Только любовь - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Лоуэлл cтр.№ 61

– Ты мечешься прямо как пантера, хотя дорога, похоже, выжала все силы даже из твоего мерина, – заметил Рено.

Бич пожал плечами.

– Может, у тебя плохие вести о ком-либо из братьев? – не унимался Рено.

– Нет.

Рено выдержал паузу.

Бич больше ничего не добавил.

– Тогда ясно, – усмехнулся Рено. – Все дело в женщине.

– О чем ты толкуешь, черт возьми? – раздражен но спросил Бич.

– Твой мрачный взгляд говорит о том, что сейчас ты способен даже кого-нибудь прихлопнуть.

Бич пошевелил пальцами, словно собирался сжать их в кулак. Он приехал сюда, чтобы поговорить о золоте, а не о женщине, на которой не может жениться и которую не может оставить одну.

– Ты намерен поговорить, – мягко спросил Рено, – или сперва ты хочешь подраться?

– Черт возьми! – возмущенно произнес Бич. – Я приехал сюда просить об услуге, а не для того, чтобы драться!

– Иногда драка и может быть такой услугой.

Вырвавшийся из груди Бича звук напоминал нечто среднее между руганью и смехом. Он выпрямился, посмотрел вверх. Небо было чистым и голубым, как глаза Шеннон.

– Ты когда-нибудь хотел иметь сразу две вещи, – медленно произнес Бич. – Но при этом если ты получаешь одну, то теряешь другую. А ты никак не желаешь ее терять. Поэтому ты крутишься-вертишься, словно собака, которая гоняется за собственным хвостом.

Для столь сурового человека, как Рено, его улыбка могла показаться удивительно деликатной.

– Ну конечно, у меня было такое, – мягко проговорил он. – Это и означает быть человеком. Глупым, но человеком.

– И как же ты поступил? – с любопытством спросил Бич.

– Когда ты кончил истязать меня, я задумался о том, что все-таки важнее. И… женился на ней.

Уголки рта у Бича опустились вниз.

– Из меня получится никудышный муж!… Я всегда, как мустанг, смотрю на забор, чтобы перемахнуть через него и вырваться на волю.

– Все гоняешься за солнечными восходами?

– Я не могу переделать себя, так же, как ты не можешь из левши стать правшой, – прямо ответил Бич.

– Возможно… Но с другой стороны, кто знает?

– Что ты хочешь сказать?

– Когда ты начинал странствовать, – медленно заговорил Рено, тщательно взвешивая слова, – ты был почти ребенком. Как и я, ты ушел из дома по примеру наших неугомонных старших братьев. И еще потому, что у отца была тяжелая рука, наших задниц он не жалел.

– Ну и что из того? – пожал плечами Бич. – Прошло столько времени с тех пор, я столько повидал и сделал, что сейчас и не вспомнить, с чего началось мое бродяжничество.

– Ты и сейчас не хочешь порвать с этим.

– Разве можно отдать собственную душу? – проговорил он.

Рено лишь коротко и крепко обнял брата.

– Пошли, – сказал Рено после паузы. – Ева уже наверняка волнуется и гадает, что тут происходит между нами. Конечно, тут ей вкус изменил, но что поделаешь: она беспокоится о тебе почти так же, как и обо мне.

Губы Бича тронула еле заметная улыбка.

– Вряд ли… А вот я питаю к ней очень теплые чувства. Она веселая и мужественная. Эти качества я ценю в каждом, а особенно в женщине… Ева – настоящий клад. Вот не знаю только, что она нашла в тебе.

Рено рассмеялся и хлопнул Бича по плечу. Широким шагом, бок о бок братья зашагали к дому. Подойдя к задней двери, Бич с сомнением посмотрел сначала на свои ботинки, затем на ботинки Рено.

– Что смущает? – поинтересовался Рено.

– В некоторых странах ты оскорбишь хозяина и хозяйку, если в своей обуви переступишь порог их дома, – объяснил Бич. – Особенно если эта обувь грязная, а дом чистый.

– Видно, Ева бывала в подобных странах, – усмехнулся Рено. – Она держит для меня возле двери пару мокасин на смену.

В улыбке Рено можно было одновременно заметить иронию и удивление. Он испытывал явное удовлетворение от сознания того, что Ева с удовольствием ведет хозяйство.

– А как же быть с моими ботинками? – спросил Бич.

– Ева что-нибудь придумает. Она охраняет этот дом, как тигрица единственного детеныша.

– Ее можно понять… Сирота, она всегда мечтала о собственном доме.

Рено и Бич вымыли руки в умывальнике, который Рено соорудил за домом. Приготовленная для них вода была теплой и пахла сиренью.

Бич тут же вспомнил запах мяты, который у него ассоциировался с Шеннон, и установившийся ритуал, когда она протягивала ему полотенце и внимательно осматривала лицо, ища остатки пены.

«Перестань думать о бесподобных голубых глазах и неподражаемой улыбке этой женщины, – приказал себе Бич. – Делай то, что ты должен делать. Потолкуй с Рено. Добудь золото. И побыстрее убирайся вон».

Впрочем, Бич туг же усомнился в правильности этих мыслей.

– Вы что-то замешкались! – В дверях появилась улыбающаяся Ева. – Дайте же мне наконец обнять вас, да я поспешу к бисквитам, пока они не успели сгореть.

Улыбаясь, Рено вытер руки о чистое полотенце и раскрыл объятия. Ева шагнула в кольцо его рук и прижалась к мужу.

– Все в порядке? – шепнула она ему в самое ухо.

– Нам, во всяком случае, беспокоиться не о чем.

– Он почувствовал, что Ева с облегчением вздохнула.

– Я уже чую, что бисквиты горят, – вкрадчивым голосом произнес Бич.

Рено отпустил Еву, которая тут же повернулась к Бичу и протянула к нему руки.

– С бисквитами все в порядке, я горю желанием обнять самого любимого после мужа мужчину.

Бич нагнулся, сгреб ее огромными ручищами и притянул к себе.

Рено смотрел на них со снисходительной улыбкой. Он знал, что между его женой и братом сложились своеобразные и доверительные отношения, когда они оба рисковали жизнью, чтобы вызволить его, Рено, из завала в старинном испанском руднике.

Дружески похлопав Еву по спине, Бич опустил ее на пол.

– Проходите и садитесь за стол, – широко улыбаясь, распорядилась Ева. – Я слышу, как урчит у вас в желудках. Я накрою на стол, пока вы смените обувь. Если хочешь, можешь повесить свой кнут на одну из этих вешалок… А можешь с ним и обедать. Шляпы можно оставить здесь же.

Рено и Бич обменялись выразительными веселыми взглядами, увидев пару сандалий рядом с мокасинами Рено. Но ни у кого из них не было и в мыслях подшучивать над Евой за стремление внести элементы цивилизации в этот крохотный уголок Запада. Скорее всего мужчин даже радовал этот необременительный и трогательный ритуал, грело душу исходящее от этой золотоволосой женщины тепло. Это было именно то, что отличает родной дом от казенного.