Одна ночь в Венеции - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 48

– Вы больше не подозреваете моего сына? – спросила баронесса после паузы.

– Вашему сыну чертовски повезло, – ответил комиссар с подобием улыбки. – Нет, я могу, конечно, понять, что вы горой встали на его защиту. Но алиби, которое ему соорудила бывшая любовница… и то, что сделала Роза Тесье… – Папийон с досадой передернул плечами.

– Она же сказала вам, что не была уверена, – напомнила Амалия недавние оправдания девушки.

– Нет, – отмахнулся Папийон. – Хотите, я вам скажу, что думаю обо всем этом? Есть такие дети, за которых все заступаются, когда они еще даже не просят о помощи. Но во взрослой жизни очень мало кто сохраняет это качество. – Комиссар усмехнулся. – Ваш сын как раз из таких. Женщины, даже не зная его, готовы в лепешку из-за него расшибиться. Роза видела барона в ночь убийства недалеко от места преступления с кровью на руке, но стоило ей посмотреть на него еще раз, как она решила промолчать. Почему? Да без всякой видимой причины. Хотя любого другого, я уверен, сдала бы мне легко.

– Надеюсь, – начала баронесса Корф, – вы не собираетесь…

– Нет, конечно, я не собираюсь преследовать ее из-за того, что девица обвела меня вокруг пальца. Тем более если вы правы и настоящий свидетель – убитая. Это все меняет. – Папийон наклонился, подобрал с пола фотографию, на которой были запечатлены две девушки примерно одного возраста, и добавил, глядя на нее: – Эх, мадемуазель Викторина, плохо же вы приняли ваши меры безопасности… Как говорил один шантажист, которого мне в конце концов удалось-таки засадить, шантаж подобен игре на скрипке. Не умеешь – не берись!

– А я не уверена, что убийца Монкур, – внезапно проговорила Амалия. – Кто в таком случае его сообщник? По-моему, если бы маркиз совершил убийство, то только в одиночку. Потом таил бы свой поступок от всех и в конце концов погиб бы под его бременем.

– Это психология, да? – с мягкой иронией заметил полицейский. – Давайте я вам тоже расскажу психологический этюд, который разбирал в начале службы. Итак, жила-была семья, зажиточные крестьяне. Восемь человек в одном доме, три поколения. В воскресенье утром все пошли к мессе, а вечером сын хозяина взял топор и порубал своих родных на куски. Не пьяница, не сумасшедший, заметьте. И что он смог назвать в качестве причины своего дикого поступка? Только то, что маленькие племянники слишком шумели, а жена брата во время обеда нарочно смахивала крошки в его сторону. Кюре, неглупый человек, который хорошо знал ту семью, в разговоре со мной сказал, что не может понять, как убийца решился на такое, и предположил, что в него вселился дьявол. И знаете, по большому счету мне пришлось удовольствоваться объяснением священника.

– Наверняка там были и другие причины, – заметила Амалия.

– Возможно, – не стал спорить Папийон. – У родственников были какие-то трения из-за наследства деда, но давно, те споры быльем поросли. Убийце отказала девушка, за которой он ухаживал, и вышла замуж за другого. И что? Много вы знаете людей, которые по таким вот причинам взялись бы за топор?

– Значит, вы намерены всерьез приняться за маркиза де Монкура?

– Это напрашивается само собой. Если убийцей был он и попался на глаза Викторине, девица почти наверняка его запомнила и потом узнала. Причем она должна была не просто видеть преступника, но еще и каким-то образом понять, кем он является, а заодно сообразить, что из него можно тянуть деньги. Либо Викторина узнала убийцу, либо как-то выследила. Я еще надеюсь, – добавил Папийон, – что брат графа Ковалевского, может быть, подскажет что-нибудь ценное. Я направил к нему инспектора Мерлена. Должны же у месье Анатоля быть хоть какие-то соображения по поводу того, кто убил его брата?

Когда утром следующего дня инспектор Мерлен прибыл в «Клоринду», санаторий для легочных больных, ему сообщили, что Анатолий Ковалевский здесь не живет.

– В самом деле, – добавил служащий, – месье прибыл несколько дней назад. Номер он забронировал письмом заблаговременно, так что для него все было готово. К сожалению, помещение оказалось на втором этаже, а месье не указал в письме, что может жить только на первом, так как ему трудно подниматься по лестнице. Свободных номеров на тот момент больше не было, и…

Клерк сконфуженно пожал плечами.

– Договаривайте, пожалуйста, – попросил Мерлен. Причем в голосе его прозвенели типичные папийоновские интонации, хотя сам инспектор этого, конечно, не заметил.

– Месье Анатоль устроил скандал, потом раскашлялся, так что мы уж стали опасаться, как бы он не умер прямо у нас в холле. Но, к счастью, все обошлось. С большим трудом нам удалось заставить его расплатиться по счету, за бронь. После этого господин Ковалевский сразу уехал.

– У вас нет никаких соображений, где больной может находиться сейчас?

– Нам он ничего не сказал, но я слышал, что месье вроде бы сначала остановился в «Мимозе», а потом переехал в гостиницу «Эдельвейс».

Мерлен поблагодарил портье и отправился в «Эдельвейс». Там ему, едва инспектор сказал, кого ищет, сообщили, что постоялец никуда сегодня не выходил, но уже не раз грозил им скандалом, если к нему пустят представителя прессы. Некоторые журналисты бывают излишне навязчивыми, а служащим гостиницы вовсе не хочется терять клиента, который своим пребыванием сделал их заведению шумную рекламу.

– Я не журналист. Передайте месье Ковалевскому, что его хочет видеть инспектор Мерлен из Парижа. Меня прислал комиссар Папийон, который ведет расследование убийства его брата.

Имя знаменитого комиссара оказалось как нельзя кстати. Портье немедленно отправил одного из своих помощников проведать постояльца, и тот, вернувшись, сообщил, что господин готов принять посетителя.

– Как его здоровье? – спросил инспектор.

Слуга пожал плечами.

– Месье отказывается иметь дело с докторами. Уверяет, что все они жулики и мерзавцы. По его словам, он мечтает только об одном: дожить до той поры, когда схватят убийцу его брата. Все остальное ему совершенно безразлично.

Помощник портье проводил инспектора до дверей номера Анатоля, постучал, громко объявил имя Мерлена и впустил молодого человека внутрь.

– Больному трудно самому открывать дверь, – пояснил слуга. – И вообще трудно ходить, он сразу же начинает задыхаться.

Прикрыв створку, провожатый удалился, а инспектор наугад двинулся через гостиную.

– Я здесь! – долетел до него слабый голос.

Войдя в спальню, Мерлен увидел человека, лежащего в кровати на высоких подушках. Анатоль Ковалевский был на шесть лет младше своего брата, но его явно состарила болезнь. На щеках у него цвел лихорадочный румянец, а тело то и дело сотрясал судорожный кашель. Окна спальни были наглухо зашторены, и, так как из-за этого в комнате царил полумрак, горела электрическая лампа. Ее неяркий свет отбрасывал на большую кровать и на лицо больного желтоватые блики.