Спорт королев - читать онлайн книгу. Автор: Дик Фрэнсис cтр.№ 10

Хотя эти попытки не увенчались зримым успехом, Дуглас убедил мистера Денниса позволить мне работать с одной из его лошадей в «пойнт-ту-пойнтс». Несколько позже на этой же лошади я принял участие в охотничьем стипль-чезе. Мое первое появление на настоящей скаковой дорожке, рад в этом признаться, прошло совершенно не замеченным публикой. Ничем не примечательное выступление, но когда, вернувшись домой, я носил сено или резал солому, мне было о чем подумать.

Меня не раздражала нудная работа и отсутствие свободного времени, с детства я тяжело переносил безделье, мои беды начались с началом сезона выставок. До войны я всегда радовался бесконечным показам лошадей, которые приходились на мою долю, но теперь оказалось, что мне противно даже думать о них.

Я видел мир другими глазами. Шесть лет прошли в понимании, что жизнь зависит от случая и каждая ее минута может быть последней. И теперь, когда двое мужчин обсуждали, какая из шести лошадей имеет лучший экстерьер, их мнение представлялось мне скорее смешным, чем важным.

Там, где когда-то я видел дружеское соперничество и добродушное соревнование, теперь мне открылись тщеславие, зависть и ревность. И по мере того, как продолжалась долгая летняя программа, от деревенских показов гунтеров до больших выставок графства, я все больше и больше убеждался, что не смогу провести остальную жизнь в мире выставок и купли-продажи лошадей.

Сейчас, когда я живу в безопасном отдалении от этого мира, от его политики и предрассудков, меня радуют встречи со старыми друзьями, если случайно и на короткое время я возвращаюсь в него. Последние несколько лет проводятся соревнования жокеев в Финмире, к которым мы все с радостью готовимся. Это веселое праздничное представление, которое приносит много удовольствия зрителям, ждущим, какие смешные дурачества предложат им жокеи.

И обычно мы не обманываем их ожидания.

На одном из таких соревнований мне досталась лошадь, страдавшая от хронической неспособности поднимать задние ноги. Мы прошли дистанцию, оставляя за собой поваленные ворота, бревна и кирпичи и набрав рекордное число штрафных очков. В другой раз я упал с лошади и вывихнул плечо: непристойные комментарии в адрес моего скакуна стали причиной неудачи. Каждого жокея на зеленом новичке или на плохой лошади, когда он проходил дистанцию, снося барьеры, теряя шляпу, хлыст, равновесие, репутацию и хладнокровие, зрители приветствовали взрывами хохота и насмешками.

В последние годы меня несколько раз просили быть судьей в соревнованиях по классу гунтеров, и я всегда охотно соглашался, понимая, что меня нельзя обвинить в пристрастии, ведь лошади и владельцы мне совершенно незнакомы. Могут подвергнуть справедливому сомнению мои судейские способности, но никто не может сказать: «Естественно, он дал первое место лошади мистера имярек, ведь он сам и продал ее ему». Или: «Он присудил первую премию мистеру имярек только ради того, чтобы польстить судье на выставке „Бланк Шоу“, который тоже дал мистеру имярек первое место».

В первое послевоенное лето мне не раз приходилось слышать подобного рода замечания, несправедливые и вызванные завистью и разочарованием, и мне стала невыносима эта затхлая атмосфера.

Постепенно я пришел к заключению, что самый справедливый судья – это финишный столб: тот, кто пришел к нему первый, тот и победитель, и не о чем спорить.

Желание быть жокеем становилось все сильнее и сильнее, и со временем ни о чем другом я не мог и думать. «Простор, – говорил я себе, галопируя по маленькому круглому полю, – скорость, – шептал я, медленно подавая лошадь вперед после прыжка, – выносливость», – вздыхал я, глядя на толстых охотников, подпрыгивавших на застоявшихся гунтерах рядом со мной.

Конечно, теперь я понимаю, мое отношение к скачкам во многом было романтическим, но замену выставочных арен на паддоки ипподромов я воспринимал тогда как освобождение и самореализацию. Конечно, чем старше я становился, тем лучше представлял, что в каждой профессии придется переносить публичное унижение и личные страдания и что ни одно дело, построенное на конкуренции, не свободно от горьких и тоскливых сожалений об упущенных возможностях. Но несмотря на это, я всегда радовался, что наконец стал жокеем, и мог, не кривя душой, сказать, что в мире нет другой работы, которую бы я предпочел выполнять.

Но как бы то ни было, к лету 1946 года я еще не нашел способа осуществить на практике свое единственное желание – участвовать в скачках. Кроме того, я хорошо помнил предвоенную неудачу, когда я так и не встретил тренера, готового взять меня.

И снова я написал всем тренерам, которых знал сам или знали мои родители или даже едва знакомым, и получил в ответ вежливые отказы: ни у кого не было подходящей вакансии для совершенно неопытного жокея-любителя. Вряд ли можно кого-нибудь упрекнуть в моей неудаче.

Мать и отец тоже не одобряли мое решение, но по разным причинам. Мама откровенно говорила, что она всегда будет беспокоиться за меня, и что я не представляю, как жесток мир скачек, и что ее единственное желание – видеть меня преуспевающим в бизнесе отца.

Отец же считал, что жокей – очень ненадежная профессия, в которой мало шансов прилично зарабатывать, и что гораздо лучше, если бы я продолжил семейное предприятие. Это были правильные советы, но я не мог ими воспользоваться, хотя меня тоже тревожили трудности, и не только связанные с моей неопытностью.

Мне было двадцать шесть лет, поздновато для профессии, в которой отставка в сорок неизбежна, потому что тело уже не способно с легкостью переносить постоянные ушибы и переломы. И кроме того, я не мог бы прожить без регулярной зарплаты, хотя бы и небольшой, это бы позволило мой скромный капитал использовать на расходы, связанные со скачками, и первое время оставаться жокеем-любителем.

Положение любителя давало начинающему так много преимуществ, что я даже и не помышлял взять лицензию и стать профессионалом. Хотя профессионал и может получить постоянную работу, но у него очень мало шансов часто участвовать в скачках и работать с лучшими лошадьми, потому что слишком много преуспевающих жокеев, которых тренеры и владельцы всегда предпочтут для фаворита. Одни жокеи начинают свою карьеру еще подростками как ученики на гладких скачках и, когда они становятся слишком тяжелыми для гладких, переходят на скачки с барьерами и стипль-чезы, другие же начинают как любители. Вот этим вторым путем я и надеялся прийти в профессионалы.

Месяц за месяцем проходил в постоянной смене надежды и разочарования, и наконец Дуглас, который старался помочь мне, сообщил, что Джордж Оуэн готов взять меня секретарем. Джордж Оуэн первоклассный жокей, выигравший в 1939 году Золотой кубок в Челтенхеме, сейчас занимался фермерством и тренировал лошадей, и у него не оставалось времени для необходимой работы с почтой и счетами.

– Пусть Дик приедет, – сказал он Дугласу, показывая на горы счетов, нераспечатанных писем, календарей скачек и расписок, – и делает с этим, что захочет.

Дик пришел в неописуемый восторг от открывшейся возможности.

Как-то раз до войны Джордж между двумя соревнованиями ночевал у нас, и я часто видел его на скачках, всегда восхищаясь его мастерством. Но, естественно, он меня не помнил и взял только по совету Дугласа, поэтому я страшно боялся разочаровать его в качестве секретаря или жокея, если вдруг он позволит мне принять участие в скачках на его лошади.