Братство смерти - читать онлайн книгу. Автор: Жак Равенн, Эрик Джиакометти cтр.№ 48

Марка встал и посмотрел на гравюру с Декларацией прав человека.

— Масонство не только является синонимом эзотеризма. Оно преследует гораздо более прагматические цели.

— Я знаю, — ответила Джоан, — мой отец служил в американских военно-воздушных силах, но также был франкмасоном. Досточтимым мастером ложи «Братья Свободы».

Антуан улыбнулся. Возможно, это облегчит ему задачу. Он рассыпался в любезностях.

— Вы весьма обрадовали меня. Не сомневаюсь, что он был достойным человеком.

— Да, но он уже умер. Мы поговорим о нем после вашего приезда. Я…

По ее тону было ясно, что она собирается повесить трубку. Марка решил переломить ситуацию. Он прервал ее.

— Я вынужден закончить разговор, поскольку должен продолжить расследование. Я отправлю вам письмо с подтверждением своего приезда. Благодарю за понимание. Удачи!

Он сумел первым закончить беседу, дав тем самым понять, что не собирается действовать под чью-либо диктовку. Он представил себе, как разозлилась молодая женщина, в ярости сжимавшая телефонную трубку. Иногда можно доставить себе небольшое удовольствие.

Он сел за компьютер, вынул из бумажника голубую карточку и связался со службой бронирования билетов. Через три дня в 12 часов самолет «Air France» отправлялся в Нью-Йорк. Он вызвал операционистку и зарезервировал на две ночи номер в отеле «Челси», расположенном рядом с Грэмерси-парком, который когда-то посетил вместе с бывшей женой, — излюбленном месте встреч литературной интеллигенции и поблекших звезд рока. Все они, от Сида Вишеса до Энди Уорхолла, включая Джойса, напивались и взмывали ввысь в этом огромном здании, украшенном уникальными полотнами, между Седьмой и Восьмой авеню. В этой гостинице он праздновал свой день рождения.

«Прекрасное было время», — подумал Антуан, вспомнив, как они с женой, словно два очарованных подростка, бродили по улицам огромного города.

Через четверть часа он зарегистрировал номер своей брони.

Флорида, Пенсакола, наши дни

Три дня подряд дождь лил как из ведра. Водные потоки проникали даже в подвалы зданий, впрочем, построенные так, чтобы выдержать любой натиск циклонов. Джек Уинтроп почти с сожалением вспоминал о Кувейте и его удушливой жаре. Он сложил рубашки и аккуратно убрал их в чемодан, проверил обе системы «Palm», позволявшие ему принимать и отправлять шифрованные письма во все уголки мира. Легкая головная боль, вероятно, вызванная разницей во времени, сжимала ему виски. Он недолго наслаждался обществом жены и двух дочерей.

Рано утром, когда Уинтроп смотрел, как ливень обрушивается на пляж перед виллой, он получил сообщение от «Авроры». На этот раз он даже посетовал на то, что ему так скоро приходится вновь собираться в дорогу. Ему все чаще стало не хватать его малюток, да и жена с каждым разом после его возвращения все больше отдалялась от него. Вероятно, он слишком постарел, чтобы вести подобный образ жизни. Кроме того, одно коварное видение постоянно всплывало в его памяти: искаженное от ужаса и страданий лицо того типа, которого он видел в кувейтском ангаре. Его терзали непривычные угрызения совести. Это было для него новым и, уж конечно, не добрым знаком. Удар по его неуязвимости.

Он посмотрел, положил ли в карман билеты. Пункт назначения — Париж. Не так плохо, ведь его могли отправить в какой-нибудь забытый богом уголок Узбекистана.

Он поцеловал в лоб дочерей, крепко спавших в своей комнате, увешанной постерами с изображениями героев Диснея, и закрыл за собой дверь. Он знал, что жена слышала, как он уходит, но притворялась спящей. Когда он бежал к такси, ждавшему возле дома, дождь отчаянно хлестал его по лицу. Уинтроп дал себе слово уладить все дела после возвращения. Он устал от этой абсурдной жизни. Когда он прибыл в аэропорт, выяснилось, что его рейс на Майями, как и другие рейсы, был отменен из-за плохих погодных условий. Метеосводка обещала улучшение погоды лишь к вечеру. Он смотрел на окружавшие его толпы пассажиров, главным образом деловых людей. У всех них, державших в руках бесполезные ноутбуки, был рассерженный или жалкий вид.

Джек Уинтроп полюбовался этими смешными клоунами и принял решение, которое напрашивалось само собой. Это задание станет его последним делом в «Авроре».

Париж, улица Святого Иакова, 21 марта 1355 года

— Не думаю, что есть необходимость вскрывать тело, — заявил Аркур. — Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, отчего он умер.

Словно загипнотизированный, начальник стражи пристально смотрел на содержимое плошек. Химическая реакция завершилась, и теперь отчетливо были видны своеобразная консистенция ртути и характерный цвет серы.

Фламель отошел от тела и занял свое место за письменным прибором. Неподвижный и молчаливый, он ждал, когда возобновится диалог.

Но никто не произнес ни слова. Даже лекарь погрузился в мечтательное созерцание. Его разум, привыкший к дедукции, несомненно, уже устанавливал определенные логические связи. В частности, связь с недавним сожжением еврея. Но вместе с тем он спрашивал себя, следует ли ставить об этом в известность начальника королевской стражи.

— Если это действительно сера и ртуть… — начал Парей, словно еще надеясь, что произошло обыкновенное убийство.

— Можете не сомневаться! Равно как и в том, что это месть, — перебил его лекарь.

В комнате снова воцарилось молчание. По крайней мере, так показалось Фламелю. Тем более что на первом этаже подчиненные Ренака закончили обыск.

Внизу кто-то отдал приказ суровым тоном. Ги де Парей выпрямился, разгладил камзол и направился к двери. Аркур и Фламель остались одни. Каждый из них был погружен в свои мысли, благо в комнате по-прежнему царила тишина. Лекарь разглядывал труп со всевозрастающим интересом, словно недавнее открытие нарушило порядок его дедуктивных умозаключений. Фламель же смотрел на исписанный им лист пергамента, но не мог прочитать ни единого слова. Им также овладела одна мысль или, вернее, страх, который, до сих пор смутный, начал приобретать угрожающие очертания.

Открылась дверь, и на пороге появился начальник стражи с суровым выражением лица. Его голос зазвучал неожиданно глубоко, словно отбрасывая тень.

— Мэтр Фламель, вы не будете переписывать пергамент набело. Дайте его сюда. Мы… Я настаиваю, чтобы не было сделано ни единой копии о нашем… этом…

— Это называется «аутопсия». Новое слово, от греческого…

Гневный взгляд Ги де Парея заставил Аркура замолчать, но вскоре он взял себя в руки. Все же какому-то там военному не пристало затыкать ему рот — ему, личному лекарю короля.

— Будет вам. Не смотрите на меня столь гневно, солдат. Я его даже не вскрывал, вашего несчастного палача. И лишь одному дьяволу известно, что я нашел бы в его кишках…

Лекарь впервые употребил слово «солдат». Фламель ожидал, что Парей взорвется, задетый за живое. Но ничего подобного не произошло. Начальник стражи довольствовался тем, что ответил ледяным, но нейтральным тоном: