Ритуальные услуги - читать онлайн книгу. Автор: Василий Казаринов cтр.№ 64

Галя, оторвавшись от бумаг, недоуменно моргнула и придавила ладошкой скорбный вздох:

— Что, и они — туда же?

— Да нет, — рассмеялся я. — Это слово ничего общего с нашей заборной словесностью не имеет. К тому же оно было отлито из латуни и траурно сверкало в лучах осеннего солнца. Три буквы, о которых я веду речь, составляли аббревиатуру RIP.

— И что это значит?

— Ай-ай-ай! — погрозил я ей пальцем. — В таких сущностных основах ремесла должна была бы ориентироваться.

— Знаешь, мне и вот этих основ, — она встряхнула кипу покоившихся на коленях бумаг, — хватает.

— RIP, — назидательно пояснил я, — происходит от выражения Rest In Peace. Почивай в мире, по нашему… Ну вот. Шарахнул мой коллега, значит, ступицей в этот чертов столб, а от надписи на воротах возьми да и отвались увесистая латунная литера «Р». Да и тюкни того святого отца прямо по темени. Словом, вышел большой скандал, попы, по обыкновению, подняли вой, и многие кладбища перекрыли нашим скорбным пирогам кислород.

— И все из-за какого-то там попа?

— Ну, это был всего лишь повод. Аргументы у этих чернорясников были вполне весомые. Во-первых, наши гробы на колесах представлялись им недостаточно торжественными по сравнению с конными экипажами. Во-вторых, выхлопные трубы дышали угаром. Кроме того, скорость доставки тела— по тем временам это было что-то около пятнадцати миль в час — казалась отцам церкви кощунственной демонстрацией неуважения к усопшему.

— Как же эти ребята выкрутились?

— Да как… Прогресс ведь не задушишь. Автомобильные гиганты нос по ветру держать умеют. Они быстро унюхали, что катафалк с мотором — это золотое дно. В Штатах это были «Кадиллак», «Паккард», «Студебеккер». В Англии — «Роллс-Ройс» и «Даймлер». В Германии «Мерседес» и «Хорхь». Ребята смекнули, что к чему, и быстренько запустили в производство партии так называемых коммерческих шасси.

— Коммерческих? — озадаченно мотнула головой Галя.

— Ну это такие специальные шасси, на которых было удобно монтировать похоронные кузова. Больше того, те же американцы выступили на рынке с ката-фальным гидросамолетом. Этот гроб на крыльях назывался почему-то «Либерти».

— Свобода? — задумчиво почесала висок Галя.

— Ага. Он располагал четырехсотсильным движком, мог принять на борт пилота, его помощника, шесть пассажиров и еще одного пассажира — в гробу. Но это еще так, цветочки… На Аляске тем временем додумались до того, что построили несколько похоронных снегоходов. А впрочем, все это экзотика. Начиная с середины двадцатых годов все тамошние покойники пересели исключительно на машины класса лимузин — ну, вроде нашего… Ах, золотые были времена! Ты только представь себе — эдакая махина, сплошь улепленная барельефами и скульптурными группами. Кстати, ваяли всех этих ангелов, плакальщиц и прочих печальных персонажей достаточно известные скульпторы. Ну а с тех пор, как в конце сороковых годов появились кузова типа «универсал», катафальный парк мира так и питается исключительно, этой идеей.

— И наш танкер — тоже?

— Естественно. Насколько я знаю, он сошел со стапелей в девяносто втором году и официально называется «Federal-Cadillac Sovereign Landawlet». Сказать по правде, роскошней тачки я в жизни не видел. Одна колесная его база в три с лишним метра чего стоит. Точнее сказать, три метра и восемьдесят пять миллиметров. Это ведь больше чем на полметра превышает базу стандартного четырехдверного седана.

— А сколько наша махина весит?

— Что-то около трех тонн.

— Господи, как же она передвигается?

— Как видишь, легко… Благодаря нестандартному движку.

— И что в нем такого?

— Восемь цилиндров с объемом пять и семь десятых литра.

С минуту Галя отрешенно пялилась на приборную доску, пытаясь усвоить эту полезную информацию, однако ни к какому выводу не пришла и потому просто окинула неторопливым взглядом роскошный водительский салон, отделенный от основного перегородкой с зашторенным темной гардиной окошком.

— Знаешь, чего мне бывает искренне жаль? — спросил я, верно истолковав смысл ее взгляда. — Того, что наш основной пассажир так и не в состоянии по достоинству оценить всей комфортности этой ладьи. Гидроусилитель руля, например. Или наличие дисковых тормозов на всех колесах. Или регулировку передних сидений в шести направлениях. Или автоматический климат-контроль, круиз-контроль, стеклоподъемники, стеклоочистители с контролируемым циклом и все прочие примочки. Но больше всего покойнику должно было бы нравиться, что при открытии дверей вон там; — я коротким кивком указал за спину, — автоматически зажигаются осветительные плафоны, и приглушенный их свет мягко ложится на обтянутые траурным велюром стены салона… А, черт!

— Что? — вздрогнула Галя, настороженно глянув на меня, саданувшего в сердцах кулаком по рулевому колесу, потому что прямо по курсу вдруг неожиданно возник, вильнув из соседнего ряда, замызганный «пазик», и мне стоило большого труда не протаранить его.

— Вот, Галя, полюбуйся. Эта кургузая колымага, что тащится прямо перед нами, и есть наш отечественный посильный вклад в развитие мировой ката-фальной культуры: консервная банка марки ПАЗ-651 или ПАЗ-652. Дело было за малым: снабдить серийные модели открывающимся люком в задней части кузова, впихнуть в пассажирской салон полозья для закатывания гроба да намалевать на борту черную полосу. И вся недолга. Больше ничем наша великая страна транспортную сферу похоронной культуры не обогатила. Есть, правда, с десяток санитарных «Чаек», положенных когда-то вождям, и пяток ЗИЛов, уготованных им же.

— М-да, беда… — раздумчиво протянула Галя.

— Не то слово. А труповозки?… Это же вообще песня.

В самом деле, месяца два назад мне по делам пришлось наведаться в один из одинцовских моргов. Так вот там ребята за неимением средств на приобретение соответствующего транспорта приспособили к этому делу мотоцикл с коляской. Я очень живо представляю себе, как санитар катит по улицам города на тарахтящем железном коне, а в коляске справа от него мирно дремлет покойник.

— Приехали, — отвлекла Галя меня от этих мыслей, указывая в сторону узкого проезда, открывавшего транспорту доступ на территорию ВВЦ, возле которого прогуливалась Люка в приличествующем моменту строгом наряде: черная юбка, черный жакет, под которым ослепительно сияла белоснежная сорочка. Обмахивая лицо, словно веером, какой-то бумагой, она собиралась перекусить, поднося к, медленно распахивавшемуся рту большое зеленое яблоко.

— Порядок! — Она сунула охраннику, тупо уставившемуся на наш дредноут, опахальную бумагу. — Вот пропуск. Въезд нам разрешен, — и требовательно постучала ладонью по крыше лимузина.

Я разблокировал двери — и боковые, и заднюю.

Люка, будучи человеком, не отягощенным комплексами, ничтоже сумняшеся залезла в обширный траурный салон за нашими с Галей спинами и уселась на роскошную домовину из красного дерева, которую мне было велено прихватить со склада в качестве реквизита. Секунду подумав, она решительным жестом поддернула узкую, туго обтягивающую бедра черную юбку настолько, что моему взгляду открылись ее сильные, красивые ноги, что называется «от» и «до», перекинула левую ногу через гроб и оседлала его, как скаковую лошадку.