Спи, милый принц - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Дикинсон cтр.№ 39

— До свидания, — Пауэрскорт без всякой охоты выступил в ночь.

— До свидания, — леди Люси смотрела ему вслед. Как это он сказал? «Я был бы рад просидеть с вами до ночи». Она улыбнулась и закрыла дверь.

Забираясь в кеб, Пауэрскорт думал, что самым лучшим именем для яхты было бы «Леди Люси». Прекрасные линии. Грациозность. Изящество.

Он наклонился к извозчику. — Сможете отвезти меня к Скотланд-Ярду? Большое спасибо.

— Лорд Пауэрскорт, дорогой мой, как приятно снова увидеть вас!

Комиссар столичной полиции был высок, худ и обладал прямой осанкой бывшего гвардейца. Сейчас, думал Пауэрскорт, он уже близок к тому, чтобы уйти на покой — он провел на своей невозможной работе годы и годы.

— Сэр Джон, и для меня большое удовольствие снова встретиться с вами.

— Сколько лет прошло с нашей последней встречи? — сэр Джон пересчитал года по пальцам. — Пять или шесть?

— Боюсь, уже семь. Никто из нас не становится моложе.

В 1885 году Пауэрскорт работал над делом особенно неприятным, заставившим его прибегнуть к помощи сил столичной полиции. Его отношения с полицейскими были исполнены великой вежливости, такта и, как он надеялся, обаяния. Они, в свой черед, делали все посильное, чтобы ему помочь. По завершении расследования, за очень хорошим обедом в клубе Пауэрскорта, комиссар заверил его, что если он когда-либо в будущем почувствует нужду в их помощи, ему нужно будет лишь попросить о ней.

— Мне необходимо кое-какое ваше содействие, сэр Джон. Я вынужден снова отдаться вашей службе на милость.

— Что мы можем для вас сделать? — Комиссар, широко разведя руки, уложил их ладонями вверх на свой письменный стол. На стенах его кабинета висели, как заметил Пауэрскорт, четыре огромные карты Лондона — север, юг, восток и запад. На каждой присутствовали маленькие красные кружки, предположительно обозначающие места недавно совершенных преступлений. Восточный Лондон, подумал Пауэрскорт, выглядит этим вечером особенно красным, некоторых его частей было под кружками почти и не видно.

— У меня, если позволите, два вопроса. Первый касается шантажа. И вы навряд ли удивитесь, услышав, — Пауэрскорт поднялся из кресла и подошел к огромной карте западного Лондона, — что речь идет о людях так называемого общества, обитающих вот здесь, — он указал на самый великосветский и дорогой квартал Лондона — районе Мэйфэра и Белгрейвии. — Здесь, как я вижу, у вас красных пятен совсем не густо.

— Преступления — занятие не для тех немногих, кто обладает богатством. Им они попросту ни к чему. Совершать преступления приходится многочисленным лондонским беднякам — либо затем, чтобы добыть немного средств к существованию, либо под влиянием спиртного. Слишком многие наши дела, приходящиеся вон на ту красную зону, — он указал печальным перстом на закосневший в грехе Ист-Энд, — связаны с пьянством.

Пауэрскорт вспомнил, что сэр Джон был еще и казначеем церкви в своей суррейской деревушке, большинство жителей которой ничего о роде его занятий не знало, полагая, что он служит в банке. Пауэрскорт вспомнил также, хоть и не смог сообразить, откуда у него эти сведения, что в свободное время сэр Джон пишет акварели с видами Темзы — увы, довольно кошмарные.

— Шантаж в Белгрейвии, как назвали бы это газеты, — с улыбкой продолжал Пауэрскорт. — Мне необходимо знать следующее, сэр Джон. Имеются ли у вас какие-либо данные о шантажисте, действовавшем в последние годы — изнутри или извне — в так называемом обществе? И если такой человек существует, имеются ли какие-нибудь сведения о том, что он предается своему занятию и поныне?

Сэру Джону не давало покоя выражение глаз Пауэрскорта. Некое напряжение, некая тревога читались в них — причем далеко выходящие за рамки задаваемых им вопросов. Сэр Джон помнил, какими эти глаза были прежде — неизменно храбрыми, неизменно любознательными, неизменно светившимися от наслаждения, доставляемого поисками истины.

— Второй мой вопрос еще более деликатен. Он касается гомосексуального сообщества Лондона, и опять-таки людей богатых. Насколько мне известно, эти люди приобрели недавно особняк у реки, между Хаммерсмитом и Чизиком, чтобы мирно предаваться в нем своим утехам. Так вот, имеются ли сведения, что и там присутствуют шантаж либо преступные деяния иного порядка?

— Мы знаем об этом доме, и знаем уже довольно давно, — сэр Джон вглядывался в карту западного Лондона с таким выражением, точно поверх Чизика обозначилась вдруг Каинова печать. — Нам представляется, что самое правильное и простое — оставить этих людей в покое, поскольку любое расследование в их среде вызывает у моих офицеров тошнотворное чувство.

Сэр Джон по-прежнему внимательно вглядывался в карту Уэст-Энда.

— Как скоро нужны вам эти сведения, лорд Пауэрскорт? Мне нет необходимости говорить вам, что работу в этом направлении мы начнем незамедлительно.

— Послезавтра мне придется отправиться в долгую поездку, — Пауэрскорт поискал на картах вокзалы железной дороги. — Какое-то время я, вероятно, буду отсутствовать. Могу я снова заглянуть к вам дней примерно через десять?

— Разумеется, можете. Я буду только рад.

Усадив Пауэрскорта в очередной кеб, комиссар смотрел, поплотнее закутавшись от густого тумана в пальто, как тот уезжает. Я бы сказал, что поездка ему предстоит непростая, подумал комиссар, когда кеб исчез, свернув за угол, — скорее даже путешествие, полное открытий. Да поможет ему Бог на его пути, думал он, возвращаясь к созерцанию своего города, раскинувшегося по четырем настенным картам, к красным кружкам, усеявшим весь Ист-Энд.

Куда ни глянь, повсюду распускались первоцветы — гипсовые, штукатурные. Интересно, мраморные тут тоже имеются? Пауэрскорту они пока на глаза не попадались. Целые поля искусственных первоцветов раскинулись по стенам лондонского дома Арчибальда Филиппа Примроуза [47] , пятого графа Роузбери. Теперь, задумавшись об этом, Пауэрскорт припомнил, что видел однажды Роузбери при полном параде — на запястьях его поблескивали в свете свечей запонки в виде золотых первоцветов.

— Лорд Пауэрскорт. С добрым утром. Сожалею, но вынужден вам сообщить, что хозяина нет дома. Впрочем, возможно, ваше лордство соблаговолит подождать, он должен вскоре вернуться.

Уильям Лит, дворецкий Роузбери, был человеком приземистым, квадратным, и выражение имел мрачное, как у похоронных дел мастера в часы работы. Пауэрскорт вспомнил, как Роузбери уволил некогда дворецкого, превосходившего ростом его самого. «Ну, невыносимо же, — жаловался тогда Роузбери. — Этот малый все время смотрел на меня сверху вниз. Я начал чувствовать себя итонской "шестеркой"».

— На сей раз, — сказал Пауэрскорт, вступая в огромный вестибюль, — я пришел поговорить не с лордом Роузбери.

— Безусловно, мой лорд, — Лит расторопно избавил Пауэрскорта от пальто и шляпы.