Танец убийц - читать онлайн книгу. Автор: Мария Фагиаш cтр.№ 89

Здесь тоже пили, но не так безудержно, как в «Сербской короне». Причиной тому служили то ли проникновенные проповеди белградского примаса [112] Мийи, то ли присутствие полковника Мишича. Как бы там ни было, с туманными взглядами они слушали музыку и снова и снова пили «за благополучие Отечества». Молодого кадета из военного училища хватило только дотащиться до ближайшего куста жасмина, где его вырвало; другие, очевидно такие же неопытные, спали, уронив голову на стол. Картина, типичная для любого субботнего вечера, однако сегодняшний день не был субботой.

Михаил еще стоял у входа, оглядывая зал, когда к нему подошел лейтенант Милутин Лазаревич, офицер артиллерии, знакомый Михаилу еще по маневрам. Лицо лейтенанта блестело от пота, а одет он был в тяжелый, наглухо застегнутый плащ.

— Где ты прятался, Мика? — спросил Лазаревич. — Тебя искал полковник Машин.

— Я только что был в «Сербской короне».

— Он тоже там был, но тебя не нашел.

— Зачем он меня ищет?

— Я не знаю. Во всяком случае, он сильно нервничает из-за того, что не мог тебя найти.

— Скажи ему, чтобы успокоился. Я уже нашелся. Сейчас отправляюсь к Апису в клуб. Если Машин снова спросит обо мне — я там.

Теперь Михаил не сомневался — человек, преследовавший его, когда он направлялся к дому Марии Петрович, действовал по приказу Машина.

— Раз ты идешь в клуб, скажи людям, что план не меняется, ровно в час, — сказал Лазаревич, вытирая платком пот с лица.

— Почему ты в такую жару в плаще? — спросил Михаил.

Лейтенант повернулся, оказавшись лицом к высокой стене сада и спиной к публике, расстегнул плащ, и Михаил увидел, что он опоясан ремнем с закрепленными на нем патронами с взрывчаткой.

— На всякий случай, — сказал лейтенант, указывая на патроны.

Динамита, который был на Милутине Лазаревиче, хватило бы, чтобы поднять на воздух не только Старый и Новый Конак, но и весь центр города.

Когда на башне кафедрального собора часы пробили полночь, полковник Мишич поднялся из-за стола. Сидевшие с ним тоже вскочили, а заспанный официант поспешно наполнил стаканы. Полковник подождал, пока тот не закончил, и поднял свой бокал.

— С нами Бог, друзья мои, — сказал он, переводя взгляд с одного лица на другое. — Пусть восход солнца будет для вас провозвестником счастливой честной жизни. — Он говорил тихо, так что его могли слышать только стоявшие рядом, но, подняв бокал, он воскликнул: — Да здравствует Сербия, наша любимая Родина!

Каждый гражданин имел право провозгласить тост за отечество; ни одна полицейская ищейка не смогла бы найти в этом что-либо предосудительное.

Ответом на это было громовое «Живио!» из каждого уголка сада. За столом полковника слышался звон стаканов, все обнимали и целовали друг друга. Звучали признания в неизбывной любви к отечеству, подтверждаемые заливавшими мундиры обильными слезами. Настроение напоминало вступление гладиаторов на арену — morituri te salutant [113] .

Полковник вышел из сада и у входа в ресторан обнаружил коляску. Кучер спал, сидя на облучке. Такая неожиданная удача показалась Мишичу добрым предзнаменованием — позади был трудный день, а годы давали о себе знать, — в любом случае, не идти пятнадцать минут по дороге в гору.

Когда он добрался до крепости, оба батальона Шестого пехотного палка были готовы к выходу. Командиры батальонов, оба в чине майора, входили в ядро заговорщиков, коих насчитывалось тридцать пять человек во главе с полковником Машиным. Большинство их младших офицеров были информированы о цели полуночного марша в город. Основная же масса воспринимала такой марш как обычный приказ, не требующий объяснений. Само собой, в шеренгах болтали, полусонные наступали друг другу на ноги, тараща глаза по сторонам, получали удары в лицо от потерявших терпение офицеров, которые либо были пьяны, либо не могли уже выдержать напряжения. Нервозность заговорщиков, как инфекция, постепенно передавалась и рядовым.

Эта нервозность, словно пар от перегретого мотора, бросилась полковнику Мишичу в лицо, когда он вышел из своей квартиры — он заходил домой, чтобы поцеловать на прощание жену и детей и прошептать перед семейной иконой короткую молитву. Мишич приказал подойти к себе старшим офицерам.

— Скажите своим людям: король решил выслать королеву Драгу из страны и призвал для своей защиты войска на случай, если его враги устроят беспорядки.

Эта ложь не являлась импровизацией, а была заранее продумана. В отличие от полковника Машина, Мишич не считал войска готовыми слепо участвовать в заговоре против своего суверена и на всякий случай решил подготовить почву. Если король еще пользовался у части населения какой-то поддержкой, то Драгу ненавидели все. Перспектива как-то поучаствовать в том, чтобы эта женщина — позорное пятно на чести Сербии — исчезла с национальной сцены, надеялся Мишич, в какой-то степени вознаградит солдат за то, что их в полночь вытащили из постелей.

Реакция солдат была именно такова, как желал полковник. Волна криков «Живио краљ Александар!» прокатилась по двору крепости, когда лейтенанты коротко рассказали о ситуации. Недовольное настроение сменилось тем живым нетерпением, с которым мальчишки ждут начала футбольного матча. От расхлябанности не осталось и следа; взводы равнялись на своих капралов, роты стояли в полном порядке во главе со своими лейтенантами, и через несколько минут оба батальона были готовы к выступлению.

Когда первая колонна вышла из ворот, солдаты затянули бодрую песню, полную непристойных намеков на поведение Драги и ее родственников, однако немедленно было приказано прекратить пение и двигаться в абсолютной тишине. Опанки вместо обычных для западной армии тяжелых сапог, иные совсем босиком, — тянулись две тысячи солдат по опустевшим улицам. Бдительные капралы немедленно пресекали разговоры в строю.

В первый раз за три года полковник Машин снова надел свою парадную форму. Несколько дней назад портной сделал ее свободнее, и полковник был рад, что, несмотря на распущенные швы, китель плотно сидел на его слегка располневшем животе. Вынужденное безделье ослабляло не только энергию, но и мышцы.

В его семье только жена была посвящена в планы переворота. С тяжелым сердцем она приготовила его вещи: не очень поношенную рубашку, чистое нижнее белье и пару носков, которые, собственно, хотела подарить ему на день рождения. В то время как Машин, общаясь со своими товарищами по заговору, не допускал ни малейшей возможности провала, по отношению к ней он был намного откровеннее, и она представляла всю опасность предстоящего дела. Он может встретить смерть в схватке с дворцовой стражей, или от собственной руки, если дело примет несчастливый оборот, или его расстреляют, попадись он живым в руки врага.