Дочь Афродиты - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Ванденберг cтр.№ 34

Юный спартанец кивнул.

— Да, это правда. Если бы я не стал победителем Олимпийских игр, то вряд ли бы мне позволили когда-нибудь оставить Лакедемон. Разве что во время войны против врагов.

— Может быть, из-за этого вы, спартанцы, так любите воевать?

Лицо Филлеса стало серьезным.

— Ликург, наш законодатель, сказал, что с чужими людьми приходят чуждые мысли. А так как наши законы самые лучшие, он закрыл наши границы для других народов. С другой стороны, нам, спартанцам, запрещено покидать страну, чтобы мы не переняли чужие обычаи и непристойный образ жизни.

— О Филлес! — Дафна рассмеялась. — Тогда ты плохой спартанец! Ты при первой же возможности забыл о своей спартанской порядочности и примчался в Афины, чтобы отдать золото за свою победу похотливой гетере.

Услышав эти слова, спартанец покраснел и после паузы, не поднимая головы, ответил:

— Золото для меня ничто. Это золото царя Леонида, плата за мою победу. Мы, спартанцы, одинаково богаты и одинаково бедны. Такова воля закона, и поэтому у нас нет зависти, тщеславия и преступлений. Каждый гражданин Спарты имеет одинаковый участок земли, который дает доход семьдесят ведер ячменя для мужчины и двенадцать для женщины. Мужчины и женщины едят отдельно. Такое раздельное питание называется у нас «сисситии».

— О Зевс! — в ужасе воскликнула Дафна. — Неужели и тебе приходилось до сих пор влачить такое жалкое существование и так скудно питаться, истощая свои силы?

Филлес глубоко вздохнул, скрестил руки на своей мускулистой груди и вызывающе посмотрел на гетеру.

— Послушай, в чем суть спартанских сисситии. Каждый юноша гордится тем, что его приняли в совместное застолье и что за это проголосовали все его участники. Они берут со стола крошку хлеба и бросают ее в чашу, которую передают по кругу. Тот, кто «за», оставляет крошку такой, какая она есть. Тот, кто «против», раздавливает ее пальцами. Один-единственный голос «против» — и человека не приняли. Мы считаем, что если двое не переносят друг друга за столом, то и в жизни они станут заклятыми врагами.

— Значит, ты всю свою жизнь ужинаешь с одними и теми же мужчинами?

— Да, это так, Дафна.

— А если тебе не хочется есть, потому что ты, например, днем был в гостях?

— Такого у спартанцев не бывает. Тот, кто отказывается от совместного ужина, попадает под подозрение, что он уже где-то поел, и становится объектом насмешек окружающих.

Дафна покачала головой и сказала:

— Мне жаль тебя, бедный спартанец, и я благодарна олимпийским богам, что не оказалась на берегу в долине Эуротас.

— В Спарте нет гетер! — воскликнул Филлес.

— Я знаю, — ответила Дафна. — В вашей Лаконии быть женщиной еще страшнее, чем здесь, в Афинах. Афинянка смиряется с тем, что она оказалась несчастлива. Спартанка же рождена быть несчастливой.

— Женщины рождаются не для того, чтобы быть счастливыми!

— И кто же это сказал?!

— Ликург, законодатель.

— А мужчины?

— Наивысшее счастье для мужчины — оказаться на войне и погибнуть за родину.

Дафна ласково прикоснулась рукой к щеке спартанца и улыбнулась.

— Ты глупый мальчишка с берегов Эуротаса! Наивысшее счастье для мужчины — это женщина. И даже законы Лаконии не могут этому помешать. Ты что, еще никогда ни с одной женщиной?..

— Нет, никогда! — вырвалось у Филлеса. Он был рад, что смог сказать об этом, хотя ему и не было стыдно. Добрачные половые связи допускались в Спарте только между мужчинами. Это знал каждый ребенок. И единственное, чего боялся Филлес, — это своего неумения правильно вести себя с женщиной.

— Так, значит, я первая женщина в твоей жизни? — усмехнулась Дафна, стараясь, однако, не оскорбить его. — Сколько тебе лет, Филлес?

— Двадцать, — опустив голову, ответил спартанец.

— Не стыдись этого, — нежно произнесла Дафна. — У многих афинских мужчин в твоем возрасте та же история. И при этом они не самые плохие любовники.

Филлес глубоко вздохнул. У него камень упал с души, после того как гетера так легко и просто поговорила с ним.

— Говорят, — робко пробормотал он, — что с женщиной совсем не так, как с мужчиной.

— Клянусь Афродитой, повелительницей всех наслаждений, — воскликнула Дафна, — что это намного лучше! — С этими словами она притянула голову спартанца к своей груди. Филлес почувствовал, как ее грудь вздымается и опускается под пеплумом и от нее исходят необъяснимо приятные волны.

— Ты должен забыться, — сказала Дафна, нежно гладя юношу по волосам. — Не думай о своем прошлом, оставь все мысли о родной Лаконии и отдайся чувствам, наполняющим твою душу.

Голос Дафны звучал так спокойно, тепло и чувственно, что Филлес без труда последовал ее призыву. Он впал в глубокое приятное полузабытье и, словно сквозь сон, ощущал нежные прикосновения гетеры. Его все сильнее охватывало желание прижать к себе прелестное тело этой необыкновенной женщины. Поначалу Филлес отвечал на ее прикосновения и поглаживания лишь осторожными движениями рук. А потом он свободно и раскованно познал то, что так блестяще было предложено ему.

Филлес с удовольствием наблюдал, как Дафна сняла с него хитон. Он лежал на спине, а она, обнаженная, встала над ним на колени и пальцами играла черными волосами на его груди. Он тяжело дышал. Ему не хватало воздуха. Ее чувственность проникала в самую глубину его тела, и он, закаленный, натренированный боец, невольно начал дрожать всем телом. Вибрация начиналась с пяток и волнообразно проходила через бедра и живот, подкатываясь к горлу. Сначала все это происходило медленно, потом, убыстряясь, передалось Дафне.

Спартанец беспомощно схватился за ее крепкие груди, ощущая под своими ладонями бархатистую кожу, и не хотел их отпускать. Наконец он почувствовал, как его фаллос бьется в мягкие ворота, просит впустить, но его не впускают. Он мог поклясться Зевсом, что никогда в жизни не чувствовал в себе столько силы и непреодолимого желания, но и ни разу еще не ощущал такого мощного сопротивления. Чем больше он старался, тем спокойнее и расслабленнее казалось ему тело гетеры. Нет, его ни в коей мере не старались отвергнуть. Наоборот, эта кажущаяся сдержанность возбуждала в нем все большее желание овладеть ею.

Опущенные веки Дафны говорили о том, что она наслаждается борьбой полов. Она пыталась показать спартанцу, что он должен стать победителем в этой дуэли. А он, победитель Олимпийских игр, готов был просить, умолять ее поддаться его желанию.

Но с другой стороны, Филлесу хотелось кричать и плакать, чтобы она не отдалась ему так просто. Спартанец в душе проклинал всех тех юношей, из-за которых он был ранее лишен такого удовольствия. И вот он почувствовал, как Дафна раскрылась, его фаллос вошел в нее, как в облака, и началось блаженное соитие. Их движения слились с их чувствами, и Филлесу почудилось, что он уносится в другой мир, к белым вершинам Олимпа, где Кронид сочетался с Дионой, чтобы зачать Афродиту. Как божественно!