Тайны архива графини А. - читать онлайн книгу. Автор: Александр Арсаньев cтр.№ 22

И чтобы отвлечься и отдохнуть, я решила обратиться к своему почти забытому развлечению — к пасьянсам. В свое время я очень увлекалась этим делом и знала десятка полтора самых разных пасьянсов. Были среди них и совсем простенькие, не требующие ни ума ни фантазии, а были и очень сложные, требующие точного, почти математического расчета. Именно они и привлекали меня в первую очередь.

А вспомнила я о них потому, что нашла старую разбухшую от частого употреблению колоду карт, которую использовала когда-то исключительно в этих целях.

Другая моя колода, не менее старая, была предназначена для гадания. А играть в то время полагалось новыми, только что распечатанными колодами, такова была традиция.

Тасуя карты, я размышляла над тем, что — как и большинство окружающих меня в последнее время предметов — пасьянсы тоже были связаны со смертью. Это уже не испугало меня, как может подумать читатель. Ко всему в жизни привыкаешь. Карточные игры вообще и пасьянсы в частности, видимо, в силу своей полумистической природы в большинстве своем носят мрачные инфернальные имена: «Узник», «Мария Стюарт» и, наконец, самый мой любимый — «Гробница Наполеона», получивший широкое распространение вскоре после смерти Бонапарта.

Его-то я и решила разложить. Пасьянс — это не только игра, не только логическая задача, хотя и это тоже. Но кроме этого — по ним гадают. Но не так, как это делают цыганки, а по-другому — загадывая желание. И если пасьянс сходится, то и желание твое исполнится.

На этот раз я доверила «Гробнице Наполеона» судьбу своего расследования, загадав, что если пасьянс сойдется — то я распутаю этот клубок тайн и загадок, то есть узнаю, почему и как был убит мой муж, и чьими руками осуществлено возмездие.

Можете себе представить, с каким вниманием я открывала каждую карту, боясь упустить хоть одну возможность. Тем более что на этот раз пасьянс по началу совершенно не желал сходиться, и сошелся лишь тогда, когда я уже потеряла всякую надежду — неожиданно легко и быстро.

Кому-то это может показаться смешным, но это настолько улучшило мое настроение, что я даже стала напевать какую-то мелодию, чего не делала уже давно. А когда услышала за дверью шаркающие шаги своей старой нянюшки, то подбежала к ней и расцеловала в щеки.

— Бог с тобой, Катенька, — прослезилась она, — что это ты вздумала, шалунья? То слова за весь день со мной не сказала, а теперь целуешь…

Только теперь я поняла, как сильно обидела и напугала ее сегодня утром своей холодностью и, чтобы искупить свою вину, попросилась к ней в каморку, чего не делала с детских лет. Там она напоила меня чаем с изумительным земляничным вареньем, скоро оттаяла и даже развеселилась, хотя и поворчала для видимости, и еще раз всплакнула, но уже от радости.

И снова наступил вечер. И то ли по причине сошедшегося пасьянса, то ли еще почему, но на меня снизошло удивительное спокойствие. И эта внутренняя гармония потребовала выплеска, и я впервые за долгое время села за фортепьяно и не вставала из-за него до тех пор, пока не переиграла все любимые вещи.

И дарованное мне спокойствие души оказалось продуктивным. Пока я музицировала, мне в голову пришло несколько мыслей, благодаря которым я сдвинулась с мертвой точки. Во всяком случае, у меня появилась надежда. А это уже немало.

Я вернулась в свою комнату и сделала запись в дневнике, которую по причине ее важности привожу полностью…

Как видите, и сама Екатерина Алексеевна использовала в качестве подручного материала свои дневники и записки. Именно поэтому я и позволяю себе иногда кое-где «разбавлять» или дополнять ими основной текст повествования, не нарушая тетушкиного стиля и замысла.

Кто-то может упрекнуть меня в навязчивости. В том смысле, что без этого моего последнего комментария вполне можно было бы обойтись. Вполне вероятно. И даже наверняка. Просто мне захотелось напомнить читателю о своем существовании.

А кому не нравится — может не читать. Я не обижусь…

Но вернемся к дневнику…

«И снова я обращаюсь к страницам своего дневника. Последнее время эта тетрадь стала мне необходима, как никогда прежде. Потому что, кроме нее, мне не с кем поделиться своими сегодняшними мыслями.

После смерти мужа я впервые почувствовала себя настолько одинокой, несмотря на большое количество знакомых и родственников — посоветоваться мне теперь не с кем.

Еще несколько дней назад я надеялась на помощь Павла Семеновича. И то, что он оказался убийцей моего мужа, стало для меня страшным ударом.

Но что поделаешь? Нужно продолжать жить и постараться не впадать в грех уныния. Ибо это воистину смертный грех, лишающий человека воли, сил, а порой и самого желания жить.

Чем больше подробностей я узнаю о жизни Синицына, тем лучше понимаю, насколько мало я знала его при жизни.

Вот и сегодняшний рассказ Дениса Владимировича. При всей недоговоренности и умолчаниях рассказчика у меня нет никакого сомнения, что в этой истории Синицын выглядит честным и благородным человеком. Рискуя жизнью, он собирался наказать негодяя. И наверняка был бы убит на дуэли, не окажись его противник малодушным трусом.

Как сочетать это со всем тем, что я узнала на постоялом дворе? Воистину человек — самая большая загадка на земле.

Если бы я услышала эту историю еще неделю назад, у меня не возникло бы никаких сомнений. Тот милый человек, которым я знала Павла Семеновича, был безусловно способен на великодушные поступки.

Но тот человек не был способен на мерзкое преступление, на убийство собственного друга. А по всему выходит, что именно он и совершил его, как мне ни трудно было в это поверить.

Сейчас в мыслях моих по-прежнему сумбур. Слишком много загадок свалилось на эту женскую головку. И я уже не знаю, что и подумать.

А что, если Синицын стал жертвой чудовищного обмана? Он был так доверчив. В его глазах могли оклеветать Александра…

Но в этом случае он вызвал бы того на дуэль, а не воспользовался ядом.

Может быть, его заставили сделать это, а потом убрали, как опасного свидетеля? Хотя скорее не свидетеля, а исполнителя преступления…

Голова идет кругом. Милый мой дневник, помоги!!! Мне больше не к кому обратиться за советом и помощью».

Эти строки абсолютно точно передают мое состояние в тот вечер. Именно с этими мыслями я и легла спать, но через час с небольшим снова встала с постели и записала пришедшую в голову мысль:

«Снова и снова перебирая в голове все сказанное при мне о Синицыне, я пришла к выводу, что все не так просто… Не могу найти нужных слов, и пишу не о том…

Идея еще не сформировалась в слова, именно поэтому я и поднялась среди ночи чтобы не потерять ее до утра и зафиксировать на бумаге.

Денис Владимирович сказал (я это точно помню), что Синицын приехал к нему из ЛИСИЦЫНА. Точнее было бы написать ЛиСИЦына, потому что именно эти три буквы подняли меня с постели. Я бы не обратила на них внимания, но предсмертная записка Александра по-прежнему не выходит у меня из головы. Я только что посмотрела ее и теперь могу сказать почти наверняка: слово во второй строчке записки — ЛИСИЦЫНО. А вся строчка целиком должна означать „Съездить в Лисицыно“. Вот что означает это таинственное „СИЦ“. А я предполагала, что это часть чьей-то фамилии.