Антоний и Клеопатра - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 120

— Разве вы с Сосигеном не можете контролировать его?

— Мы пытались, воплощенная Исида, но это становится все труднее и труднее. — Он смущенно прокашлялся. — Мошонка его заполнилась, и он считает себя мужчиной.

Она замерла на месте, повернула голову и посмотрела на своего самого верного слугу.

— Но… но ему нет еще тринадцати лет!

— Тринадцать через три месяца, царица, и он растет, как сорняк. Его рост уже четыре с половиной локтя. У него ломается голос, и фигура соответствует скорее мужчине, чем ребенку.

— О боги, Аполлодор! Нет, не говори мне больше ничего, прошу тебя! Думаю, с такой информацией будет лучше, если я сама определю свое мнение. — Она двинулась дальше. — Где он? Почему не встречает меня?

— Он занят разработкой законопроекта, который хотел закончить до твоего приезда.

— Разработкой законопроекта?!

— Да. Он сам все скажет тебе, дочь Ра, вероятно не дожидаясь твоего вопроса.

Даже заранее предупрежденная, Клеопатра почувствовала, как у нее перехватило дыхание при виде сына. За год ее отсутствия он из ребенка превратился в юношу, но без той неуклюжести, которая обычно присуща этому возрасту. У него была чистая загорелая кожа и густые золотые волосы, коротко подстриженные, а не длинные, как принято у подростков, а его тело, как и говорил Аполлодор, было телом мужчины. «Уже! Мой сын, мой красивый мальчик, что произошло с тобой? Я потеряла тебя навсегда, и мое сердце разбито. Даже твой взгляд изменился — такой суровый, уверенный, такой непреклонный».

Но все это было ничто по сравнению с его сходством с отцом. Это был Цезарь в молодости, Цезарь, каким он должен был выглядеть, когда носил плащ и головной убор flamen Dialis, особого жреца Юпитера Наилучшего Величайшего. Потребовался Сулла, чтобы в девятнадцать лет освободить Цезаря от этого ненавистного ему жречества. Но здесь стоял Цезарь, каким бы он мог быть, если бы Гай Марий не запретил ему военную карьеру. Удлиненное лицо, нос с горбинкой, чувственный рот со смешинками в уголках. «Цезарион, Цезарион, только не сейчас! Я не готова».

Цезарион быстро преодолел широкое пространство, отделявшее его стол от того места, где неподвижно стояла Клеопатра. В одной руке он держал толстый свиток, другую протянул ей.

— Мама, я рад видеть тебя, — сказал он грубым голосом.

— Я оставила мальчика, а вижу мужчину, — удалось произнести ей.

Он передал ей свиток.

— Я только что закончил это, но, конечно, ты должна прочитать, прежде чем он вступит в силу.

Свиток был тяжелый. Клеопатра посмотрела на свиток, потом на сына.

— Ты меня не поцелуешь? — спросила она.

— Если хочешь.

Он клюнул ее в щеку. Потом, видимо решив, что этого недостаточно, клюнул в другую щеку.

— Вот. А теперь прочти это, мама, пожалуйста!

Пора показать свою власть.

— Позже, Цезарион, когда у меня будет время. Сначала я увижусь с твоими братьями и сестрой. Потом я хочу пообедать на твердой земле. А потом я встречусь с тобой, Аполлодором и Сосигеном. Ты сможешь рассказать мне все, о чем ты написал в свитке.

Прежний Цезарион стал бы спорить. Новый Цезарион не возразил. Он только пожал плечами, взял у нее свиток.

— Это даже хорошо. Я еще немного поработаю над ним, пока ты будешь занята своими делами.

— Надеюсь, ты придешь на обед.

— Еда, которую я никогда не ем. Зачем заставлять поваров придумывать что-то, чего я не могу оценить? Я ем свежий хлеб, масло, салат, немного рыбы или ягненка, и ем во время работы.

— Даже сегодня, когда я только что вернулась домой?

Голубые глаза блеснули. Он усмехнулся.

— Я должен почувствовать себя виноватым? Очень хорошо. Я приду на обед.

И он снова подошел к столу, развернул свиток, нащупал рукой кресло, сел и склонил голову над свитком.

Ноги несли ее в детскую, словно они принадлежали какой-то другой женщине. Здесь, по крайней мере, была нормальная атмосфера, обычное состояние. Ирас и Хармиан подбежали к Клеопатре, обняли, поцеловали, потом отошли в сторону и стали смотреть, как их любимая хозяйка занимается младшими детьми. Птолемей Александр Гелиос и Клеопатра Селена составляли картину из цветов, травы и бабочек, нарисованных на тонкой деревянной доске, которую какой-то мастер разрезал лобзиком на мелкие кусочки разной формы. Гелиос стучал игрушечным молотком по кусочку, не встававшему на место, а его сестра Селена с гневом смотрела на него. Потом она вырвала молоток у брата и ударила его по голове. Гелиос взвыл, Селена радостно вскрикнула. Буквально сразу же они снова занялись составлением картины.

— Головка молотка сделана из пробки, — прошептала Ирас.

Какие же они хорошенькие! Им исполнилось по пять лет. Внешность у них такая разная, что никто не догадался бы, что они двойняшки. Гелиос сверкает золотом волос, глаз, кожи, красивый скорее по-восточному, чем по римскому типу. Ясно, что, когда он вырастет, у него будет нос крючком и высокие скулы. У Селены густые курчавые черные волосы, тонкие черты лица и огромные глаза цвета янтаря в окружении длинных черных ресниц. Когда она повзрослеет, то будет очень красивой, ни на кого не похожей. Никто из них не напоминал Антония или их мать. Смешение двух несравнимых пород породило детей, физически более привлекательных, чем их родители.

А вот маленький Птолемей Филадельф был Марком Антонием с ног до головы: крупный, плотный, с рыжими волосами и глазами, нос крючком словно тянется к подбородку над маленьким полным ртом. Он родился в римский октябрь прошлого года. Значит, ему уже восемнадцать месяцев.

— Он типичный младший ребенок, — прошептала Хармиан. — Даже не пытается говорить. Но походка у него как у его папы.

— Типичный? — спросила Клеопатра, стиснув в объятиях вырывавшегося ребенка, который явно не оценил этого.

— Самые младшие не говорят, потому что старшие говорят за них. Он что-то лепечет, они это понимают.

— О-о!

Она быстро отпустила Филадельфа, который вонзил свои молочные зубки в ее руку, и замахала рукой от боли.

— Он действительно вылитый отец! Решительный. Ирас, пусть придворный ювелир изготовит ему аметистовый браслет. Он ограждает от вина.

— Он сорвет его, царица.

— Тогда плотно прилегающее ожерелье, брошь — мне все равно, только бы на нем был аметист.

— Антоний носит аметист? — спросила Ирас.

— Теперь носит, — мрачно ответила Клеопатра.

Из детской она в сопровождении Ирас и Хармиан прошла в ванную комнату. В Риме ходили легенды о ее ванне: что она наполняется молоком ослицы, что она размером с пруд, что вода освежается с помощью миниатюрного водопада, что температуру воды проверяют, сначала погружая в нее раба. Ничто из этого не было правдой. Ванна, которую Юлий Цезарь нашел в палатке Лентула Круса после Фарсала, была намного роскошнее. Ванна Клеопатры, сделанная из неотполированного красного гранита, была обычного размера и прямоугольной формы. Наполняли ее рабы обычной водой из амфор с горячей и холодной водой. Соотношение было стандартным, поэтому температура почти не менялась.