Неугомонный - читать онлайн книгу. Автор: Хеннинг Манкелль cтр.№ 104

Ребенком Валландер мечтал о собственной модели железной дороги. Но у отца не было средств на подобную покупку. Мысль о таких вот поездах, какие он видел перед собой сейчас, по сей день оставалась чем-то вроде недостижимой мечты.

Они расположились на балконе. Послеполуденные часы летнего дня, жара. Толбот принес воду со льдом и стаканы. Валландер счел, что совершенно ничто не мешает ему перейти прямо к делу. Первый вопрос сложился сам собой:

— О чем ты подумал, когда узнал, что Луиза пропала?

Ясные глаза Толбота все время смотрели на Валландера.

— Пожалуй, я не очень удивился, — ответил он.

— Почему?

Толбот пожал плечами.

— Не стану повторять и без того тебе известное. Всё более невыносимые подозрения Хокана — пожалуй, теперь можно говорить об уверенности, — что он женат на изменнице родины. Так это называется? Мой шведский не всегда вполне безупречен?

— Все верно, — сказал Валландер. — Занимаясь шпионажем, человек зачастую является изменником родины. Если это не шпионаж более специфического характера, промышленный.

— Хокан ушел из дома, потому что не выдержал, — продолжал Толбот. — Спрятался, потому что ему требовалось время подумать. Когда пропала Луиза, он по большому счету уже пришел к решению. Намеревался передать улики, которыми располагал, военной разведке. По всей форме. Он не собирался выгораживать себя и свою репутацию. Понимал, конечно, что Хансу тоже достанется. Но ничего поделать не мог. В конце концов это вопрос чести. Когда Луиза исчезла, он потерял дар речи. Страх увеличился. После нескольких наших телефонных разговоров я встревожился. Казалось, им овладела мания преследования. Исчезновение Луизы он объяснял только одним: каким-то образом она прочла его мысли. Боялся, что она узнает, где он. А если не она, то ее работодатели из русской разведки. Хокан не сомневался, что Луиза была и осталась для них чрезвычайно важной фигурой и они, не раздумывая, убьют его, лишь бы сохранить ее. Пусть даже она теперь слишком стара, чтобы продолжать активно заниматься шпионажем, важно то, что ее не раскрыли. Русские, разумеется, не желают, чтобы выяснилось, что им известно. Или неизвестно.

— О чем ты подумал, узнав, что она покончила с собой?

— Я не поверил. Конечно же ее убили.

— Почему?

— Отвечу вопросом на вопрос. С какой стати ей совершать самоубийство?

— Может, ее замучило чувство вины? Может, она осознала, каким мучениям подвергала мужа? Возможных причин много. Я полицейский и видел массу людей, кончавших с собой по куда менее серьезным причинам.

Секунду-другую Толбот обдумывал услышанное.

— Возможно, ты прав. И я понимаю, что представил тебе далеко не полный портрет Луизы. Я знал ее. Хоть она и скрывала многие стороны своей личности, я все же сумел узнать ее. Она не из тех, кто кончает с собой.

— Почему ты так считаешь?

— Некоторые люди не кончают с собой. Только и всего.

Валландер покачал головой:

— Мой опыт говорит о другом. Все люди в определенных неблагоприятных обстоятельствах могут совершить самоубийство.

— Я не стану тебе возражать. Можешь толковать мое мнение как угодно. Безусловно, твой полицейский опыт весьма важен. Но, пожалуй, не стоит совсем сбрасывать со счетов и тот опыт, что приобретен за долгие годы работы в американских спецслужбах.

— Теперь мы знаем, что ее убили. А также знаем, что у нее в сумке обнаружен разведматериал.

Толбот поднял стакан с водой. Наморщил лоб и поставил стакан на место, не отпив ни глотка. Валландеру вдруг показалось, что он вроде как по-особенному насторожился.

— Я не знал. Стало быть, у нее конфисковали разведматериал?

— Вообще-то тебе и не надо бы знать. Меня не уполномочивали давать тебе эту информацию. Но я рассказал, ради Хокана. Полагаю, это останется между нами.

