Выбор оружия - читать онлайн книгу. Автор: Александр Проханов cтр.№ 84

Белосельцев поднялся, протягивал руки ввысь, ловил в ладони невесомый свет, омывал лицо, пил из пригоршен. Небеса были одухотворены, населены небесными силами. В них шло торжество. На планетах и лунах стояли ангелы в разноцветных одеждах, держали бенгальские огни, и лучистые звезды осыпали на землю свои золотистые семена.

Это был ответ Бога на его молитву. Бог его услышал. Кончилось его одиночество, пребывание без Бога в мертвом, пустом мироздании. Земля пролетела глухой участок Вселенной, откуда Бог был не слышен. Влетела в миры, где восстанавливалась связь между Богом и его верящей, ожидающей чуда душой.

«Господи, спасибо Тебе!.. Я не одинок!.. Снова слышу Тебя!..» – повторял Белосельцев, наблюдая падение драгоценных частичек. Комета пропускала Землю сквозь разноцветный хвост, Белосельцев был свидетелем небесного чуда.

Утром из клетки он увидел, как возник на проселке велосипедист. Пыльно промчался к казарме, бросил велосипед у крыльца и стремительно исчез в дверях. Еще висела на дороге солнечная пыль, как возникли еще два велосипедиста – слюдяное мелькание спиц, черные, словно капли смолы, лица, автоматы за спиной. Подлетели к крыльцу, торопливо положили велосипеды на землю, скрылись в казарме. Там возникло волнение, забегали люди. Двое кинулись в сторону клеток, туда, где лежал мертвец. Накинули ему на ноги петлю, впряглись в веревку и волоком потащили убитого, который, повторяя неровности земли, волновался и вздрагивал длинным телом.

Белосельцев старался угадать перемену, не означает ли она обещанную ему казнь. Или Бог, послав ему метеоритный дождь в знак того, что слышит его и видит, пришел к нему на помощь, послав на велосипедах своих черных гонцов.

На проселке возник длинный пятнистый джип, вздымая к солнцу клубящийся прах. Подкатил к казарме. Из него посыпалась охрана с гранатометами и ручными пулеметами. Белосельцеву показалось, что среди пестро одетых африканцев находится белый военный, в камуфляже и зеленой панаме. Его сопровождала охрана. Опережая остальных, он бодро взбежал на крыльцо.

На крыльце казармы появился красный берет сержанта, в котором тот напоминал Белосельцеву черного дятла желну с огненной маковкой. Рядом возникла зеленая панама пришельца, под которой смуглое, но не черное светилось лицо. Они двинулись через пустырь, и их приближение вызывало в Белосельцеве ноющую тоску. Остановились перед клеткой, окруженные автоматчиками. Один из охранников держал эмалированный таз. Белый человек с синими глазами, вокруг которых сжимались светлые, недоступные солнцу морщинки, смотрел на Белосельцева, как смотрят посетители зоопарка. «Бледнолицый брат… – мелькнула унылая мысль. – Неужели в таз сольют мою кровь…»

– Мистер Белосельцев? – произнес Бледнолицый брат по-английски.

– Кто вы? – спросил Белосельцев.

– Посредник, – усмехнулся Бледнолицый брат, сощурив глаза так, что разом погасли светлые морщинки.

– Вы представляете власти Мапуту?

– Я представляю власти Претории. Вы должны поехать со мной. Вам принесли воду. – Он оглянулся на охранника, державшего таз. – Помойтесь. Выезд через пятнадцать минут.

Таз внесли в клетку, и он на виду у собравшихся разделся догола и стал омывать свое избитое, исчесанное, в коросте и волдырях тело, наслаждаясь прохладой чистой воды, смывая нагар, соль, засохший гной, чужую мочу, ядовитую пыль, чувствуя, как открываются поры и начинает дышать омытая кожа. И при этом думал – его переправят в Преторию, в контрразведку ЮАР, с ночными допросами, психотропными средствами, одуряющими уколами, от которых начинается бред и ты в помрачении открываешься во всех своих тайнах и помыслах. Он совершал омовение и думал, хорошо бы чистым, избавившись от телесной скверны, лечь в гроб.

