. Таким образом, ущерб, нанесенный одним Бурбоном, был возмещен другим Бурбоном. А вы, сударь, как объясните вашу чудесную карьеру?..

Николя уловил в его голосе иронию.

— Как вам удалось настолько завоевать доверие Сартина, что он дает вам специальное письмо, на основании которого вы действуете от его имени, и права ваши превышают права полицейского комиссара? Не обижайтесь на мое любопытство. Но раз вы удостоили меня расспросами, позвольте мне также быть с вами откровенным.

Николя попался в свою же ловушку, однако не жалел об этом. Он ценил доверие Бурдо и чувствовал, что этот разговор еще больше сблизит их. Теперь он видел перед собой другого Бурдо, более утонченного и серьезного.

— Тут нет никакой тайны, и моя история не слишком отличается от вашей, — ответил он. — Подкинутый ребенок, без родителей, без состояния. Сартину меня рекомендовал мой крестный, маркиз де Ранрей. А затем все произошло само собой, по воле начальника полиции и без моего участия. Кроме, быть может, моего стремления как можно лучше выполнять данные мне поручения.

Бурдо улыбнулся.

— Вот вы и становитесь философом — ставите вопросы, но не даете ответа. Я не сомневаюсь в вашей искренности. Но, полагаю, вы догадываетесь, что ваше положение вызывает удивление, о нем судачат в Шатле, а некоторые даже задают вопросы. Вас считают членом масонской ложи.

— Даже так… Но почему?

— Я думал, вы знаете, что Сартин является членом ложи Искусств Сент-Маргерит.