Героев не убивают - читать онлайн книгу. Автор: Елена Топильская cтр.№ 55

Отставленный адвокат пожал плечами и осторожно спросил, не буду ли я так любезна показать ему заявление подзащитного, в котором он отказывается от его услуг. Я максимально вежливо разъяснила, что законом такое не предусмотрено, посему адвокату придется удовлетвориться моим словом. Он не нашелся, что ответить, и удалился.

Вернувшись в кабинет, я обратилась к Кораблеву:

— Ленечка, возьми-ка ноги в руки, съезди за Федиными родителями и привези их обоих сюда.

— Понял, — вскочил Леня, помахал ручкой задержанному Феде, с которым у них, судя по всему, установилось полное взаимопонимание, и убежал.

— Я маму увижу? — обрадовался Пальцев.

— И папу тоже, — кивнула я.

— Лучше сначала маму. Кстати, Мария Сергеевна, можете обращаться ко мне на «ты». — Хорошо, — кивнула я.

У Феди за плечами большой опыт общения с инспекцией по делам несовершеннолетних, или как она там теперь называется, и, похоже, во мне он тоже видит что-то вроде тетеньки-инспектора.

— Федя, — я присела рядом с ним, — ты где жил до переезда?

— На Пискаревском проспекте, — ответил он.

— А почему вы оттуда уехали?

— Родители поменялись, — пожав плечами, ответил он.

Спросить или не спросить про доктора Вострякова? Нет, пока рано. Пусть опера с ним поработают. Пусть он привыкнет к своему новому статусу, пусть поймет, что нам можно доверять.

Кораблев обернулся достаточно быстро. Вскоре в кабинет входила небольшого роста женщина, приятная на вид, с встревоженным лицом, за ней шел высокий мужчина в военно-морской майорской форме, губы его были плотно сжаты, брови насуплены. Мужчина остановился на пороге, а женщина стремительно подошла к Федору, который поднялся навстречу, и обняла его:

— Феденька, мальчик мой, что случилось?

— Мам, мне адвокат нужен…

— Конечно, не сомневайся, мы с папой все сделаем. Что тебе принести, маленький? Сгущенки? Колбаски? Что тут можно, ты знаешь?

Мама Феди вела себя так, словно пришла к сыну в больницу. Что ж, в каком-то смысле так и было. Если в дело не вмешаются посторонние силы, то Федя проведет в этой больнице всю оставшуюся жизнь.

Отец Пальцева, глядя на жену и сына, так и не произнес ни слова. Позже, когда я разговаривала с ними в соседнем кабинете, он скупо сказал, смотря в сторону, что до конца дней будет чувствовать свою вину перед сыном, — приохотил его к оружию, дома была коллекция, думал, что это хобби отвлечет сына от улицы, а вышло вон как, вон куда привело сына…

А мама вела себя так, будто не понимала, что происходит. Хоть и в деликатной форме, но я постаралась объяснить, в чем подозревается Федор и что ему грозит. Мама покивала головой, но в ее глазах ничего не отразилось, и казалось, что она обеспокоена только одним — какие продукты принимают в передаче? Перебив меня на полуслове, она еще поинтересовалась, можно ли принести сыну удобную одежду.

Потом я разделила их и допросила по отдельности. Обоих я спрашивала, не знают ли они доктора Вострякова, не пересекались ли когда-либо с ним по работе или иначе, не лечил ли он когда-то их сына или их самих? Нет, отвечали они оба, эта фамилия им незнакома, с таким человеком никогда и нигде они не пересекались. Единственное, о чем обмолвилась мама, — когда они жили на Пискаревке, Федя часто бегал играть на территорию больницы Мечникова; они с ребятами перелезали через ограду и прятались в густых кустах между многочисленными корпусами больницы. Я хорошо знала территорию больницы, потому что часто обращалась на кафедру судебной медицины Санитарно-гигиенического института и часто бывала там, плутая с непривычки по заросшему больничному парку среди заброшенных и облупившихся корпусов. Да, там можно было играть и в войну, и в мушкетеров, и в пиратов; парк и корпуса походили на старинный замок, и специалисты с кафедры судебной медицины рассказывали мне много интересного про больницу.

На всякий случай я спросила Фединых родителей, не присылали ли они адвоката, но они категорически отрицали это. Вот еще вопрос — кто же это суетится, торопясь подсунуть нам своего человека, и чего эти неведомые благодетели так боятся? Раскрытия убийства депутата Селунина и бизнесмена Бардина, о которых, помнится, обмолвился Кораблев? Или чего-то, связанного с Масловским? Вряд ли это асатуряновские дружки действуют — Осетрине-то уже ничто не угрожает.

Естественно, при допросе родителей я тщательно выяснила все возможные места, где могло храниться оружие, использованное их сыном при совершении преступлений, но все названные ими сведения не принесли нам никакого результата. На вопрос, какой машиной пользуется их сын и откуда она у него, родители дружно ответили, что это машина его друга, который уехал за границу и разрешил их сыну попользоваться «девяткой», из чего я сделала вывод, что несмотря на слепую родительскую любовь, безусловно, имеющую место, Ирина Федоровна и Вячеслав Иванович не слишком много знают о сыне и, самое главное, не желают знать. Стал сынок ездить на машине, отбоярился от расспросов отговоркой, что друг оставил машину поездить, — и ладно, и закрыли глаза на то, что друзей сына что-то давно не видали, а особенно таких, которые владеют машинами и которым не жалко на несколько лет дать машину Феде попользоваться.

Ладно, разговор про машину с Федей — еще впереди, а вот из родителей я, пожалуй, выжала все, что можно. Они побежали искать адвоката, и к вечеру адвокат появился — вальяжный, в годах, с хорошей репутацией. Когда мы повторили допрос Федора в присутствии адвоката, тот позволил себе единственную фразу: «Ну что ж, теперь мне остается только сказать, что Федор хорошо учился в школе и не обижал животных». — «А вот это еще вопрос», — вскинулся Федор.

На Федора и его родителей у меня ушел целый день. Когда наконец я выползла на белый свет после допросов, я узнала, что Горчаков задержал Масловского, и это, безусловно, было событие дня, затмившее даже геройский поступок журналиста Трубецкого. Помещение, где мы работали, осаждали представители всех печатных изданий и телевизионных программ нашего города, а также нескольких иностранных массмедиа.

Я порадовалась, что на этот раз оборону перед прессой приходится держать не мне, а Лешке, и тихонько пробралась за спинами репортеров к выходу.

Может, хоть сегодня повезет, и я немного посплю.

Не так уж долго удалось нам порасследовать дело Масловского. Нам и вправду указали, что не нашего ума это дело, и предписали срочно передать его в прокуратуру города, в Управление по расследованию особо важных дел. Шеф намекал, чтобы передали дело в должном виде, чтобы не стыдно было перед старшими коллегами, и я пошла в следственный изолятор назначать фоноскопическую экспертизу.

Надо заметить, что Масловский оказался в общении весьма приятным господином. Если абстрагироваться от того, что он хладнокровно послал на смерть нескольких человек, — я получала удовольствие от визитов в следственный изолятор. Поначалу его поместили в обычный, гуиновский СИЗО, и я его посещала именно там. Когда я приходила, мы неизменно обсуждали светские новости, хорошую литературу и прочие приятные вещи, аккурат до прихода его адвокатов. Адвокаты со следствием общаться не велели, даже на светские темы, видимо, подозревая меня в иезуитском втирании в доверие, и Масловский замолкал, тоскливо смотрел в зарешеченное окошечко.