— Разумеется, я никому не скажу. Когда работаешь в секретной службе, это входит в привычку. В тот день, когда заканчиваешь, ничего не должно оставаться. Опустошаешь память, как другие опустошают шкафы или письменные столы.

— А что ты скажешь, если я расскажу, что предположительно Луизу отравили тем способом, каким, бывало, пользовались в Восточной Германии? Чтобы скрывать расправы, маскируя их под самоубийства?

Толбот медленно кивнул. Снова поднес к губам стакан с водой. И на сей раз отпил несколько глотков.

— Такое случается и в ЦРУ, — сказал он. — Нам, конечно, тоже не раз приходилось по необходимости ликвидировать людей. Так, чтобы все были уверены в самоубийстве.

Валландера не удивило нежелание Толбота говорить о вещах, не связанных напрямую с Хоканом и Луизой фон Энке. Но он решил гнуть свое, насколько это возможно, а потому сказал:

— В общем, можно исходить из того, что Луизу убили.

— Может быть, ее ликвидировала шведская спецслужба?

— В Швеции такое маловероятно. К тому же нет причин думать, что ее раскрыли. Иными словами, нет исполнителя с правдоподобным мотивом.

Толбот отодвинулся с креслом в тень. Немного помолчал, осторожно покусывая нижнюю губу.

— Можно подумать, речь идет о драме на почве ревности, — вдруг сказал он и резко выпрямился в кресле. — Конечно, работать в Швеции — совсем не то, что за железным занавесом в пору его существования. Там разоблаченного агента почти всегда казнили. По крайней мере, если он был не настолько крупной фигурой, чтобы использовать его для обмена. Одного предателя на другого. Шпионы, когда слишком долго работают «в поле», постоянно готовые к разоблачению, порой теряют четкость мышления. Стресс слишком велик. Поэтому они иной раз ополчаются друг на друга. Насилие оборачивается внутрь собственного круга. Успех коллеги представляется чересчур значительным. Отсюда зависть и соперничество вместо сотрудничества и лояльности. В Луизином случае такое вполне возможно. По чрезвычайно особой причине.

Теперь пришел черед Валландера отодвинуться в тень. Он наклонился, взял свой стакан. Лед растаял.

— Хокан говорил, что слух о шведском шпионе ходил долго, — сказал Толбот. — ЦРУ тоже знало об этом весьма продолжительное время. Когда я работал в нашем стокгольмском представительстве, мы тратили на это дело серьезные ресурсы. То, что кто-то продавал русским шведские военные секреты, было проблемой и для нас, и для НАТО. Ведь в сфере технических инноваций военная промышленность Швеции находилась на передовых рубежах. И мы регулярно обсуждали сложившуюся прискорбную ситуацию со шведскими коллегами. А также с коллегами, в частности, из Англии, Франции и Норвегии. Агент, с которым мы столкнулись, действовал с необычайной ловкостью. Мы хорошо понимали: наверняка есть еще и посредник, поставщик информации со шведской стороны. Он обеспечивал агента сведениями, которые тот в свой черед переправлял русским. Удивительно, но мы, точнее наши шведские коллеги, не находили ни малейших следов. У шведов был шорт-лист из двух десятков имен — сплошь офицеры разных родов войск. Однако шведские следователи зашли в тупик. И мы не сумели помочь. Все словно гонялись за призраком. Какой-то умник придумал назвать искомое лицо Дианой. В честь невесты Призрака. Я считал это идиотизмом. В первую очередь потому, что не было никаких свидетельств, будто здесь замешана женщина. Но, как выяснилось впоследствии, дуралей со своей догадкой подсознательно попал в яблочко. Словом, вот такова была ситуация вплоть до марта восемьдесят седьмого. Если точно, до восемнадцатого марта. Случившееся в тот день разом все изменило, отправило ряд офицеров шведской разведки в опалу и вынудило нас посмотреть на все это по-новому. Хокан, наверно, не рассказывал?