Тайна Игоря Талькова. "На растерзание вандалам" - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Измайлова cтр.№ 34

В своем интервью Татьяна Талькова рассказывает:

«…За несколько дней до гибели Игорь вдруг произнес, что и жить-то ему осталось всего ничего, вернее, он даже конкретизировал оставшийся ему жизненный срок: то ли две недели, то ли два месяца. Я всегда старалась оградить его от всяких «экстрасенсов»-предсказателей, зная его впечатлительность. Но ведь были и есть люди, занимающиеся этой сферой, так сказать, профессионально, делающие какие-то публикации. Например, совершенно случайно недавно я встретила человека, который сказал, что подходил к Игорю после концерта у Белого дома в августе 91-го. Дело в том, говорил он, что есть такое понятие, как «маска смерти» у человека: «Я не могу объяснить, но я это вижу». Так вот тогда он увидел ее у Игоря, попытался было сказать ему, но Игорь отмахнулся, не стал слушать. Возможно, именно это он имел в виду, говоря о близости конца, возможно, что-то еще, я не знаю, а может, просто предчувствовал. Я несколько напряглась, не придав этому особого значения. Мы ведь не хотим верить дурным предсказаниям, пока что-то не случилось… Это уже потом, вспоминая в мельчайших деталях обстоятельства последних дней – недель, я с некоторым мистическим трепетом осознала, что многое носило не совсем обычный, будничный характер.

Так, поздним вечером 4 октября Игорь приехал с очередного выступления; ужин, чай. А потом почти всю ночь, до рассвета мы с ним просто беседовали, лежали и говорили. Удивительно… Такое впечатление, что он тогда действительно прощался. Он вспомнил всех – родных, про каждого что-то сказал, вспомнил всех из группы, давая какие-то характеристики, комментируя. Напутствовал меня, о сыне говорил, даже любимого кота не забыл. Как завещание оставил, с чего бы?.. И при этом очень переживал, все говорилось с болью, с сожалением. Причем говорил как-то отстраненно, как о том будущем, в котором его уже не будет рядом («тебя такие-то съедят»). Но тогда это воспринималось нормально; мы ведь часто разговаривали, какие-то откровения у него бывали…» [87]

Что это? Вновь мистические предвидения, которые у Игоря уже бывали. Он был к ним склонен. И если его убийство было кем-то предрешено, то, возможно, Тальков это чувствовал.

Но возможно и другое. Убийцы могли психологически готовить жертву к гибели. Для чего? Скорее всего, для того, чтобы человек не предпринял попытки активно противостоять им. Есть люди, которых достаточно убедить, что нечто с ними обязательно должно произойти, и они сами словно идут навстречу своей участи. И это происходит вовсе не со слабохарактерными людьми. Просто их нервная система настроена на подсознательное, а иногда и на осознанное внушение, и они легко поддаются ему. Согласитесь, говорить человеку о том, что у него на лице «маска смерти», по меньшей мере – злая выходка. Если можешь ему чем-то помочь, дело другое. Если же нет, то и подходить с таким сообщением подло. Значит, это было сделано намеренно. Зачем?

Это опять-таки предположение. С очень большой долей вероятности можно представить и то, что Тальков действительно обладал особым даром предчувствия и сознавал на уровне подсознания, что с ним должно произойти.

Это – гипотезы. Но вот – факты.

«Для Игоря не имело никакого значения, когда выступать – в начале или в конце концерта. Он выходил с такой программой, которая разом концентрировала на нем внимание зрителей; и в определенном смысле для более полноценного восприятия аудиторией глубокого содержания его песен-пророчеств, песен-баллад он был заинтересован в выходе на сцену до того момента, когда зал настраивался на сугубо танцевальный лад. Игорь не претендовал на закрытие того концерта. Тем более что, как уже упоминалось, он очень хотел погулять по городу, и чем раньше он отработал бы свое первое выступление, тем больше времени осталось бы до его выхода в вечернем концерте.

Действия Шляфмана носили такой провокационный характер, что поверить в их непреднамеренность очень сложно, почти невозможно. Как типичный провокатор, он бегал от одного участника назревающего конфликта к другому, передавая, возможно, и в несколько утрированном виде, некие нелицеприятные выражения, разжигая и нагнетая ситуацию, в общем-то, на пустом месте.

Наконец Игорь сказал: «Зови сюда этого «дельца», поговорим». В сущности, Талькову был брошен публичный вызов – наглый, дерзкий, хамский, возмутительный. Будучи человеком чести, с обостренным чувством собственного достоинства, он просто не мог его не принять. В известном смысле, пусть это не покажется нескромным, мотивация поведения Игоря в тот роковой для него день четко вписывается в лермонтовскую формулу: «Погиб поэт, невольник чести…»

Кстати, Малахов первоначально отказывался идти в гримерку, но Шляфман настоял» [88] .

Итак, профессиональный (судя по многим признакам) провокатор сделал свое дело, подвел обоих молодых людей (и Малахова тоже!) к ссоре. Он же потом ворвался в гримерку с криком, что Малахов достал револьвер. К чему? По его словам хотел взять у Игоря его газовый пистолет. Он что же, не видел, что револьвер у Малахова боевой? Или думал напугать его газовой пукалкой?

Шляфман прекрасно понимал, что Тальков с его характером не останется в стороне от происходящего.

Но ярость, в которую пришли оба участника противостояния, еще ничего не гарантировала. И выстрелы не гарантировали успеха задуманного. Мало ли куда могли попасть пули во время стихийно возникшей перестрелки!

Кто-то должен был стрелять наверняка.

«Невозможно представить себе, чтобы Игорь отдал Шляфману пистолет, а сам стал бы отсиживаться в гримерке, когда его ребята подвергаются опасности. «На его «пушку» (револьвер системы «наган», заряженный, как позже выяснилось, тремя боевыми патронами) у нас своя найдется», – говорит Игорь и спокойно, не резко берет сумку, извлекает оттуда пистолет, передергивает затвор, распахивает дверь и тут же стреляет два-три раза. Как уже упоминалось, должного эффекта от выстрелов не последовало.

Малахов к тому времени уже стал убирать свой револьвер, но тут снова выхватил его. Телохранитель Саня Барковский навалился на него сзади; поспевают еще двое ребят, стараясь вырвать пистолет, выкручивают ему руки. Чтобы как-то «обезвредить» Малахова, Игорь подбегает вплотную и пытается ударить его по голове рукояткой газового пистолета. Раздаются выстрелы уже из боевого оружия (позже были извлечены пули: одна из ящика из-под аппаратуры, другая ушла в пол). Показательно, что в этот момент не оказалось рядом никого из милицейской охраны Дворца спорта, а она в тот день была весьма многочисленная (что явствует и из видеоматериала, отснятого уже после рокового выстрела). Раздается еще один, последний – третий выстрел. Пистолет у Малахова выбит. Игорь, выронив свой, пятится назад, прижав руки к груди, произносит: «Как больно!» – проходит в состоянии шока несколько шагов по подиуму по направлению к сцене и падает навзничь у большого зеркала…»

Известно, что Шляфман якобы поднял пистолет и потом спрятал его в туалете, а одна из помощниц Азизы взяла (откуда узнала, где он?) и передала Малахову. С ним он и пришел сдаваться.