Вонгозеро - читать онлайн книгу. Автор: Яна Вагнер cтр.№ 79

— Подложим прямо под колеса, — предложил Андрей, — сверху доски, должно хватить.

— Говорил же я, надо был покрышки Витарины захватить, — сказал папа расстроенно.

— Выходи, Мишка, — перебил его Сережа, — бери мое ружье. Если кто появится — кто угодно, стреляй без предупреждения, понял?

Мишка с восторгом кивнул и полез наружу, следом за ним выскочил пес, и мы остались с доктором одни в машине, наблюдая, как мужчины отвинчивают запаски, укладывают их под торчащие вверх окончания плит, как папа торопливо, разбрызгивая щепки, рубит деревянную дверь будки, распадающуюся на длинные, неровные части с рваными краями, и все это время Мишка с ружьем наперевес стоит на обочине, напряженный и важный; никто из нас не рискнул заглушить двигатель, и чувствуя, как дрожит под моей рукой ручка переключения передач, я думала, господи, это какой-то дурацкий, дешевый фильм ужасов, категория «зет», как же нас угораздило, и еще я думала — если это действительно засада и люди, поднявшие эти плиты, до сих пор не напали на нас просто потому, что ждали, пока мы отвлечемся и перестанем смотреть по сторонам, достаточно ли будет тощей Мишкиной фигурки с ружьем, чтобы отпугнуть их? Что, если кто-то — незримый, прячущийся в темноте — уже держит его на мушке, просто выбирая момент? И даже если им нечем стрелять — что, если все они вдруг появятся на дороге, вынырнут из-за деревьев, сможет ли он выстрелить? А если сможет — сколько у него выстрелов — один? Два?

— …наша амбулатория, просто мы немного проскочили развилку, — вероятно, доктор говорил уже какое-то время, голос у него был спокойный, нисколько не встревоженный — напротив, в нем сквозило какое-то неуместное, радостное нетерпение, а я смотрела в окно, не решаясь даже моргнуть — боясь отвести взгляд от Мишки, от папы с Сережей. Откуда они появятся? Может быть, прямо из-за Мишкиной спины, не дав ему возможности заметить их вовремя? Или сзади, из-за пикапа — так темно, в зеркале заднего вида почти не видно дороги, на самом деле, кто-то, возможно, осторожно подбирается к нам в этот самый момент. Проклятая ручка все дрожала и дрожала под моей ладонью, а доктор не замолкал:

— …тут недалеко, пара километров всего, надо было мне раньше сказать, просто я задремал, понимаете, мы двое суток почти не спали…

— Да помолчите же вы, ради бога! — рявкнула я. — Просто помолчите, хорошо? — И он сразу осекся, проглотив обрывок своей незаконченной фразы.

Вся операция заняла минут десять, не больше — наконец, передав карабин Сереже, папа сел за руль, и Лендкрузер осторожно вполз на самодельный мостик, сооруженный из двух запасок и разрубленной надвое двери — раздался жалобный деревянный треск, но хлипкая с виду конструкция выдержала; вторая плита, торчащая на противоположной стороне переезда, под весом тяжелой машины с грохотом опустилась сама, взметнув в воздух снежную пыль. Следующим через рельсы переправили пикап с опасно кренящимся из стороны в сторону прицепом, и не успел он еще закончить движение, я уже нажала на газ и рванула вперед — несмотря на неразборчивые Сережины крики, рискуя промахнуться мимо шатких мостков и застрять, только бы не остаться в одиночестве по эту сторону рельсов; остановившись с другой стороны, я почувствовала свои мокрые ладони и холодную струйку пота, бегущую вдоль позвоночника.

— Пойду, заберу запаски, и можно ехать, — сказал Сережа и подмигнул мне.

Именно в этот момент доктор, до сих пор обиженно молчавший на заднем сиденье, неожиданно встрепенулся и полез наружу.