– Вы готовы? – спросил Бледнолицый, когда Белосельцев облачился в свою ветхую, продранную одежду. – Тогда вперед!

Белосельцев вышел из клетки, расправляя плечи, словно сбросил с себя тесный, жмущий костюм. Направился к джипу, окруженный толпой автоматчиков. Грей из своего загона тоскливо смотрел ему вслед.

– Спасибо, сержант, за своевременную информацию. – Бледнолицый радушно пожал сержанту Ламете руку, и Белосельцев уловил на его лице едва заметную гримасу брезгливости. Сержант тряс белую руку своей черной костистой лапой, смотрел злыми рубиновыми глазами собаки, у которой отнимают добычу.

Они сели в джип, впереди водитель и Бледнолицый в панаме, на заднем сиденье Белосельцев, окруженный охраной, и в кормовом отсеке гранатометчики, выставив трубы, заряженные корнеплодами гранат.

Мчались по трассе, в стеклянных жарких вихрях, мимо выгоревших обочин, термитников, понурого мелколесья. И нельзя было думать о том, чтобы на ходу выскочить из машины и скрыться в лесу. С обеих сторон его сжимали крепкие плечи охраны. Машина с воем неслась, и его возбуждение и надежда сменились покорным ожиданием и смирением.

Лес кончился, и открылась белесая, изнывающая от жара равнина, в которую нельзя было убежать и укрыться среди чахлых колючих травинок. Машина встала. Бледнолицый стал вглядываться в серое, со стеклянными миражами шоссе, на котором, размытая, приподнятая слоистым воздухом над асфальтом, темнела другая машина. Джип медленно тронулся, сокращая дистанцию. Автоматчики напряглись, выставили наружу стволы. Гранатометчики повернули вперед свои заостренные трубы.

– Выходим, – приказал Бледнолицый, когда джип застыл у обочины. – Пожалуйста, руки за спину. – Он вынул пистолет, пропуская Белосельцева вперед.

От дальней машины отделились две тени, двинулись им навстречу. Белосельцев всматривался в их мутные, омытые жаром очертания. Его передавали по цепочке, из рук в руки, чтобы доставить на какой-нибудь скрытый аэродром, где приземляются легкие самолеты ЮАР. В таком самолете он пролетит над Ресано-Гарсиа, опустится на военную базу, где сегодня же ночью его ожидает допрос.

Он шел по горячему асфальту, глядя, как выплывают из расплавленного воздуха двое идущих навстречу. И еще издали, не различая лиц, а только улавливая общие контуры, силуэты, пугаясь ошибиться, задохнувшись от невозможного, узнал Соломао и Маквиллена. Это были они. Впереди шел Маквиллен, в белом костюме, заложив руки за спину, нетвердой, изнуренной походкой. Следом Соломао, темный, упругий, покачиваясь в поясе, подпирая сзади Маквиллена, должно быть, стволом пистолета.

Они поравнялись. Задержались на миг. Белосельцев жадно осмотрел Маквиллена. Тот похудел, с синими подглазьями, с обвисшими порыжевшими усами, рыжеватой щетиной. Постарел и осунулся. Глаза его, синие, немигающие, смотрели на Белосельцева. В этом взгляде не было радости и изумления. Не было ненависти. Не было свойственной Маквиллену иронии и веселья. А было нечто, связанное с новым, обретенным в мучениях знанием. Как и у него, Белосельцева. Каждый из них был обязан своей жизнью другому. Оставался жить постольку, поскольку был жив другой. И эта зависимость друг от друга делала их близнецами. Где бы ни находился один, другой будет чувствовать его радость или страдание. И смерть одного вызовет моментальную смерть другого.