— Подождите, — позвал он Сережу, но тот уже возился с запасками и, видимо, не услышал его, и потому доктор направился назад, к рельсам. Двигался он не очень ловко и ощутимо прихрамывал — видимо, монтировка, которую швырнул в него тот человек возле больницы, сильно его ушибла. Поравнявшись с Сережей, он что-то сказал ему — слов разобрать было невозможно, но я увидела, как Сережа выпрямляется и какое-то время молча слушает, а доктор, смотря на него снизу вверх, оживленно размахивает руками. Наконец Сережа покачал головой и, держа в каждой руке по тяжелому колесу, пошел обратно, а доктор захромал за ним следом:

— …я могу дойти пешком, здесь совсем недалеко, — говорил он, неуверенно улыбаясь, — как видите, багажа у меня нет, так что…

— Не говорите вы ерунды, — перебил его Сережа — он уже стоял возле машины, сгрузив запаски на снег, — ну какая амбулатория, странный вы человек? Какая там может быть амбулатория. Садитесь в машину и не мешайте, — и он отвернулся и начал прикручивать колесо, а доктор, опустив плечи, немного постоял рядом, а затем вздохнул и полез обратно в машину.

* * *

Оставшиеся до Медвежьегорска сто километров заняли гораздо больше времени, чем мы могли ожидать — дорога по ту сторону переезда выглядела так, словно по ней не ездили уже несколько недель, и если бы не деревья, густо растущие по обеим ее сторонам, было бы невозможно догадаться о том, где именно она находится. Под толстым слоем снега, в некоторых местах доходящего до середины колес, а в других — смерзшегося в корку, которая с непрекращающимся, выводящим из себя хрустом проламывалась под весом наших машин, могли скрываться любые сюрпризы, способные остановить нас прямо здесь, когда до цели оставалось уже так немного. Но даже если бы мы не боялись ям и невидимых глазу переметов, быстрее двигаться было нельзя: стоило чуть сильнее нажать на газ, как двигатели принимались бессильно реветь, а колеса — угрожающе буксовать. После первого же часа этой непроходимой, сопротивляющейся нашему вторжению дороги уже казалось, что вперед наши машины толкает не топливо, сгорающее в баках и приводящее в движение загадочную и бездушную железную начинку, заставляющую колеса крутиться, а постоянное и отчаянное усилие воли каждого из нас, сидящих внутри.

Никто не спал — под обиженный, захлебывающийся рев моторов, под неровные рывки, сменяющиеся осторожным скольжением, под папины проклятия, раздающиеся из динамиков, заснуть все равно было невозможно; и сидя рядом с Сережей, который, сжав зубы, держал вырывающийся руль обеими руками, я боялась отвести взгляд от дороги, закрыть глаза хотя бы на секунду, словно именно от моего взгляда зависел каждый следующий десяток метров, и то и дело ловила себя на том, что до боли сжимаю кулаки, так, что на ладонях остаются следы от ногтей. Иногда нам приходилось останавливаться, потому ли, что перегруженный прицеп выносило из колеи, проложенной впереди идущей машиной, или потому, что груда рыхлого снега перед широкой мордой Лендкрузера становилась слишком массивной и он не мог больше сдвинуться с места — и тогда все, даже Мишка, даже хромающий доктор, выскакивали на дорогу и, увязая в сугробах, принимались разгребать их — лопатами, ногами и просто руками. Мы все торопились теперь, торопились отчаянно, не позволяя себе ни минуты промедления — никаких привалов, никаких перекуров; в воздухе сгустилась какая-то тревожная, неотложная срочность, которую никто из нас, я уверена, не сумел бы объяснить себе, но каждый чувствовал.

Мы были так заняты, что даже не заметили рассвета, который наверняка занял много времени — длинная зимняя ночь, казавшаяся бесконечной, завершилась для нас неожиданно резко; просто во время одной из вынужденных остановок я вдруг подняла глаза к небу и увидела, что оно лишилось своей бездонной, черной прозрачности и нависает теперь над нашими головами низким, грязно-серым потолком.